Девятый всадник. Часть I

«О Шарль!» – воскликнула Юлия. – «Я так рада, что тебе удалось вовремя скрыться. Ты не представляешь, что там было…»

Кристофа слегка покоробило ее поведение. Значит, баронесса с ним просто развлеклась от нечего делать, тогда как сердце ее принадлежит Шарлю?

«Ничего особо страшного не случилось, если даже мой слуга смог найти нам место в барже», – прервал он ее.

«Ваш слуга в этом деле куда более сподручен», – проговорил шевалье ироничным тоном. – «Вы же, я думаю, не владеете фламандским? И не играете в брик-о-бра?»

Кристоф снова вспомнил про то, что, несмотря на формальные извинения, от вызова не отказался. Но сейчас – не время и не место напоминать о нем.

«Я не силен во французских забавах», – не нашел ничего лучшего, что сказать, барон. Далее он хранил угрюмое молчание, пока Юлия, как ни в чем не бывало, болтала со своим предыдущим кавалером. Кристоф чувствовал себя обманутым в лучших чувствах. И гнев его, как водится в таких случаях, обрушился, в том числе, и на даму, подарившую его своей благосклонностью.

…Они остановились у одного из бесчисленных домов, выстроенных из красного кирпича и обрамляющих канал в одном из предместий города. Юлия стукнула три раза ручкой двери в форме грифона. Открыла высокая, несколько нескладная девица в черном платье. Ее вьющиеся белокурые волосы выбивались из-под белого кружевного чепца. «Аннализа?» – спросила баронесса. «Нет, мадам. Фемке… Фредерика», – поправилась левица, косясь поминутно на Кристофа и Фрежвилля. – «Ой, а как же малютка? Вы ее оставили?»

«Ну как же можно, Фемке?», – улыбнулась Юлия. – «Но ей не очень хорошо. Кажется, жар поднялся». «О Боже!»

«Отец дома?» – спросила баронесса.

«Покамест нет. Но он непременно посмотрит Софи, как только придет», – Фемке уже рвалась взять заснувшую девочку из рук няньки. – «Надеюсь, ничего опасного».

«Ужасно не вовремя. Нам уже вечером надо отправляться в Копенгаген…»

Девица Фемке проводила их в гостиную, обставленную весьма скромно – полосатые бумажные обои, два гобелена со сценами охоты, портрет пожилой женщины в черном платье и белом воротнике, хмуро взирающий со стены напротив окна. Высокие окна занавешены были темно-коричневыми портьерами, что делало комнату крайне мрачной. Несмотря на день, на каминной полке горели свечи. Фемке продолжала хлопотать над девочкой, распорядилась, чтобы приготовили спальню. «Доктор ван дер Сханс многому обучил дочь», – заметил Фрежвилль. – «А где вторая?»

«Я сейчас ее приведу», – проговорила между прочим Фемке. – «Пусть побудет с вами, пока мне некогда».

Аннализа вышла откуда-то из боковой двери. Шла она довольно неуверенно, опираясь о стену, и Кристоф поначалу подумал, что она хромая. «Младшая дочь доктора очень плохо видит», – шепнула ему Юлия, увидев его взгляд, направленный на девушку. Первым порывом его было встать ей помочь, но он понятия не имел, прилично ли. Кроме того, Аннализа явно ориентировалась в доме. Она поклонилась всем. Кристоф смог ее рассмотреть. Она была пониже ростом, чем ее сестра, черты лица помягче, в движениях виделась осторожная плавность. Глаза у нее были синие и неподвижные, с длинными ресницами. Зрение не мешало ей весьма оживленно участвовать в светской беседе, и девица, казалось, знала, кто находится перед ней. Кристоф счел своим долгом представиться, и та весьма пленительно улыбнулась ему.

«Аннализа очень талантлива», – проговорила Юлия. – «Вам надобно услышать, как она играет на флейте».

«Ах, вы мне льстите», – девушка зарделась. – «Это сущая безделица».

«Однако ж вы сами сочиняете музыку. Причем такую, что ее следует услышать более широкой публике», – произнес Шарль-Луи. Вскоре к ним присоединилась Фемке. Разговор пошел в обычном ключе – ужасы революции, приближение войны. «У нас же тоже вот-вот восстанут», – заговорила старшая из дочерей доктора ван дер Сханса. – «И стадхаудера нашего доброго свергнут. Надеюсь, не казнят».

«Он может бежать», – проговорил Фрежвилль. – «И, если он не совершит такую глупость, какую совершил наш Луи, да будет земля ему пухом, и не пойдет договариваться с вашим Парламентом, то у него есть все шансы».

«Я слышала, что с англичанами он уже сговорился», – понизила голос девушка. – «За это, кстати, его и хотят свергать. Но даже если придется бежать, то только по морю. А зиму обещают суровую – у нас уже дров не напасешься. Как бы не замерз пролив».

Кристофа поражало, как осведомлена, оказывается, эта, на первый взгляд, легкомысленная девица. По-французски что она, что сестра болтали как на своем родном.

«Что думает ваш отец, мадемуазель Фредерика?» – спросил Фрежвилль.

