Собирая свет по каплям. Коллекция удивительных историй

Потянув на себя створку высокой резной двери, Маргарита вошла в храм и тут же почувствовала живую, осязаемую тишину. Служба закончилась, и в помещении почти никого не было. Видя, как одна пожилая прихожанка накрывает голову платком, Маргарита тоже стянула с шеи шарф и накинула на голову. Чувство неловкости сковывало ее движения. Она стояла посреди храма и оглядывалась по сторонам. Пламя многочисленных свечей отражалось в украшенных золотом окладах икон, в обрамлении иконостаса. Еще не вглядевшись в иконописные лики, Маргарита онемела от окружившей ее торжественной красоты и почувствовала себя нищенкой, попавшей во дворец. Её окружали иконы, большие и маленькие, старые, потемневшие от времени, и относительно новые, сверкавшие яркими праздничными красками. Она стала медленно обходить внутреннее помещение церкви по периметру от иконы к иконе, вглядываясь в святые лики, такие неземные, далекие. Что могли они понимать в горестях и радостях простой человеческой жизни, думала Маргарита. Души их там, витают в заоблачных высях, и нет им никакого дела до ее, Маргариты, беды.

Она сделала еще один шаг к следующей иконе, словно окруженной солнечным сиянием от света свечей, и ахнула!.. На нее смотрела Богородица, прижимая к груди младенца, взглядом совершенно не похожем на отрешенных от бренного мира старцев с других икон. Она смотрела на Маргариту взглядом матери, обреченной потерять своего сына. Глаза Маргариты наполнились слезами. Матерь божия, зашептала она, замерев перед иконой, только ты можешь меня понять, только ты знаешь, как это больно и страшно не иметь возможности защитить свое дитя! Помощи твоей прошу не для себя, для сына… Ты уж прости меня, дуру необразованную, не знаю я ни одной молитвы, но больше мне обратиться не к кому… Если я умру… Маргарита с трудом проглотила колючий тугой комок, застрявший в горле. Если я умру, позаботься о моем сыне, защити его, пожалуйста! Он не должен отвечать за мои грехи, не должен!

Запах церковных свечей и ладана туманил голову, а может это слезы заволокли ее взор, но вдруг Маргарите показалось, что Богородица одарила ее едва заметной, нежной, успокаивающей улыбкой. И на душе стало легче и спокойнее.

***

Маргарите снился один из тех мучительных снов, что выматывают душу и тело. Во сне она видела Лёшку, который, как она недавно случайно узнала, уже полгода как загнулся от передоза. Лёшка с бледным лицом покойника смотрел на нее булавочными головками зрачков и ласково улыбался синими губами. Глядя на себя со стороны, Маргарита видела, как отступила на шаг от ужасного гостя. Но Лёшка, продолжая улыбаться, начал медленно протягивать к ней руки с полусгнившими пальцами. Она содрогнулась от отвращения и, повернувшись к нему спиной, бросилась бежать прочь. Маргарита бежала, быстро орудуя ногами и руками, и четко слыша за спиной звуки погони. Лёшка не отставал. Она испугалась и побежала еще быстрее по узкой тропинке в незнакомом лесу. Темные стволы деревьев обступали ее со всех сторон, скрюченные ветви, словно руки, пытались схватить ее и остановить, но она бежала и бежала, уже задыхаясь от сумасшедшего бега. Обернувшись на мгновение, Маргарита увидела то ли плывущего, то ли летящего по воздуху своего преследователя с вытянутыми вперед руками и все той же ласково-жуткой улыбкой на губах. Сердце ее забилось, затрепыхалось в груди, а пространство вокруг стало сгущаться и теперь все ее движения, несмотря на невероятные усилия, стали замедляться. Ей казалось, что руки и ноги ее двигаются не в воздушном пространстве, а прорываются сквозь толщу воды, такими плавными и медленными стали ее движения. А преследователь приближался… Маргарита внезапно выбежала из леса и оказалась на краю обрыва. Внизу, под кручей, раскинулась неподвижная гладь реки. На мгновение беглянка в нерешительности задержалась на краю обрыва, но подгоняемая диким страхом, сделала последний шаг и полетела в пропасть… Водная бездна приняла ее, а следом за ней и Лёшку, по-прежнему тянущего в ее сторону жуткие скрюченные пальцы. Мрак и холод окружили Маргариту. Сначала тело скользило вниз, увлекаемое силой тяжести, но, достигнув дна, Маргарита резким движением оттолкнулась и устремилась вверх, к поверхности реки. Сквозь толщу воды она видела в нескольких шагах от себя бледное лицо покойника с остекленевшими глазами. Кажется, он потерял свою жертву из вида и беспорядочно шевелил конечностями. Она скользила вверх, делая резкие движения руками и ногами, легкие разрывались от боли. Она чувствовала, что умрет, если не вдохнет сейчас же воздуха, но водяная мгла не хотела ее пропускать, темные ленты водорослей оплетали ее руки и ноги, мешая плыть. И вот в голове замелькали огненные искорки, когда она преодолела последние сантиметры и всплыла на поверхность. Она судорожно втягивала воздух ртом, но воздух почему – то не проникал внутрь, не наполнял ее легкие жизнью. Маргарита сделала последнее усилие и… проснулась, сев на кровати.

