Танго у ростральных колонн

– Твоя сестра учится в университете! – Мать подняла вверх указательный палец. – Она над книжками должна сидеть, а не по магазинам ходить. И ты, как старшая, должна это понимать.

– Хорошо, мама, я сейчас схожу в магазин, – покорно кивнула Ксения, – только переоденусь.

Пройдя по длинному коридору, сплошь завешанному сушившемся на протянутых под потолком веревках бельем, низко пригибая голову под мокрыми простынями и наволочками, она открыла дверь в большую комнату. Громкий звук работающего телевизора ударил по барабанным перепонкам.

– Здравствуйте, Аркадий Петрович! – поздоровалась Ксения с развалившемся на диване отчимом. На столе перед ним стояли две уже пустые бутылки из-под пива.

– Привет. Сегодня «Зенит» играет, – кивнул на экран телевизора Аркадий Петрович и отправил в рот кусочек вяленой рыбы, – уже 1—0 выигрывают!

– Очень рада за них, – пробормотала Ксения безразлично, окинув взглядом унылую, заставленную старой разномастной мебелью гостиную. Почему-то в их квартире, как бы не старалась она следить за чистотой и порядком, везде была грязь. Она возникала из ниоткуда, материализовалась из воздуха, как будто квартира была заколдована. Грязь была везде: на выцветших бумажных обоях, на захватанных грязными пальцами некогда полированных дверцах шкафов, на ободранных кошачьими когтями углах дивана, на заваленных всяким хламом полках и столах… Ксения обреченно вздохнула и пошла в спальню.

У стола в своем инвалидном кресле сидел младший брат Кира и увлеченно играл в компьютерную игру. Кирилл родился с ДЦП и почти не мог ходить, хотя умом его Бог не обидел.

– Привет, Кирюша! – поздоровалась Ксения, доставая свои вещи из шкафа. – Опять играешь в свои стрелялки?

– Привет! – Не отрываясь от экрана ответил 16 – летний брат. – Уже третий уровень прошел!

– Молодец. А учиться тебе не надо?

– На хрена? Что мне эта учеба даст высокооплачиваемую работу? Не даст. Так чего время тратить!

– Ну, почему же не даст? Я лично знаю людей, которые вот так же на инвалидных колясках, но работают и неплохие деньги зарабатывают. Только для этого учиться надо, а не в стрелялки играть.

– Ой, не начинай! – недовольно скривился Кира, бросив косой взгляд на сестру. – Вот сама бы попробовала поиграть, тогда поняла бы, как эта штука засасывает.

– В сутках, Кирюша, всего 24 часа. И на всякие стрелялки мне из них времени не выкроить. Когда ж мне за вами всеми ухаживать тогда будет?

– А ты не ухаживай. Сами справимся. – С вызовом заявил Кирилл.

И она замолчала, как всегда, уловив неприязнь в голосе Киры. Брат был несчастным больным человеком. Стоило ли его нервировать и раздражать очередными нотациями, если компьютер представлял для него единственное окно в мир, пусть и виртуальный, где он общался, играл, получал удовольствие? Она быстро переоделась в джинсы и простую футболку и вышла из комнаты под бравурные звуки компьютерной игры.

– Ты куда? – поинтересовался отчим.

– В магазин. Мама просила овощи купить, – ответила Ксения, задержавшись у выхода.

– Захвати мне пару бутылочек «Балтики», а лучше маленькую водочки купи. Надо же будет отметить победу «Зенита»!

– За алкоголем сами идите, Аркадий Петрович! – ответила Ксения, недовольно нахмурившись.

– Ну, что ты, как не родная! – Аркадий Петрович скорчил жалобную гримасу на щекастой, небритой физиономии и почесал под застиранной трикотажной майкой круглый пивной живот. – Жалко тебе что ли?

– Не жалко, а тяжело. Мне овощи тяжелые пешком на пятый этаж тащить, только ваших бутылок и не хватало.

Отчим хотел что-то возразить, но тут зенитовцы удачно пробили по воротам противника, и грузный, неопрятный мужик вскочил с дивана, уронив с колен тушку вяленой рыбины, завопив на весь дом победное «Гооол!» и радостно замахал руками. Ксения вышла из комнаты.

