Дашуары

Тут у меня телефон зазвонил, я ответила, а Марк потом и вырвал телефон. Хочу, – говорит, – фото твои, любовь моя, посмотреть… Может, ревность проснется… Шутил… А у меня там – магазин наш, да девчонки мои, какие-то корпоративы – ну, мура обычная. Он листает фото, а сам спрашивает – это чего? Сериал из жизни рынка? Что за убожество? ты в чем снимаешься? Тут меня переклинило от злости, говорю – да, сериал… сейчас полный метр делать будем. Между прочим, Тиграян режиссер, и у меня – главная второго плана. Марк сразу замолчал, потом на машину посмотрел, на меня – ты чего, в роль вживаешься? А я, так небрежно – ну да, ты же знаешь, как он с актерами работает. Марк дальше листает, а там… я тяну телефон к себе, он к себе… А это спрашивает – тоже из сериала? А там Никитка мой… Я все фотографии с собой ношу, скучаю по нему – кошмар. А там с грудного – и до этого года – первый раз в школу пошел. Марк мне в глаза смотрит, а я понимаю, сейчас в обморок просто упаду, и всё. Машины стоят, духота… Чей ребенок – спрашивает. Я молчу. Чей? – говорит. Я – мой. Тут он фотку Никиткину, где он совсем маленький, увеличил – и тихо так – зачем ты врешь, Лен? Я ж эти обои на всю жизнь запомнил… А он на них мне все цветы рисовал, зайчиков… сердечки… мы у него тогда жили, в общежитии. И меня потом не выгнали, я еще год жила. Ну, короче, понял он все. Где, спрашивает, сын? Я хочу его видеть… А у самого на заднем сидении две такие телки сидят – куда там… Меня зло взяло, кричу-это не твой сын, и я замуж выхожу, сама реву… тут все и поехали, я в машину, дверцей саданула, лечу – сама не вижу куда. А он, наверное, за мной хотел, перестраивался… и под грузовик. Менты потом сказали – сразу погиб, не мучился.

Я сидела, совершенно потрясенная – поверить не могу. Лена опять закурила, и сказала —

– я сколько лет мечтала – снимусь, получу хоть Нику, и выйду на вручение с сыном… Я ж замуж так и не вышла – чтобы Марк знал, чтобы не подумал…

– где Никита сейчас? – перебила я Лену.

– в Ярославле, у бабушки, мне здесь как?…одна еле тяну. Но ничего, сейчас за ним еду.

– там будешь жить?

– нет, – Ленка помедлила, – мы в Штаты летим, к матери Марка. Она одна все знала. Я, когда забеременела, и Марк меня бросил, сразу хотела аборт… а она – не смеешь моего внука убивать, никто тебе права такого не давал. Так мы с ней эти годы и общались… А теперь позвонила – приезжай, говорит, хоть сына никто не заменит, – Ленка закусила губы. – но будет, ради кого жить.

ПЕТРОВ И ТЁЩА

Петров тещу любил, а теща Петрова ненавидела.

– Вы, – говорила она, – Генрих, мировое зло!

Теща была дочерью профессора и выражалась туманно. Петров с тещей сидели за обедом и ели вчерашнее картофельное пюре с куриными наггетсами. В прежней жизни Петрова были занавески в клеточку и гороховый суп с грудинкой. Котлеты прежняя теща звала битками и добавляла к ним кисло-сладкую подливу. Рубашки были выглажены и жили в стопочках, а носки свернуты в улитку попарно. Дома жила теплая кошка и Малахов в телевизоре. Нынешняя жизнь была интеллектуально насыщена, но бедна насчет удобств.

– Вы, Генрих, ни на что не способны! – безапелляционно заявила тёща и толкнула Петрова в бок, отчего он уронил наггетс.

– Это как сказать, – возразил Петров, – все-таки – четверо детей…

– Я не ЭТО имела ввиду, – сделав упор на «это» прошипела тёща.

– А я – ЭТО, – опять возразил Петров и успел вилкой поддеть маринованный помидор.

– Кстати, а кто Вас так назвал – Генрих?

– папа, – всплакнул Петров, – он Хайне любил.

– Вот и читал бы себе, чего ребенку жизнь портить. Тем более – внукам. – теща намекала на отчество.

Тещин любимый кот Гоша, спавший на костистых и холодных тещиных коленках, фыркнул во сне. Петров, изловчившись, потянул его за хвост. Разбуженный кот укусил тещу за палец и свалился под стол.

– вот видите, Петров, – сказала теща, переходя на личности, – Вас даже животные не любят.

Петров несильно пнул под столом Гошу. Кот была лядащий, дурной окраски и гадкого нрава. Он писал Петрову в чешскую фетровую шляпу и лакал выставленный женой ночной петровский кефир.

– ну-с, откушали-с? – съязвила тёща, спешно отодвигая от Петрова мисочки с едой, – может быть, соизволите поработать?

Петров работал надомником и всячески уклонялся от бисероплетения. По причине несовместимости его, Петрова со всякой работой, и происходили конфузы и безвременные разлуки. Все жаждали денег, а он – славы. Потому он тайно писал сценарий в Голливуд, но никак не мог перевести его на английский.

– О! – завопил Петров, – Гоша залез в Ваш ридикюль!!!

Теща немедленно перестроилась, Петров цапнул холодеющую котлетку и порысил в сортир переписывать сценарий. Теща постучала тапком в дверь, махнула рукой и села нанизывать мелкие и скользкие бисеринки. Кот, урча, залез в гардероб и пристроился к петровским выходным брюкам.

ДИАЛОГИ ПО ТЕЛЕФОНУ

Зинаида Павловна Стемпневская, миловидная актриса, из тех, что лицо до сих пор узнают – мать.

Ирочка Стемпневская, второй режиссер на «ФИЛЬМДВА», – дочь.

внуки, собака, муж.

21 сентября. Московская квартира Стемпневских.

– мам?

– Ир?

– мам, мы у Грановских, в Загорянке. Мам?

– шашлыки?

– ну, конечно. Барбекю, камин… дети гуляли.

– одеты тепло?

– нормально! Мам! Они принесли щенка…

– пусть отпустят.

– мам, ну он маленький же?

– пусть подкинут Грановским.

– мам?

– нет.

– мам?

– Ира! Ты же знаешь, что я актриса!

– на пенсии, мам…

– и что? я работаю! когда-нибудь и ты будешь на пенсии!

– мам, я не доживу… ну возьми собачку! Он маленький совсем. В смысле размера. Хорошенький. Спаниельчик…

– нет.

– Мы назвали его – Одиссей.

– хоть Телемак. Нет, нет и нет. Нет! Я люблю собак, но после смерти Чапы! И никаких кобелей в доме, ты знаешь мой принцип…