Друг мой, враг мой

Взгляд Саньки скользнул по ее губам и зацепился за родинку. Вспомнилась их лодочная прогулка и ощущение полета, сопровождавшее его еще дня три после… Вспомнилась ее ослепительная улыбка, которую коварная красотка дарила и ему, и Дрёмову. Сердце в груди забилось сильнее. Он вдруг понял, что не может, просто не может сегодня проиграть. Лучше умереть, чем получить второе место. Ведь тогда Климова даже не посмотрит в его сторону!..

Подпрыгивающий на месте, как мячик, Дрёмов незаметно для остальных шепнул угрожающе товарищу: «Я тебя сегодня сделаю, Лис!» Санька сжал зубы, сдержал себя, чтобы не врезать еще до боя по наглой дрёмовской физиономии. «Ну, это мы еще посмотрим – кто кого!»

На ринге тренер сунул каждому в рот его капу и поднял правую руку, сжав кулак. Что означало: «Держитесь, парни!»

Ударил гонг, и соперники шагнули друг к другу.

Алексей Николаевич сначала спокойно следил за своими подопечными, механически отмечая правильные удары и недочеты. Потом занервничал, потому что Лисин («Тысячу раз ему говорил!») опять забывал закрываться. Ох, разобьет ему сегодня морду в кровь Дрёмов! Но Женька и сам нарушал все требования наставника, был статичен и пропускал удар за ударом.

Тренер начал злиться, потому что оба парня, кажется, позабыли все, чему он их учил, и просто лупили друг друга кулаками, целясь то в голову, то в живот. Судья свистнул, призывая разойтись, но соперники, сцепившись в клинче, даже ухом не повели. Надрывно зазвенел гонг, но поединок продолжался, превратившись в банальную драку.

Отбросив все правила бокса, парни пинали соперника ногами, колотили руками, бодались головами. Наконец рухнули оба на помост и стали кататься по рингу, продолжая колошматить друг друга.

Зал встал от неожиданности и орал, надрывая глотки, улюлюкал, свистел, топал ногами. Сквозь какофонию звуков прорывались отдельные возгласы: «Лис, давай!», «Бей его, Жека!»

Спустя бесконечно долгую минуту подскочившие судьи, тренер и организаторы соревнований с трудом растащили ребят по разным углам.

Бой был остановлен, а оба спортсмена дисквалифицированы.

– Да что с вами случилось, парни? – потрясенный до глубины души Алексей Николаевич шарил по карманам в поисках валидола. – С ума сошли?! Вы понимаете, что натворили? Вас же теперь из спорта поганой метлой погонят!

Но драчуны, усевшись на разные скамейки в раздевалке, только тяжело дышали, поглядывая друг на друга исподлобья, и утирали с разбитых физиономий кровь боксерскими перчатками.

– Вы же меня просто опозорили на весь город! – в отчаянии воскликнул тренер, пытаясь достучаться до совести этих хулиганов. – Да что там на весь город, на всю область!

Не получив ответа и даже виноватого взгляда ни от одного из нарушителей, Алексей Николаевич махнул рукой и вышел, громко хлопнув дверью.

Дрёмов тут же вскинул злые глаза на Саньку и процедил сквозь зубы, отчего в углу разбитого рта появилась кровавая пена.

– Еще раз увижу с Алинкой вдвоем – убью!

– Не, Джексон, это я тебя убью, если ты за ней таскаться будешь, – Лис скорчил презрительную мину, хоть от этого правый подбитый глаз сильно заныл и стал слезиться.

– Значит, война?

– Значит, война!

* * *

После скандала на соревнованиях 10 «А» с изумлением наблюдал «домашний цирк» в исполнении Дрёмова и Лисина. Нет, руки парни не распускали, но языки свои острые не сдерживали. Подколки, шпильки то с одной стороны, то с другой часто переходили в яростные перепалки. Обычно забияк разнимала и успокаивала Климова. Но если ее не было рядом, могло дойти и до хватания за грудки. Тогда одноклассники растаскивали бывших товарищей от греха подальше.

Атмосфера в классе накалилась и то и дело потрескивала невидимыми электрическими разрядами. До уроков ли было ребятам? Учеба закономерно отошла на второй план, хотя оба и так не были отличниками.

Анна Ивановна, наслушавшись сплетен от знакомых и соседей, беспокоилась:

– Сашенька, солнышко, да что ж происходит? Ты совсем учиться перестал. А ведь надо уже думать о будущем. Дальше-то как? Школу окончишь, куда пойдешь?

– В армию! – отвечал внук раздраженно.

– А про профессию ты не думаешь? Я-то надеялась, что ты после школы в институт пойдешь, на инженера учиться или еще на кого. А с такой успеваемостью разве в институт поступишь? Там высокий балл по ЕГЭ требуется.

– Ба, отстань! – рявкал Санька и демонстративно закрывал дверь своей комнаты перед бабушкиным носом. Та только тяжело вздыхала и уходила возиться на кухне, по-стариковски шаркая ногами.

Анна Ивановна пыталась жаловаться дочери, когда та звонила узнать о сыне (что случалось весьма редко). Но дочь утверждала, что «Саша уже взрослый и должен сам отвечать за собственные поступки».

