Лунное отражение. Ашадия Апо, Нефрития Кораблёва и другие истории

– Так ведь он школьный староста. Вот если бы спросила, сколько нужно баллов для перехода на второй курс… Почему ты не подошла к Лэнду – старосте СКОЛа?

– Я его боюсь!

– Он же совсем не страшный!

– Ага! Ты видела хоть раз, как он с преподавателями общается? А если уж к нему первокурсница подойдёт, представляешь, в каком тоне ответит? Если вообще соизволит снизойти до ответа, конечно. А то может повести себя так, словно я к нему вовсе не обращалась, молча отвернуться и уйти по своим делам!

– Хм, пожалуй, кому-нибудь и правда нужно его спустить с небес на землю.

Шади хихикнула. Ведь имя Лэнд переводится как «земля», и, учитывая этот момент, Тенна удачно скаламбурила. А та тем временем продолжала:

– Слушай, Шади, у меня ощущение, что ты мне просто зубы заговариваешь. Хватит на всех подряд обижаться. Да и рано тебе про СКОЛ узнавать – до этого ещё уйма времени. Хотя, конечно, намерение туда поступить, весьма похвально. Так, – громко хлопнула она в ладоши, – бегом собираться и иди уже изображай активную деятельность.

Спустя десять минут Шади, одетая и умытая, неторопливо направлялась в сторону своей любимой лестницы – прохладной, самой дальней, полностью покрытой паутиной. Почему она оказалась заброшенной, ученица не знала. Впрочем, даже хорошо, что ею никто не пользовался. Шади обожала такие вот заброшенные уголки. И чем больше в них пыли и паутины, тем лучше. Тогда появлялось какое-то ощущение тайны. Каждый раз в таких случаях вспоминалась сказка о Спящей царевне, которая была погружена в сон в замке, простоявшем столетие заброшенным, обросшем вокруг колючим и непроходимым лесом, чтобы никто не смог туда пробраться. Сказку эту девушка никогда не любила (ей казалось нечестным, что героиня истории ничего для своего счастья толком не сделала, а только спала), но когда-то давно в детстве, впервые услышав эту историю, сразу очаровалась идеей на долгие года заброшенного места.

Вот и сейчас, привычно спускаясь по ней на первый этаж, девочка счастливо улыбалась и, видимо, слишком погрузилась в свои мысли, ибо внезапно оступилась на одной из ступенек, и, чтобы не упасть, опёрлась рукой об изображение компаса, являющегося копией того самого, что указывает направление летящим в школу. Картина сместилась – и… нет, за ней не открылся тайник. Зато верхняя часть одной из ступенек еле заметно приоткрылась. Девочка и не заметила бы этого, но ступеньки были старые, и раздался скрип, который привлёк её внимание.

– Ничего себе! – охнула Шади. – Тайник!

При всей любви к заброшенным местам (и, в особенности к лестницам) и мечтать никогда не смела, что так повезёт. Впрочем, какой ребёнок в четырнадцать лет не мечтает обнаружить что-то в таком духе?

Она убрала руку от рамы и шагнула было к ступеньке полюбопытствовать, что там таится внутри, но стоило картине вернуться на своё место, как тайник закрылся снова. Ученица в недоумении переводила взгляд с картины на ступеньку и наоборот. Ведь получалось, что нужно удерживать раму, дабы тайник не закрывался, но ступенька слишком далеко от картины для того, чтобы одной рукой держать её, а другой открывать секретную нишу. Нужен был ещё кто-то, чтобы держать раму, пока Шади заглядывает в тайник. Но так хотелось сделать открытие самой! И держать его в тайне. Или рассказать. Вот бы все удивились! И даже ненавистные Лэнд и Аффитий наверняка восхитились бы прытью новенькой, пожалели бы о своём к ней отношении и, кто знает, быть может, извинились бы.

Вообразив себе этих двух в глубоком поклоне и слёзно умоляющих её о прощении, Шади довольно заулыбалась и твёрдо решила, что ни к чьей помощи прибегать не станет и непременно надо суметь заглянуть в тайник самостоятельно. Делить славу не хотелось ни с кем. Даже с доброжелательной и всегда приходящей на помощь Тенной.

