Девятый всадник. Часть I

«Я не о самом старике. Йост и по-французски толком не понимает. Два часа назад он кого-то вселял. В соседнюю комнату. Кажется, военного».

«Почему ты мне раньше не сказала, чтобы я выкупил весь трактир?» – проговорил француз.

«Потому что кому-то очень нужно было отдать долг чести», – голос дамы стал ледяным. – «Если мы от чего и пострадаем, так это от твоих привычек, Шарль».

«Ну и что нам теперь делать?…»

Тут Якоб не выдержал и проговорил в полный голос:

«Это же французы, герр Кристхен?».

За стеной разом затихли. Послышался резкий стук рамы, взволнованный шепот женщины, еще стук, звон стекла, шаги, лепет и всхлипывание разбуженного ребенка где-то вдалеке – в другой, третьей комнате – и утешающий женский голос с опять-таки немецкими интонациями.

«Dummkopf!» – невольно выругался барон. – «Кто тебя просил так орать? Сейчас весь дом на уши встанет!»

Дама за стеной вздохнула и вымолвила: «Gott sei Dank». Эту фразу она произнесла с самым натуральным рижским выговором. Кристоф и Якоб многозначительно переглянулись в темноте.

…Остаток ночи Кристофу не спалось. Вроде бы дело ясное – некая галантная дама, его соотечественница, выбрала совсем неподходящее время для путешествий по Европе. С нею кавалер-француз, скорее всего, ее любовник, если не муж. Не санкюлот – сам от них скрывается. Причем для него они представляют куда большую опасность, чем для этой остзейки. Дело ясное – он эмигрант, из аристократов. Бежит от своих восставших братьев по крови. Но почему же этой Юлии надо кого-то дождаться? Что это вообще за история? Кристоф мог бы забыть об этом – у самого забот хватало. Но природное любопытство взяло свое. К тому же, у этой его соотечественницы голос, от которого у него сразу мурашки по телу пошли… Давненько Кристоф не встречал женщин, которые бы вызывали у него такой прилив страсти. Соседка его представлялась ему роскошной красавицей – высокой, статной, с лицом Афины или Юноны, гривой пышных волос – и непременно темными, прожигающими душу насквозь глазами. У кого же еще может быть такой голос? «Она должна стать моей», – подумал он с блаженной улыбкой на устах, всматриваясь во тьму и чувствуя – каждая новая черта, которой он наделял никогда не виденную им женщину, все более воспламеняет его. Еще чуть-чуть, – он ворвется к ней в комнату. «Успокойся», – в конце концов, сказал себе Ливен. – «Только романа мне нынче не хватало. А вдруг они французские шпионы?» С тем он и заснул. Но таинственная незнакомка пришла к нему во сне и позволила сделать с собой все, что барон мог пожелать. И утром он чувствовал себя крайне вымотанным, словно ночь любви случилась с ним наяву.

Утром, серым и промозглым, одевшись и с наслаждением покурив, Кристоф вышел в общую комнату и смог увидеть ту, из-за которой сегодня не выспался. Обладательница голоса Сирены настолько не соответствовала его фантазиям, что он подумал – возможно, это ее служанка. Но одета она была в дорогое, хотя и довольно сдержанное по покрою дорожное платье темно-вишневого цвета, с белым воротником. Она что-то писала. Приход барона заставил ее поспешно отложить перо и бумагу. После того, как дама поприветствовала его тем же обворожительным голосом, ему оставалось только дивиться, насколько же причудлива природа человеческая. Перед ним сидела невысокая хрупкая блондинка. Красавицей ее нельзя было назвать – слишком невзрачные черты лица, словно их нарисовали пастельным карандашом на бледном овале лица, слишком худощава. Ее голубовато-серые глаза с интересом, без всякой робости, но и без кокетства, глядели на него. Сложно сказать, сколько ей лет – Кристофу показалось, что они ровесники. В любых других обстоятельствах Кристоф бы на эту Жюли даже не посмотрел. Но обворожительный голос, грациозное движение тонких, длиннопалых рук, с которой она поправила выбившуюся из прически прядь пышных, чуть вьющихся волос, со вкусом подобранный туалет, который, несмотря на свою внешнюю непритязательность, подчеркивал все достоинства ее изящной фигуры, заставило фон Ливена задержать на ней взгляд намного дольше пристойного. Взгляд его, однако, ее не смутил, что и доказало лишний раз – девическая пора в ее жизни давно миновала.