В смутном ночном сумраке она видела прямоугольник окна, силуэт настольной лампы, детскую кроватку у стены. Как выброшенная на берег рыба, Маргарита открывала рот, пытаясь вдохнуть. Из груди вырывались хрипы и странное бульканье. Надо было позвать маму и попросить открыть окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух, но тратить силы на слова, когда так трудно дышать, не было никакой возможности. Но мама, видимо, что-то почувствовала и сама тихо открыла дверь. Увидев дочь в таком состоянии, она охнула и бросилась к ней.

– Ма… ма… – только и смогла прошептать между хрипами Маргарита.

***

Егор любил воскресные дежурства. Экстренные операции выпадали не часто, зато было время спокойно, не торопясь дописать все бумаги, накопившиеся за неделю. Вот и в это воскресенье он сидел за своим столом и заполнял историю болезни, когда раздался телефонный звонок. Звонили по внутренней телефонной линии из приемного покоя.

– Егор Петрович, – раздался спокойный женский голос, – у нас тут привезли женщину с отеком легких. Она, то ли ваша знакомая, то ли ваша пациентка, не знаю. Но она все время повторяет ваше имя. Подойдете к нам?

– Да, сейчас спущусь! – ответил Егор, пропустив мимо ушей все, кроме того, что надо спуститься в приемный покой.

Он отложил историю болезни, немного сожалея, что его отвлекли в самом конце, оставалось дописать буквально пару слов. Проходя по коридору, он тихонько насвистывал мотив популярной песни, ведь приемный покой в воскресенье для кого-то катастрофа, а для кого-то обычная работа!

Егор открыл дверь третьей смотровой и на секунду замер на пороге, а потом бросился к сидящей на кушетке больной.

– Маргарита! – воскликнул он.

Девушка с бледными до синевы губами сидела, склонившись вперед и вцепившись скрюченными пальцами в край кушетки, она с усилием втягивала в себя воздух, а из ее горла вырывались булькающие хрипы.

– Вы ее знаете? – поинтересовалась дежурный терапевт.

– Да, это моя пациентка. А почему до сих пор нет кислорода?! – рявкнул Егор, бросив жесткий взгляд на дежурного врача.

– Сейчас все будет – спокойно ответила доктор.

В смотровую быстро вошла медсестра с кислородным баллоном.

– Дыши, Маргарита, дыши! – проговорил Егор, поднося к лицу девушки кислородную маску.

– Я уже заказала кардиограмму и ультразвук сердца, – сказала дежурный терапевт.

– Не нужно! Здесь эндокардит – ответил Егор, глядя в полные ужаса и отчаянья глаза Маргариты.

– Так что будем делать? – поинтересовалась доктор.

– Что делать? Вы будете быстро снимать отек легких, а мы готовить операционную. Будем клапан менять.

Доктор кивнула и вышла из смотровой, а Егор зашептал Маргарите тихо и успокаивающе, как будто она была маленьким, очень испуганным ребенком:

– Ты только держись, Маргарита, только держись, девочка моя. Я тебя вытащу, обязательно вытащу. Осталось немного, скоро станет легче… – и гладил ее по ссутулившейся спине с торчащими, как обломанные крылья, лопатками, по вздрагивающим острым плечам, по холодным, как ледышки ладоням.

Он дождался, когда медсестра принесла Маргарите капельницу, и быстрым шагом отправился на свое отделение. Он принял решение, и теперь все его движения казались выверенными и отточенными. Гигантским львом или жутко скалящимся тигром была маячившая в углу смотровой Смерть Маргариты, для сторожевого пса не имело значения. Он просто бросился спасать, не думая о собственной шкуре, потому что по-другому не мог, не умел.

Войдя в сестринскую, он поднял с дивана дежурную медсестру, даму в годах, увлеченно читающую детектив.

– Нина Сергеевна, в приемном пациентка с эндокардитом. Будем оперировать. Достаньте мне клапанный протез и готовьте операционную.

Дама вытаращила на него подведенные черным глаза сквозь стекла дорогих очков.

– Но, Егор Петрович, я не могу без разрешения Льва Моисеевича…

– Нина Сергеевна, сегодня воскресенье, Лев Моисеевич отдыхает. Я ответственный дежурный по больнице. Сегодня я здесь начальник и вы обязаны выполнять мои распоряжения! – в голосе Егора зазвучал металл.