Немного подумав, Шади пришла к мысли, что нога длиннее руки. Балансируя на одной конечности, другой она сдвинула раму, а рукой потянулась к ступеньке, при этом невольно приняв позу, схожую с одной из тех, что демонстрируют балерины в прыжке. Успех! Дотянуться удалось! Приоткрыв «крышку» ступеньки и стараясь при этом не упасть, она увидела…

Акчобабус Янбешоловус

Она увидела в тайнике, к своему глубочайшему разочарованию, пустоту. Там не было ничего. Ни золота, ни магического артефакта, ни даже коллекции ракушек. Вообще ничего. Лишь только мёртвая бабочка, невесть как туда попавшая. «Жаль её, – подумалось Шади. – Наверное, залетела, когда из тайника доставали сокровище».

Продолжая балансировать на одной ноге, она осторожно вынула чешуекрылую и, наконец, приняла обычное вертикальное положение. Картина мягко вернулась на своё место, ступенька закрылась. На этот раз без скрипа. Усевшись прямо на лестницу, Шади жалостливо стала рассматривать бабочку. Крылья у неё были раскрыты и отличались невероятной красотой. Самое изумительное, что они были словно покрыты мелкими блёстками, отчего придавали маленькому тельцу вид драгоценного украшения.

Тяжело вздохнув и бережно держа кроху в ладошках, Шади спустилась на первый этаж, но направилась не в летний класс, как собиралась, а в сад, где хотела предать найденную бедняжку земле. Но выполнять свою печальную миссию ей не пришлось. Стоило ученице выйти на свежий воздух, бабочка взмахнула крыльями. Сначала чуть дрогнула ими, потом сильнее и, наконец, под изумлённым взглядом Шади взлетела и села той на нос.

– Вот так здрасте, – ошарашенно вымолвила та. – Чего-чего, а оживших трупов я ещё не видала. Об упырях слышала, конечно, но чтобы бабочка… Ты – источник светлой или тёмной магии? – подумав немного, спросила она так, словно находка могла ей ответить на международном наречии, на котором и говорила Шади (его с самых малых лет, наряду с языком родной страны, если был рождён вне Лунного Отражения, изучали все дети). Подождав немного, повторила вопрос на родном русском. Но бабочка продолжала изящно порхать в воздухе, словно говорили вовсе не с ней. Да и стоило ли ожидать понимания языка (тем более речи русских обыкновенников) от насекомого? Призадумавшись, Шади спросила:

– Быть может, ты и есть сокровище?

Бабочка продолжала безмолвно порхать.

– Ты улетишь или со мной останешься?

Бабочка взлетела, сделала небольшой круг перед глазами девочки и снова села ей на нос.

– Значит, останешься? – обрадовалась Шади. – Слушай, раз такое дело, может, на карман мой кофточки сядешь? Будешь украшеним. А то на носу как-то слишком видно, да и косоглазие боюсь заработать.

Бабочка послушно перелетела на карман и замерла. Казалось, что это не живое существо, явно понимающее человеческую речь, а какое-нибудь украшение. Например, брошка.

Просияв, Шади направилась в летний класс. Пропускать урок, пусть даже по такому невероятному поводу, не хотелось. Зайдя в помещение, к своему неудовольствию, девочка сразу наткнулась на свою недоброжелательницу Клап де Лон с направления Телмерденолз. Ашадия была в школе всего неделю, но Клап (которую девочка про себя называла Клопом) уже успела за что-то невзлюбить новоприбывшую.

– Так-так-так… – медленно произнесла де Лон с интонацией предвкушения издёвок над любимой жертвой. – Смотрите, кто почтил нас своим присутствием! – Она оглянулась по сторонам, дабы убедиться, что является центром всеобщего внимания (втихомолку насмешничать было не так интересно), и, удостоверившись в этом, с ухмылочкой продолжила: – Новоприбывшая! Слышь, Ашадия, а почему это тебя приняли не в начале учебного года, а в конце? Быть может, это оттого, что у тебя не имя, а название страны какое-то? Австралия, Белоруссия, Албания, Бельгия. Будет ещё одна – Ашадия. Там будут жить только тупые.

Пошутив таким образом, де Лон некрасиво расхохоталась.

– Клоп, у тебя с чувством юмора плохо, – закатывая глаза, парировала Шади. – Не позорься, не шути, если не умеешь.

Де Лон растерялась. Не зная, чем ответить на это, она не нашла ничего лучше, чем обвинить в лицемерии. Ткнув пальцем в, как она думала, брошку, презрительно произнесла:

– Лучше быть обделённой чувством юмора, чем достоинством. Только не говори, что прицепила это уродство просто так. Ты ведь прекрасно знаешь, что у нас сейчас магия бабочек. Что, решила перед Келытом Ялыркзеб выделиться? Хочешь в любимчики попасть? – Она хмыкнула, вновь осмотрелась по сторонам и членораздельно произнесла: – Конечно, хочешь. С такой тупой и уродливой головушкой, как у тебя, это единственный способ не оказаться в списках отстающих.