«Какой он взрослый? – думала бабушка. – Да, вырос сильно, говорит порой хриплым басом, над верхней губой усишки пробиваются, а все равно ребенок! Мозги-то в голове детские! Ошибок натворит, жизнь себе испортит, потом локти кусать будет. А как его остановить?»

Ответа на этот вопрос не было.

Весной, когда близился к концу десятый, предпоследний класс, началась эпидемия с красивым и звучным названием «Ковид-19».

Старшее поколение, живущее на пенсии, не отрывалось от экранов телевизоров, со страхом глядя репортажи из разных стран, где свирепствовал вирус. Ежедневные сообщения о заболевших и умерших от ковида напоминали сводки с военных полей.

Переведенная на «удаленку» молодежь игнорировала опасность и тусовалась группками на квартирах одноклассников, забив на уроки. Обязательные для ношения в общественных местах медицинские маски презрительно называли намордниками и разрисовывали прикольными картинками, веселя друг друга. Никто не воспринимал пандемию как нечто реальное и опасное. Казалось, это их не касается. Все страшное – выдумки режиссеров и сценаристов, снимающих короткометражные фильмы ужасов.

Лето провели как обычно, даже веселее. Потому что те, кто привык уезжать в отпуск на море, остались дома. Количество тусующейся молодежи только увеличилось.

Осенью пошли в выпускной класс сильно повзрослевшие, необыкновенно похорошевшие девочки и возмужавшие мальчики. Привычная жизнь как будто вернулась в свое русло. Больных ковидом среди местных не было, благо городок небольшой.

Но в октябре по всем улицам, домам, квартирам прокатилось страшное известие: в школе № 2 заболела ковидом учительница и попала в больницу. Класс тут же закрыли на карантин, отправив детей на «удаленку». Но через несколько дней заболел еще один преподаватель этой школы, потом еще один. Вот и их коснулась эта беда, добравшись до провинции.

То, что ковид – это не шутка, ученики 10 «А» осознали, когда им сообщили, что умерла от осложнений после коронавируса директор школы. В это было трудно поверить. Директриса, крупная, громогласная дама, помнилась с раннего детства, с первого класса, и казалась вечной. За десять лет их учебы в школе она совсем не изменилась. Ее зычный окрик все так же мог остановить расхулиганившуюся детвору, даже старшеклассников. А вызов в кабинет директора заставлял волноваться и отъявленных школьных хулиганов. И теперь ее не стало…

Зимой умер от ковида отец Женьки Дрёмова. Много лет наблюдавшие семейную драму соседи за спиной плачущей вдовы тихонько перешептывались: «Отмучился наконец. Хоть какая-то польза от этой инфекции!» Но в глаза поздравить Светлану, мать Женьки, с избавлением от многолетних мучений не смели, не по-христиански как-то.

Лисин с удивлением наблюдал за одноклассником. После всех рассказов Женьки о безобразиях, творимых папашей-пьянчугой в семье, после синяков и ссадин на теле, которые нельзя было не заметить в раздевалке перед уроком физкультуры, Дрёмов должен был радоваться избавлению или хотя бы облегченно вздыхать. Но Женька ходил мрачнее тучи и отказывался разговаривать. Саньке даже расхотелось его подкалывать.

Однажды он не выдержал и попросил Климову:

– Алинка, слушай, а спроси Джексона – чё с ним происходит? Ходит как привидение, ничего не замечает.

– Лисин, ты дурак? – вскинула на него синие глаза девушка. – Он же близкого человека потерял!

«Близкого? – с удивлением подумал Санька. – Как может такой человек быть близким? Вечно пьяный, ни копейки не приносящий в дом, тиранящий семью, поднимающий руку на мать и сына… и все-таки близкий?»

Он задумался о своей матери. Можно ли ее считать близким человеком? Она регулярно присылала деньги на воспитание сына, раз в пару месяцев звонила, задавала дежурные вопросы: «Как учеба? Как здоровье?», получая на них дежурный ответ: «Нормально!»

Уже четыре года мать не могла приехать даже в отпуск – якобы дела не позволяли. А Санька перестал ждать ее визитов, окончательно поняв, что матери он не нужен. Ну и ладно! Она ему тоже не нужна. Да и матерью ее можно было считать чисто условно.

Повод для серьезного разговора подвернулся совершенно случайно.

На зимних каникулах классная, Алевтина Васильевна, попросила Дрёмова и Лисина перетаскать парты из кабинета в коридор на время ремонта пола. Ребята таскали тяжелые столы вместе, время от времени обмениваясь фразами: «Держи крепче, Лис!», «Осторожно опускай, Джексон!». Плотно прижатые друг к другу, ряды парт скапливались в углу школьной рекреации.

– Женька, скажи честно: ты жалеешь своего отца? – неожиданно спросил Санька.

Дрёмов метнул на него быстрый взгляд, и Саня с удивлением заметил повлажневшие глаза одноклассника.

– Давай передохнём, – предложил Женя и примостился на только что поставленную в угол парту. Лисин сел на соседнюю.