Чужие окна. История одной подлости

– Понятые, – позвал Воскобойников громко, и в голосе его прозвучали торжествующие нотки, – прошу подойти сюда!

Обе соседки на цыпочках просочившись мимо еле живой хозяйки квартиры подошли и стали за спиной следователя.

– Обратите внимание на эти снимки, обнаруженные на ваших глазах в нижнем ящике стола.

– Боже мой! – тихо и испуганно охнула Михайловна. Семеновна молча вцепилась в ее рукав.

Второй конверт обнаружился между книгами на книжной полке. Чувствуя, что вот-вот упадет прямо под ноги своре полицейских ищеек, по-старушечьи шаркая ногами Клавдия Валентиновна прошла в комнату и села в уголок дивана. Гулкие удары сердца отдавались в ушах, в голове появился монотонный гул. Кажется, поднималось давление. Надо было встать и выпить таблетку, но бедную женщину парализовал страх. А соседки, поглядывая то на следователя, то на хозяйку, шептались так, что Клавдия слышала каждое слово.

– Кто бы мог подумать, что Дима на такое способен!.. – округлила глаза Михайловна и сокрушенно покачала головой.

– А я догадывалась, что он ненормальный, – зашипела на ухо подруге Семеновна. – Как ни глянешь в окно, так ни свет, ни заря Димка этот в своем спортивном костюме на улицу юрк, и бежит невесть куда! Вот мой Витька, как все нормальные парни, то напьется и буянит с дружками, то по девкам шлындрается. А этот – бегает! Говорю же, ненормальный!

– Дамы, – оторвал от обсуждения сплетниц Воскобойников, – пройдите на кухню, там наш сотрудник даст вам на подпись необходимые бумаги. Подпишите и можете быть свободны.

Кумушки кивнули, но комнату покинули с явным разочарованием, словно их выставили из зрительного зала на самом интересном месте спектакля.

Сколько времени занял обыск, Клавдия Валентиновна не знала, только вдруг заметила, что за окном совсем стемнело и пошел дождь, оставляя на стекле мокрые неровные дорожки. Так и побросав вытащенные со своих привычных мест вещи, полицейские ушли, оставив хозяйку в растерянном и оглушенном состоянии. После их ухода в доме остался странный, неприятный запах. Клавдия все пыталась понять, чем это пахнет? То ли мужскими ботинками, которые никто и не подумал снять в прихожей; то ли грязью, принесенной с улицы; то ли пропахшей потом полицейской формой. Клавдия Валентиновна выпила несколько таблеток для сердца и от давления и запила все это хорошей порцией корвалола. И лишь когда его приторный запах поплыл по квартире, она поняла, что так пахнет беда.

По дому поползли сплетни. Они просачивались тонкими невидимыми ручейками сквозь дверные щели из каждой квартиры, стекали вниз по ступеням, вились вокруг выкрашенных масляной краской перил, скапливались в темных углах у лифтов, большими лужами растекались под ногами разговорчивых старушек – вечных обитателей скамеек возле подъездов, и дальше текли по улицам, теряясь в лабиринтах переулков и широких проспектов города.

Соседи обсуждали случившееся с не меньшим жаром, чем несколькими месяцами ранее обсуждали звание «учитель года», полученное Логиновым. Вдруг кто-то вспоминал, как Вадим, будучи подростком, провожал одноклассницу домой и нес ее портфель. В свете произошедшего этот поступок казался странным: не было ли это проявлением нездоровых наклонностей мальчика?

Кто-то высказывал мнение, что парня испортили в армии, куда он пошел после окончания института. Мало ли что там в сугубо мужской среде происходит! Не свернули ли ему мозги на сторону произвол командиров или дедовщина?

И даже то, что всегда вызывало зависть и восхищение – не пьет, не курит, спортом постоянно занимается, всю зарплату матери в дом несет, – теперь будило подозрение: а чего это он такой правильный? Неспроста!

Возвращаясь из магазина, Клавдия Валентиновна наткнулась на великовозрастных сплетниц у подъезда. Старушки вместе с Михайловной и Семеновной спорили:

– Да не спортом он с этими толстухами занимался, а заводил их в спортзал школьный и насиловал там, – с полной уверенностью заявила Семеновна, толстая баба с грубым некрасивым лицом, – Воскресенье же, в школе никого нет. Делай что хочешь!

– Нет, Варвара, – возразила Михайловна, – девочка то, которую он оприходовал, худенькая была. Толстухи не в его вкусе.

– Так он для отвода глаз с толстыми возился! – встряла в спор остроносая седая старуха, для убедительности стукнув оземь своей деревянной тростью, которую держала в искореженных артритом пальцах.

– Да что вы такое говорите! – воскликнула, не сдержавшись Клавдия и опустила на асфальт пакет с продуктами. – Как вам всем не стыдно? Вы же Диму с пеленок знаете. Он же вырос на ваших глазах. Слова плохого от него никогда не слышали. Ни одного поступка, за который было бы стыдно, он не совершил, только помогал вам, злоязыким. Человек в беду попал. А вы, вместо того чтобы помочь, грязью его обливаете по чем зря. Советь у вас есть?!

Кто-то из сплетниц стыдливо отвел глаза, кто-то недовольно надулся. А привычная к перепалкам Семеновна пошла в атаку:

– Ясное дело, Валентиновна, ты про своего сынка плохо не скажешь. Но фотки-то эти срамные я своими глазами видела! – Она вытянула перед собой правую руку и растопырив средний и указательный пальцы поднесла их к глазам. – Вот этими самыми. И если тихоню твоего под арест посадили, значит есть за что. Правильно я говорю, бабоньки?

Варвара обвела требовательным взглядом кучку соседок, и те согласно закивали. В душе толстой продавщицы разрасталось торжество победителя: есть все-таки на свете справедливость! У нее самой сын Витька, ровесник Вадима, вырос непутевым, учиться не хотел, пристрастился к водке, как и его алкаш-папаша, ни на одной работе подолгу не задерживался, но зато в тюрьму ни разу не попал. Вот теперь эта гордячка-учительница перестанет смотреть на нее свысока!