Она не то что ненавидела, скорее презирала отчима, но старалась не показывать своего отношения открыто, чтобы не расстраивать маму. Ох, мама, мама! Ну, как можно было полюбить этого толстого, ленивого, просиживающего дни и ночи у телевизора и медленно опускающегося алкоголика? За что ты его так любишь и ценишь? За то, что тихий и во хмелю ни разу в жизни ни на кого руку не поднял? Разве это достоинство? А то, что его в который уже раз уволили за пьянку с очередной работы и теперь опять все заботы по обеспечению семьи легли на плечи ее, Ксении? А много ли она может со своей медсестринской зарплатой? Впрочем, теперь зарплата обычной медсестры не имела значения. Ксения, выходя из квартиры с хозяйственной сумкой в руках, улыбнулась собственным мыслям. Скоро все изменится! Гонорар за первый роман был не особенно высок, но он непременно поможет решить целый ряд неотложных финансовых проблем. Гонорар за второй роман обещал значительно больше. И вообще в глубине души росло и укреплялось убеждение, что теперь в ее жизни все будет хорошо, даже замечательно. Перед ней как будто кто-то приоткрыл дверь в светлое будущее. Ксения спускалась по лестнице и думала, что однажды она решиться и расскажет маме про свои успехи на литературной ниве, неожиданные и ошеломляющие успехи! Очень хотелось верить, что мама обрадуется и станет гордиться своей старшей дочерью, обязательно станет гордиться!

Глава 4.

Портрет богини

Ника с некоторой опаской вышла на лестничную площадку. Тусклая лампочка была предусмотрительно вывернута, и она не смогла рассмотреть лицо человека, что молча протянул ей небольшой бумажный конверт, похожий на почтовый. Ника взяла конверт и молча кивнула. Незнакомец тут же рысцой бросился вниз по лестнице. Лицо его закрывал черный капюшон.

– Мам, – крикнула Ника в глубь квартиры, хватая кроссовки и всовывая в них ноги, – я пойду прогуляюсь. Меня Маринка позвала.

– Куда ты на ночь глядя? – донесся мамин встревоженный голос.

Но Ника не стала отвечать, накинула легкую спортивную куртку и тихо прикрыла за собой дверь.

Она остановилась под единственной целой лампочкой в подъезде между третьим и четвертым этажами и открыла конверт. Три маленьких полиэтиленовых пакетика с белым порошком она сразу сунула в карман куртки. С запиской на обрывке листка из школьной тетради пришлось повозиться, прежде чем она разобрала корявые печатные буквы. Адреса ей были хорошо известны. За последний месяц она вообще хорошо изучила свой район.

Очередная прогулка по ночным улицам уже не вызывала страха, скорей наоборот. В глубине души девушка представляла себя тайным агентом, Джеймсом Бондом в женском обличии, выполняющем очередное задание, и от азарта и предвкушения чего-то необычного, опасного сосало под ложечкой.

Она легко шагала по темной улице, мимо оставшихся с незапамятных времен ржавых гаражей-«ракушек», мимо монументальной помойки с воняющими блевотиной вечно переполненными контейнерами, мимо детской площадки с давно сломанными качелями и полупустой песочницей, и с гордостью думала о том, что нашла самый подходящий способ заработка. Не то, что ее старшая сестрица! Она, Ника, ни за что не согласилась бы прозябать в какой-то больнице, вынося судна из-под умирающих стариков и делая уколы в их дряблые ягодицы. Фууу!! Да еще и за такие копейки. Это надо себя не уважать, чтобы работать медсестрой на наше государство.

Ника себя уважала и знала себе цену. Недаром мама все время говорила, что у нее, Ники, большое будущее! В двадцать один год она уже прекрасно осознавала, что без денег в этой жизни ничего не получишь: ни модной одежды, ни красивых побрякушек, ни тем более поездок на райские острова в теплых морях. А разве можно себя уважать, если не одет в бренды из последней коллекции и не можешь сказать подружкам: «Мы с моим только что вернулись с Бали!» Она понятия не имела, где находится этот самый Бали, но название звучало впечатляюще и загадочно.

Если нет денег, то необходимо было иметь, как в сказке по Золушку, фею-крестную. Вот не было бы у Золушки этой самой крестной, заметил бы ее принц в застиранном кухонном фартуке, обратил бы на нее внимание? Нет, конечно! Так бы и прозябала девчонка на кухне, моя полы, да надраивая кастрюли и сковородки. Ника догадывалась, что и в реальной жизни хорошо бы иметь щедрого «крестного» или спонсора. Но где они водятся, эти спонсоры, она пока не знала. Приходилось самой крутится в поисках денег.

Ей до оскомины надоело клянчить у прижимистой сестрички мелочь на карманные расходы, поэтому легко согласилась на предложение девчонки с курса слегка подзаработать. Ника погладила в кармане куртки таинственные пакетики с белым порошком. Она не знала тех, кто передавал ей эти пакетики, не знала, что за порошок в них, да и благоразумно не пыталась узнать. Только полные идиоты могут употреблять эту дурь, тратя на нее обалденные деньги. Ника не была идиоткой, наоборот, она была настолько умна, чтобы на этих идиотах зарабатывать. Представив себе сумму, которую она получит, распихав эти три пакетика по тайникам, она улыбнулась. Сумма обещала быть больше месячного заработка сестрицы.