…А после того, как они представились друг другу, у Кристофа появился еще один повод убедиться, что все в этом мире завязано в плотнейший узел. Сначала ее имя и титул ни о чем ему не сказали: «Баронесса Барбара-Юлия фон Крюденер». Кажется, жена нашего посланника в Дании, родом из тех, рижских Крюденеров. Но она, очевидно, узнала его первой. «Фон Ливен…», – повторила она задумчиво. – «Кем вам приходится баронесса Шарлотта?» Он ответил. Дама заметно оживилась.

«Вот как? Получается, мой братик Бурхард женат на вашей родной сестре?» – она взглянула на Кристофа уже несколько кокетливо. Барон был уверен в себе и своей неотразимости, поэтому ее взгляд воспринял, как заслуженную награду. И, ежели она и впрямь тасамая сестра Бурхарда, о которой шептались на приеме в честь свадьбы Катарины – мол, «на редкость развратная особа», «бросила мужа и сына, шатается по Европе в поисках приключений», «как хорошо, что она не доехала, каким бы позором покрыла нас всех», то возможно все, о чем он давеча мечтал. Если только не помешает отсутствующий здесь француз по имени Шарль.

«Собственно, что привело вас сюда в такое время года?» – спросил он, попытавшись опередить похожий вопрос.

Юлия вздохнула. «Я и не знала, что страсть к путешествиям окажется столь роковой для меня. Сначала нас с Софи чуть ли не схватили в Париже – хорошо, что мой друг шевалье де Фрежвилль спас меня. Потом оказалось, что я не могу вернуться к мужу. Надеюсь, что на этой неделе мне удастся наконец-то приехать в Копенгаген – и даже, если получится, в Петербург. Вы, наверное, тоже жертва страсти к путешествиям?»

«Так вот почему этот Шарль так боится встречи с собственными соотечественниками», – подумал барон. – «На его месте я тоже бы боялся». Кристоф колебался – что ему позволено рассказать, а о чем следует умолчать? Вкратце упомянул о своей службе в рядах австрийской армии, далее сказал отчего-то, что следует в Польшу.

«Не видать конца и края этой войне», – вздохнула Юлия. – «Все в крови. Все разорено. Меня удивляет, с какой скоростью воцарился новый порядок. С какой готовностью они убили короля».

«Вы правы», – подхватил Кристоф. – «Но меня удивило, насколько же они сильны. Нам так и не удалось их остановить».

«Их могут остановить», – Юлия понизила голос, словно хотела сообщить нечто очень важное.

Кристоф знал о роялистском возмущении в Вандее. Знал и о том, что они потерпели неудачу. Поэтому посмотрел на свою собеседницу снисходительно – мол, совсем она не следит за новостями. Та поняла значение его взгляда. Оглянулась, и, перейдя на французский, быстро произнесла:

«Еще остались верные. И кавалер де Фрежвилль среди них».

«Поэтому он так боится встречи с якобинцами?» – невольно вырвалось у Кристофа. Потом, извиняющимся тоном он разъяснил, что случайно стал свидетелем разговора, и добавил:

«Если бы не такой недостаток в трактирах в этом городе, я бы сменил пристанище – здесь очень тонкие стены».

«Не беспокойтесь. Йост, хозяин гостиницы, – верный человек. Не выдаст», – продолжила баронесса, как ни в чем не бывало. – «Нам с вами очень повезло».

Кристоф хотел ответить, что представляет нейтральную сторону – как, впрочем, и она – но подумал, что лучше покамест помолчать. Почему-то он не мог ей полностью доверять, хотя и не сомневался, что Юлия – именно та, за кого себя выдает.

«А вот и Софи!» – воскликнула баронесса, резко сменив тон. В общую комнату вошла няня с хорошенькой кудрявой девочкой лет шести. «Mammi!» – побежала та к Юлии. Потом, увидев чужого человека, остановилась. Ее синие глаза замерли на лице Кристофа. Тот попытался улыбнуться, – как всегда, когда встречал маленьких детей. «Что надо сказать, фройляйн?» – начала няня. «Доброе утро…», – начала девочка, стараясь на него не глядеть.

«Не беспокойтесь», – улыбнулась Юлия, подхватывая дочь на ручки. – «Софи стесняется чужих, особенно мужчин».

«Я вас покину, чтобы не смущать фройляйн Софию», – Кристоф сказал это невольно.

«Ах, право, не стоит, когда-то ей придется привыкать к обществу кавалеров, правда, meine M?dchen?» Баронесса, по всей видимости, обожала девочку, а та рядом с матерью стала поувереннее. Кристоф невольно восхитился этим проявлением нежности. В его кругах такое было не принято. И в строгих петербургских или рижских гостиных на такое поведение Юлии смотрели бы как на очередное доказательство ее «развращенной» натуры

«Неужели она с дочерью была в Париже и удирала от якобинцев?» – задал себе вопрос Кристоф. – «И почему она не оставила ребенка с мужем? Или эта Софи – не от мужа?». Юлия казалась слишком юной и хрупкой, чтобы зваться матерью семейства; впрочем, внешность обманчива.