Та задумалась. Наконец, проговорила: «Вы знаете, он человек своеобразный. Никогда не поддерживал Оранских. Но я бы не сказала, что ему нужна революция. Здесь и так люди бедствуют. А еще и кровь если прольется…»

Аннализа внезапно проговорила, обернувшись к Кристофу:

«Monsieur фон Ливен, а в России возможна революция?»

«Никоим образом», – уверенно проговорил он. – «Попытки уже были, причем ровно двадцать лет назад. Но наша государыня справилась…».

«Так это был бунт черни, насколько мне известно», – поправил его шевалье. Кристоф возмущенно посмотрел на него. Так и хотелось высказать, что пять лет назад такие, как этот Фрежвилль, тоже сочли поход на Версаль «бунтом черни» – и до сих пор огребают последствия своего легкомыслия.

«Я не вижу различий между бунтом и революцией», – проговорил Кристоф. – «Одно легко переходит в другое».

«Я соглашусь с вами, Monsieur le Baron», – поддержала его Фемке. – «Но где же отец? Нам пора уже обедать».

Доктор ван дер Сханс пришел в тот момент, когда кухарка, заглядывая в кухню, жаловалась на то, что скоро весь обед остынет. Он оказался невысоким человеком в толстых очках, в непритязательном темно-лиловом сюртуке и скромном тупее, перевязанном черной лентой. После церемонии знакомства он проговорил: «Удивительно работает эта ваша служба. Донесение я получил сегодня утром. После обеда, Monsieur le Baron, пожалуйте в мой кабинет. А пока я осмотрю mademoiselle Sophie».

…Выйдя из спальни через 10 минут, доктор объявил, что у девочки ничего серьезного нет, и жар, судя по всему, спал – она пропотела.

«Наверное, все от нервов и лишений. Вы сами, мадам Юлия, на ногах еле стоите. И перенести нельзя?»

«Это единственный корабль», – отвечал за нее Фрежвилль. – «А события в Антверпене показали нам, что ждать нельзя».

Последовал ужин, который они съели в абсолютном молчании, без всякой светской беседы. Кристоф не осознавал раньше, насколько он, оказывается, был голоден. Кушанья же были простые, но довольно сытные.

После трапезы он поднялся с доктором ван дер Схансом наверх. Кабинет его был обставлен банками с какими-то жидкостями и порошками, чучелами зверей и птиц, некоторые из которых Кристофу были незнакомы, а в углу, к потолочной балке был подвешен целый человеческий скелет. Открыв шкатулку из розового дерева, размещенную на столе, доктор вынул послание.

«Мне еще приказали это расшифровать, но я, увы, не в силах».

Кристоф открыл конверт, бегло просмотрел его содержимое глазами.

«Это мой собственный шифр», – улыбнулся он.

«Вот как?» – доктор был слегка удивлен. – «Да вы человек больших познаний».

«Вы мне льстите, Monsieur le docteur», – улыбнулся он. – «У вас не найдется пера или карандаша?»

Через десять минут Кристоф смог прочесть готовое послание.

«Ничего не понимаю», – прошептал он. – «Лондон… Наследник французского престола. До декабря…»

Доктор ван дер Сханс пристально смотрел сквозь стекла очков.

«Молодой человек, вам оказана большая честь», – сказал он с ноткой иронии в голосе. – «Вы можете повлиять на судьбу Франции».

«Генерал Корсаков повлиять не мог», – Кристоф вспомнил, что его принципал до своего отправления во Фландрию состоял при «дворе» графа д'Артуа и вспоминал свое тогдашнее назначение совсем не лестными словами. – «А я кто? Всего лишь поручик, да еще из державы, своего интереса тут не имеющей».

«В этом весь и смысл», – доктор перешел на шепот, и огонь загорелся в его синих, как у младшей дочери, глазах. – «У вас будет полная свобода действий. Кроме того, вы же помните: «Те, кто ищут, обрящут. Тех, кого ищут, найдут».

Кристоф побледнел и начал искать глазами изображение розы. Поймав его взгляд, доктор усмехнулся и покачал головой: «Я осторожнее других. Моя степень того требует. Поэтому, будьте добры, m-r le baron, поверьте мне на слово».

«Что именно мне предстоит делать?» – Кристоф окончательно помрачнел. – «И с какими аккредитациями мне выезжать в Лондон?»

«Если вы отправитесь прямо сейчас, это будет подозрительным», – доктор скрестил пальцы. – «Не откажетесь ли пользоваться моим гостеприимством в течение двух недель? Дочери мои составят вам компанию. И, кстати, за это время прибудут более подробные известия». Кристофу ничего не оставалось делать, как согласиться.

…Расставание с Юлией получилось скомканным. Та явно спешила, к тому же, присутствовал Фрежвилль, рядом с которым показывать какие-то проявления чувств Кристофу не хотелось. Но баронесса все же приобняла его за плечи и шепнула на прощание: «Прощай и прости за все».

После того, как «Мария-Амалия» снялась с якоря и отправилась на северо-восток, Фрежвилль проговорил: «Вот как. Оказывается, теперь от вас зависит наша участь».