Замедлив шаги и осторожно оглянувшись по сторонам, девушка свернула к очередной помойке, но не стала подходить к тошнотворно воняющим контейнерам, а прогулочной походкой прошлась вдоль кирпичной стены. На углу она провела рукой по каменной кладке, отсчитывая кирпичи, и нашарила в темноте глубокую трещину. Отлично, вот он, тайник! Незаметно вытащив из кармана один из пакетиков, всунула его поглубже в трещину, утрамбовала пальцами, чтобы наверняка не вывалился, и пошла дальше. Вуаля! Вот и все! Оставалось спрятать второй пакетик в тайнике под гаражом, а третий на детской площадке, и вожделенная сумма у тебя в кармане!

Подогреваемая азартом опасного приключения, переполненная гордостью за собственные ум и хитрость, Ника шла по грязным улицам, по заплеванным дворам и мысленно уже выбирала, что сможет купить на так легко и весело заработанные бабки. Все-таки не зря мама говорит, что она в их семье самая умная и самая перспективная!

***

Я не смог дозвониться Ксении ни вечером перед сном, сжигаемый острым желанием вновь услышать ее голос под предлогом пожелать спокойной ночи, ни утром следующего дня, ни следующего. Механический голос в трубке безразлично сообщал, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны доступа. Я ничего не понимал и бесцельно бродил по квартире из угла в угол, пытаясь найти объяснение странному поступку моей прелестной знакомой. Ведь она же сама сказала: «Позвони!» и отключила телефон! Если она не хочет больше общаться со мной, могла бы сразу об этом сказать. Да я и сам почувствовал бы холодок, идущий от известной писательницы. Но чувства меня не обманывали: ее улыбка была нежной и теплой, а взгляд ласковым, добрым. Пустое дело пытаться понять женскую логику! Я уже было собрался с силами выбросить из головы мысли о Ксении, как она сама позвонила.

Все мое существо возликовало, едва я увидел знакомый номер на экране айфона. Я почувствовал себя приговоренным к заключению в одиночной камере на долгие годы, которому вдруг отменили приговор.

– Привет! Куда же ты пропала? – чуть не закричал я в трубку от переполнявшей меня радости.

– Была занята, – ответила Ксения без малейших признаков извинения в голосе. Великая писательница была занята и все тут! – Я передумала по поводу портрета. Но пусть это будет карандашный набросок, а не холст и масло. Хорошо?

– Хорошо! Я согласен на любые твои условия! – Душа моя ликовала, трепеща крошечными крылышками. Она согласилась, согласилась!!

На радостях я схватил подвернувшегося под руки Лёлика и расцеловал в усатую морду. Кот оторопело застыл, вытянув лапы и округлив от удивления зеленые глазищи. Это было бесцеремонное и наглое вторжение в его жизненное пространство! И только потому, что Лёлик был застигнут врасплох, он не успел выпустить когти.

Ксения категорически отказалась прийти ко мне домой. Поэтому мы встретились спустя два дня возле метро «Горьковская» и пошли пешком по аллее Александровского парка в сторону планетария. Солнце разукрашивало дорожки загадочными золотыми узорами, пробиваясь сквозь густые кроны деревьев, которые ерошил озорной ветер с Невы. Отдыхающих, гуляющих по тенистым аллеям, было много, но я все-таки нашел свободную скамейку недалеко от входа в планетарий и, усадив свою восхитительную модель, достал из сумки альбом, карандаши и принялся за рисунок.

Ветерок теребил прядь волос у щеки Ксении, легкие тени от листвы скользили по открытому лбу, в уголках губ притаилась застенчивая улыбка. Боже, как же она прекрасна! Богиня, настоящая богиня!.. Карандаш в моей руке в порыве вдохновения птицей порхал по белому листу бумаги, оставляя тонкие, легкие, воздушные линии и постепенно проявляя небесной красоты лицо самой удивительной девушки на свете. Я любовался ею и не пытался скрыть свое восхищение, наверное, поэтому праздно шатающиеся туристы и свободные от работы петербуржцы то и дело останавливались за моей спиной и одобрительно кивали головами, улыбались и перешептывались между собой, давая хорошую оценку моей работе. Ксения тихонько посмеивалась, бросая быстрые взгляды на зрителей, стараясь не менять позу и выражение лица.

Когда я наконец убрал карандаш и с удовлетворением рассматривал в вытянутой руке законченный портрет, кто-то постучал меня по плечу и деликатно кашлянул. Я обернулся. В двух шагах от меня стояла разодетая в сверкающие стразами одежды, ярко накрашенная дама лет пятидесяти с хвостиком.

– Я тоже такой хочу! – заявила она низким, прокуренным голосом, кивнув на портрет.

– Но я… – пробормотал я, но не успел договорить, когда Ксения склонилась ко мне и прошептала в самое ухо «Соглашайся! Ты же художник». И улыбнулась так просительно, что я не смог возразить.