Подхватывает край футболки и слегка задирает. Его пальцы проходятся по моему животу, очерчивая пупок, и кожа мгновенная покрывается мурашками. Тело… Отзывается, я прикрываю глаза, яростно ненавидя и Шахова, и себя.
Втягиваю живот, закусываю нижнюю губу.
– Лиззи… – сироп в его голосе с горчинкой.
– У тебя просто холодные руки.
Отступаю. Голова кругом, перед глазами расплывается его комната, превращаясь в темно-серое пятно.
Он снова это сделал. Вызвал ощущения, которые я никогда и ни с кем не испытывала.
До сих пор чувствую его руку, которая поглаживающе трогала живот, касалась ребер. Шахов почти добрался до лифчика.
– Ошибаешься. У меня все в порядке с сосудами. Я всегда и везде… Горячий.
– Вот и гори. Подальше от меня, – шепот пробивает сгущенный вокруг нас воздух.
Шахов смотрит в глаза, затем опускает взгляд на губы. Снова глаза… Губы… Глаза.
В фильмах такое происходит перед поцелуем.
И грудная клетка еле сдерживает рвущееся сердце.
Стук в комнату развеивает напряжение между нами. Я отскакиваю, удивляясь прыти. Шахов поджимает губы. Мне кажется, я слышу ругательства.
– Филипп, – голос мамы впрыскивает в кровь сумасшедшую дозу адреналина. Еще не хватало, чтобы она застукала меня здесь. Полуголый Шахов, я тоже не совсем одета. Свет выключен, щеки пылают.
Умереть – не встать.
Пытаюсь остановить Филипп, хватаясь за его предплечье. Он и в самом деле горячий. Заболел, может?
Успеваю остаться за дверью, когда парень открывает дверь моей матери. Внутрь не пропускает. Через щель я вижу ее смущение.
Ну конечно, Шахов же без футболки!
– Извини за беспокойство. Ты не видел Лизу? Она поднималась наверх, а сейчас ее нигде нет.
Этот придурок улыбается.
– Она выходила из комнаты.
– Куда?
– Ей вроде бы позвонили. Точно. Слышал имя «Дима». И кажется, она говорила это имя как-то… С наслаждением. Ну, вы понимаете, – облокачивается одной рукой о полотно двери.
Меня окутывает волной дрожи, а под ноги забирается обжигающие языки пламени.
– Какой такой Дима?
– Спросите за ужином. Если к этому времени Лиза освободится.
Шахов захлопывает дверь и тут же совсем другим взглядом смотрит на меня. Я превращаюсь в букашку, когда он – самый настоящий смертоносный вихрь.
– Твое время истекло, Лиззи. Но мне понравилось, как ты на меня смотрела. И ты вкусно пахнешь персиком, – наклоняется, чтобы прошептать. Его губы почти касаются ушной раковины, и мои колени предательски подкашиваются.
Глава 8
К ужину спускаюсь, сменив домашние штаны на свободные брюки, а футболку – на кофточку крупной вязки с широким горлом. Одно плечо постоянно оголяется.
В голове до сих пор сложно укладывается тот факт, что нужно просто сидеть за столом и ждать, пока еду разнесут и поставят возле носа.
Еще какой-то месяц назад мы с бабушкой варили круглую картошку, ставили ее в центр стола, и каждый сам себе накладывал ужин.
– Вино? – спрашивают и предлагают на выбор красное или белое.
Уставилась на незнакомые мне бутылки. Этикетки красивые. Там что-то на французском.
– Антонина, будьте любезны, Лизе белое, – решает за меня мама.
А я бы попробовала красное. Говорят, оно вроде как полезное.
– Мне тоже белое.
Филипп сидит напротив меня. В футболке, слава Богу.
Как буду есть, когда Шахов своим взглядом не дает и вдоха сделать, не представляю.
Когда смотрю на все эти приборы, большие фарфоровые тарелки, бокалы, теряюсь. Фил – сама уверенность. При этом он довольно расслаблен. Его небрежность скорее привлекает, чем вызывает осуждение или отталкивает.
Даже раскинутые ноги и откинутая спина на стул делают из него что-то вроде хозяина положения, а не балбеса-работягу, которого посадили за стол к королеве.
Нам приносят рыбу, салаты, какие-то закуски со странными названиями. Но бабушкина картошка все равно остается самой вкусной.
– Как прошел первый день? – Альберт виртуозно разделывает рыбу и отправляет кусочек в рот. Все движения правильные и отточенные, словно эти умения заложены в ДНК.
Шахов-младший делает глоток вина, взгляд сосредоточен на мне. При этом я не смотрю на своего сводного, лишь чувствую покалывание в области плеча, которое оголилось. Кости ключицы ощущаются хрупкими и вот-вот расколятся от следующего вдоха.
– Первый день…
– Лиза познакомилась с Дмитрием Орсовым, – Шахов повторяет те же действия, что и его отец. А именно филигранно очищает рыбу от костей и кладет кусок в рот.
– Орсов это?..
– Тот самый Орсов. Незаконные обороты, серые схемы. Его старший сын содержит несколько подпольных рингов для боев без правил, – продолжает закапывать меня Филипп.
Его самодовольство отражается на лице. Впору брать бокал с вином и выплескивать, чтобы стереть ухмылку с Фила.
– Не самый лучший кандидат, чтобы дружить, – прочистив горло, Альберт говорит, уткнувшись в свою тарелку.