– Я понимаю, но что скажет Лев Моисеевич утром в понедельник? – продолжала упорствовать медсестра.

– Льва Моисеевича я беру на себя, Нина Сергеевна! Быстро доставайте из своего сундука с сокровищами протез и готовьте операционную! У нас очень мало времени.

***

За окнами палаты интенсивной терапии просыпался большой шумный город. Вереницы машин терпеливо выстаивали очереди в пробках, завидуя трамваям, которые, как большие гусеницы, неторопливо ползли по рельсам без всяких препятствий. Человеческий муравейник выплескивал многотысячные толпы из подземных нор метро на забитые машинами улицы. В стеклах многоэтажек отражался выползший на крыши оранжевый солнечный диск. Начинался новый день и новая жизнь. Что ждало их в этой новой жизни? Какая разница! Главным было то, что теперь сердце Маргариты работало как часы, ровно и спокойно. И у часов этих теперь был шанс шептать свое волшебное «тик-так» еще долго-долго, многие годы.

Егор стоял перед кроватью Маргариты и смотрел с улыбкой на ее спокойное, уже немного порозовевшее лицо. Она спала после операции. От длинных темных ресниц под глазами лежали нежно-сиреневые тени. Ему очень хотелось подержать ее за руку, но он не решался тревожить ее сон. Пусть спит, думал он, бедная девочка, маленькая, храбрая девочка с сильным характером… Егор чувствовал себя совершенно счастливым, будто выиграл в лотерею большой приз, счастливым и спокойным. Все в его жизни встало на место и разложилось по полочкам, все пришло к некой точке в которой все заканчивается… или, наоборот, начинается. Это была точка равновесия, внутренней устойчивости, мира и согласия с самим собой. Он посмотрел на экран монитора, где по темному полю непрерывно, неостановимо вычерчивалась зеленая синусоида кардиограммы. Зеленые пики возникали друг за другом через равные промежутки времени и это было замечательно… вот и хорошо, теперь ты будешь жить, мысленно говорил с Маргаритой Егор, долго и счастливо, будешь растить и воспитывать своего маленького сына. Наверное, в этом и есть смысл жизни? Как все просто… За спиной его послышались шаги и тихий голос дежурной медсестры.

– Егор Петрович, вас главный врач вызывает!

Не взглянув на медсестру, Егор кивнул, но продолжал стоять у постели пациентки. Ему не хотелось разрушать то состояние тихого счастья, поселившееся в его душе после ночной операции. А главный врач подождет! Но из точки равновесия его уже вывели. Пришлось, тяжело вздохнув, уходить из палаты и идти к главному. Егор знал, что его там ждет.

***

Придя утром на работу и узнав о случившемся, Лев Моисеевич сначала онемел, а потом пришел в состояние ярости и вызвал к себе проштрафившегося хирурга. Когда Егор вошел в кабинет, главный врач нервно мерил шагами пространство кабинета, а лицо его исказила неприятная гримаса.

– Вызывали, Лев Моисеевич? – спокойно спросил Егор.

– Да. Вызывал. Что вы себе позволяете?! – с места в карьер начал главный врач, – Как вы посмели без моего ведома?!

– Я спасал жизнь пациенту – не поддаваясь натиску начальничьего гнева спокойно ответил Егор.

– Я же вам все объяснил! И мне показалось, вы меня поняли. Значит, я ошибся… – его злило и раздражало уверенное спокойствие, с которым подчиненный смотрел на него, своего босса. – Я ошибся в вас, Егор Петрович! Вы хороший хирург, настоящий профессионал, но вы так и не поняли специфики нашей работы. Увы, но судя по всему, нам с вами общий язык не найти. Мы не сработаемся, так что выбирайте: пишите заявление по собственному желанию или я увольняю вас за нарушение трудовой дисциплины?

– С каких пор экстренная операция, которая спасла человеку жизнь, стала нарушением трудовой дисциплины? – усмехнулся Егор.

– Зря смеетесь, Егор Петрович! – возмутился главный и мстительно сузил глаза. – Я бы на вашем месте не смеялся. Я могу уволить вас по любой статье, какую только захочу. Вы же в моей полной власти. И всю вашу дальнейшую карьеру могу вам испортить. У меня на это сил и связей достаточно. И не советую бороться со мной, даже не пытайтесь! – закончил он угрозой.

– Не беспокойтесь. Не вижу смысла бороться с вами. – Егор повернулся к двери. – Заявление я напишу и отдам секретарю. Две недели нужно отрабатывать или я свободен с сегодняшнего дня?

– Придется отработать, пока я найду вам замену. Но от операций я вас отстраняю, чтобы не наделали глупостей.

Егор усмехнулся и покачал головой. Интересно, какие глупости он имел в виду, думал он, закрывая за сбой дверь кабинета начальника, вдруг я еще чью-нибудь жизнь спасу, не дай бог?!