Произнеся эти гадкие слова, она ткнула пальцем в бабочку, красующуюся на груди у Шади. И тут инстинкт самосохранения, в отличие от инстинкта издевательств, её подвёл. В один миг де Лон оказалась окрашенной в ядовито-зелёную краску.

– Так! Что здесь происходит?! – раздался гневный голос.

Это пришла Келытом Ялыркзеб, прозванная учениками Бескрылой, тем более что её фамилия так и выглядела, если произносить её наоборот и заменить «з» на «с».

– Она! – выкрикнула Клап де Лон, одной рукой пытаясь стереть краску с лица, а пальцем другой грубо тыкая в Шади. – Это её фокусы!

– Я тут ни при чём! – запротестовала девочка. – Я даже пассов никаких не делала, не говоря уже о полноценной жестовой магии. Да вы хоть класс спросите!

Ученики, которые недолюбливали гордую и высокомерную Клап де Лон, но противостоять ей не осмеливались, зашумели, подтверждая слова своей новой соученицы.

– Верю-верю, – проговорила Ялыркзеб, приглядываясь к бабочке на груди Шади. – Скажите-ка лучше, госпожа Апо, откуда у вас Акчобабус Янбешоловус?

– Янбе… Янбе кто? – растерянно переспросила Шади.

Дурацкий указ сумасшедшего короля отменить нормальные имена и названия, а произносить их задом наперёд всегда доставлял ей неудобства. Вот и сейчас девочка пыталась прикинуть, как звучат загадочные слова, произносимые преподавателем, если поставить буквы в нормальном порядке, но их было слишком много, и Шади окончательно запуталась, не сумев запомнить и перевёрнутого варианта названия.

– Акчобабус Янбешоловус! – повторила преподаватель, поправляя круглые очки на переносице. – Пожалуйста, дети, рассаживайтесь по своим местам. Раз такое дело, именно этой бабочке из семейства Вогам я посвящу сегодняшнюю лекцию.

Учительница встала у доски и стала рассказывать:

– Как я уже озвучила, Акчобабус Янбешоловус принадлежит семейству Вогам. Самое любопытное в бабочках этого вида то, что несколько десятков лет они способны провести во сне. Можно даже подумать, что бабочка умерла, и оттого на земле осталось очень мало особей. Причиной этому служит то, что несведущие коллекционеры прокалывают их булавкой, люди наступают или хоронят. Вот вам ещё один наглядный пример того, как отсутствие знаний может убивать. Поэтому, прошу вас, учитесь прилежно и не просто заучивайте материал, но и понимайте его, старайтесь применять знания в жизни, и тогда они никогда не покинут ваши прелестные головки.

Произнеся эту нотацию, Келытом Ялыркзеб вздохнула, видимо, припомнив на своей памяти тех учеников, которые не были ни радивыми, ни прилежными, и продолжила лекцию:

– Именно по этой причине на земле осталось очень малое количество особей, которые бережно хранятся у лепидоптеристов[8 - Лепидоптерофилист – коллекционер бабочек.], и ими же изучаются магические свойства данного вида. Однако в силу определённых причин процесс этот очень сложный, так как на настоящий момент не выявлены условия, при которых Акчобабус могли бы их проявить. Ну а теперь я сообщу информацию, которую сразу не запомнить, поэтому потрудитесь воспользоваться пишущими предметами и зафиксировать.

Подождав с минуту, пока ученики развернут пергаменты и возьмут в руки перья, преподаватель начала медленно говорить, чтобы за ней успевали записывать:

– Размах крыльев у самцов – 64—81 миллиметр, у самок – 74—95. Как можно видеть по крыльям бабочки, принадлежащей госпоже Апо, это самочка. Будем надеяться, после занятия ваша соученица даст возможность вам рассмотреть её поближе.

– Про Шади тоже записать? – раздался с задних парт чей-то насмешливый голос.

– Если вы в неё влюблены, то можете хоть весь лист исписать именем своей подруги сердца, – съязвила учительница. Когда прерывали её лекцию, госпожа Келытом могла быть не менее ядовитой, чем де Клап.

Класс снова захихикал, а преподавательница продолжила говорить так, словно её не прерывали.