Вошел Йост и подал им скромный завтрак, состоящий из яиц, хлеба и молока. Юлия передала дочь няне, которая помогала девочке в еде. Потом ее увели.

Разговор снова свернул на семейные темы, словно они находились в светской гостиной. «Увы, я не знакома с избранницей своего брата», – вздохнула баронесса. – «Но, если она во всем похожа на вас, я очень рада за Бурхарда».

Кристоф покраснел. Дама в открытую делает ему комплименты. И сопровождает их таким взглядом… Боже мой. Так откровенно авансы ему еще никто не делал. И впрямь, постыдилась бы.

«Катарина всегда отличалась большими добродетелями», – выдавил он из себя. Почему-то вспомнил младшую сестру. Наверное, единственную из его большого семейства, о ком успел соскучиться. Катарина всегда жалела малых и слабых – однажды по ее воле ему пришлось лезть на дерево и снимать застрявшего в ветвях котенка, оглашавшего испуганным мяуканьем всю округу. Тогда он впервые столкнулся с восхищением со стороны кого-то противоположного для себя пола: «Кристхен, ты мой герой!» – говорила она и глядела на него так, словно он и впрямь совершил нечто храброе. Братья же его только высмеяли, а матушка еще и отругала за порванные штаны. Тогда он еще понял, что женщин часто восхищает в мужчинах совсем не то, чем гордятся они сами. Юлия тоже давала это понять своим взглядом. Кристофу показалось, что она каким-то образом знает о том, за что им восхитилась сестра.

«А еще я уверена, что она красавица», – проговорила Юлия, неотрывно глядя в глаза своему визави. Кристоф вцепился за край стола, чувствуя, как потеют ладони. «А как же Шарль?… Он не ревнив? Или у вас с ним иные отношения?..», – так и подмывало его спросить. Он выдавил из себя что-то утвердительное.

«Если нам повезет, то через неделю мы будем в безопасности», – сказала Юлия как ни в чем не бывало, не обращая ни малейшего внимания на его смущение. «Как вы, возможно, слышали, я жду вестей. Когда я их дождусь, то могу уехать отсюда».

«Я бы на вашем месте уехал раньше. Тем более, вы с ребенком», – проговорил он.

«Шарль мне твердит о том же», – вздохнула Юлия. – «Но увы, это зависит не от меня».

«Кого же вы ждете?» – Кристоф знал, что она, возможно, откажется отвечать. Но баронесса, взглянув ему в глаза, сказала откровенно:

«Я жду русского представителя, которого должна сопроводить кое-какими инструкциями. Я ждала его в Брюсселе, но он не явился, и город взяли. Мы еле оттуда выбрались, пришлось прибегать к маскараду», – она чуть усмехнулась. – «Я подумала, что разминулась, но далее мне передали бумагу, что он должен проследовать в Антверпен. Мы здесь уже десять дней».

«Русский представитель…», – задумался Кристоф. – «А не меня ли она дожидается? Но мне дали указание следовать в Амстердам. Это многим севернее».

Словно предугадывая вопрос, она сказала: «У него русское имя. Он адъютант одного генерала… Более я ничего не могу сообщить».

«Я могу помочь вам его разыскать», – проговорил он. – «Подчинитесь шевалье де Фрежвиллю, и отправляйтесь в Копенгаген. Я останусь здесь и дождусь его, а потом передам все, что нужно. Мы же с ним коллеги. Можете мне доверять». Он приложил руку к сердцу, словно давая ей клятву, но Юлия отрицательно покачала головой.

«Я с первого взгляда поняла, что у вас доброе сердце», – проговорила она таким голосом, что у барона голова закружилась уже окончательно. – «Мне понятно, что я могу вам доверять. Но пока мы с Софи в безопасности, я должна оставаться здесь. Да и вам нужно следовать далее».

Не зная, зачем он это делает, Кристоф подошел к Юлии и положил ей руки на плечи. Она не отвела их, словно это был самый естественный жест.

«Ma chere», – проговорил он горячо. – «Тогда я буду с вами. Если вы опасаетесь только за шевалье, отпустите его… Я защищу вас обеих».

Он ожидал негодования. Но Юлия только проговорила:

«Я долго пребывала в отчаянии. Мне казалось, что вокруг столько низостей, столько мерзостей… Но судьба меня сводит с настоящими героями. Вы один из них, хоть и столь юны».

«Умоляю вас, отошлите Фрежвилля…», – шептал он, словно в бреду.

«Зачем меня отсылать?» – раздался уверенный голос.