Хранительница. Обратная сторона

Евгения продолжала вспоминать, лежа на кровати и глядя в потолок. Мама предложила ей поговорить, но даже если бы Женя захотела, у нее не нашлось бы слов, которыми можно было выразить всю боль и тяжесть утраты. Оставалось только вспоминать. Вспоминать самые яркие моменты, вонзать воспоминания в сердце и взрывать ими новые раны. Так больно.

Дедушка всегда уделял очень много внимания обучению внучки. И самым важным ему почему-то казалось научить девочку иностранным языкам. Он сам знал много разных языков и наречий, и потому отправил малышку в школу английского, когда ей только исполнилось три года. А еще Женя обучалась игре в шахматы, читала биографии известных людей, изучала стратегии крупнейших мировых войн. В гимназии дополнительным предметом выбрала политологию – по совету дедушки.

Женя никогда не противилась дедушке. Она верила, что он действительно знает, как будет лучше для нее, и слушалась его с удовольствием. Мама иногда, шутя, обижалась, что Женя чаще противоречит ей, чем деду. А девочке учеба давалась легко и никогда не была в тягость.

Когда Жене было десять лет, дедушка повел ее на встречу со своим старым другом. Он приехал ненадолго по делам и остановился в большом отеле.

– Женя, это удивительнейший человек. Мне очень хочется, чтобы вы познакомились, – рассказывал дедушка ей по дороге.

Женя запомнила свой восторг от пребывания в таком роскошном месте. Но больше всего ее поразил Манодж. Удивительнейший человек действительно оказался именно таким. Он был огромного роста – наверное, как два дедушки и четыре Жени (ей, по крайней мере, так показалось) – с очень смуглой кожей и ярко-голубыми глазами. А еще… Он ни слова не говорил по-русски.

Сначала они втроем разговаривали по-английски. Женя видела, что дедушка гордится ею. Он надеялся, что внучка несколько лет училась не зря, и теперь увидел, что она вполне может поддержать разговор на иностранном языке со взрослым. Манодж тоже остался доволен знакомством с Женей и все уговаривал дедушку взять ее как-нибудь с собой в путешествие. На этой теме дедушка стал очень серьезен и сказал, что девочке еще рановато отправляться в дальние странствия.

Манодж нисколько не обиделся, лишь рассказал Жене про одну из поездок, вместе с ее дедушкой. Девочка слушала, раскрыв рот. Было удивительно узнавать, что ее родной дедушка такой храбрый путешественник. А еще Манодж очень интересно рассказывал, его хотелось слушать и слушать. Правда, дедушке будто не нравилось слушать ту историю, он все время пытался одернуть Маноджа и советовал Жене не принимать всерьез весь рассказ.

К концу беседы Евгения заскучала, поскольку Манодж и дедушка стали разговаривать на совсем не известном ей языке, и занялась поеданием пирожных, которые они заказали в кафе отеля. Их она тоже запомнит навсегда, эти огромные, пушистые сладкие облака. Детская память умеет создавать удивительные образы из собственных воспоминаний.

У Жени осталось очень яркое впечатление о Манодже – огромном, занимающим, казалось, все свободное пространство вокруг, таком общительном, живом и интересном.

После того разговора Женя часто просилась поехать куда-нибудь с дедушкой, и он каждый раз обещал, что возьмет ее с собой, когда она подрастет. Конечно же, каждые летние каникулы они всей семьей непременно ездили отдыхать, но всегда это было спокойным времяпрепровождением в отеле – никаких приключений, никаких открытий, ничего выдающегося.

Теперь Женя подросла. А дедушки больше нет.

Евгения повернулась на бок, и слезы стали стекать ей под правую щеку. Подушка быстро промокла.

Манодж в каждом письме, которые исправно присылал по электронной почте, передавал ей привет, но на похороны он приехать почему-то не смог. А ей так хотелось повидаться с ним еще хотя бы раз. Он, наверное, мог бы много рассказать об их с дедушкой приключениях. Женя не сомневалась, что их было очень и очень много, ведь дедушка был настоящим путешественником! Его статьи об уникальных, экзотических местах, в которых ему довелось побывать, печатали в толстых научно-популярных журналах. Его даже приглашали выступать в разных телевизионных передачах. Но вот Жене дедушка почему-то мало рассказывал про свои поездки.

Что вообще она знала о нем? Только то, что знали и другие. Ей казалось, что она – внучка такого необыкновенного человека – находится на особом положении, ведь дедушка так ценит ее и, кажется, любит даже больше, чем собственную дочь, маму Жени. А теперь Женя одна из них – тех, кто знал только формальную часть его жизни, ту, что была на виду. Она может легко и просто найти журнал с его статьей и прочитать ее. Так же может сделать и любой школьник. Сам дедушка ей не расскажет никакую историю.

Зато он рассказывал любимой внучке сказки. Про волшебных фей, маленьких и прекрасных. Про мудрых и отважных эльфов. Про злых ведьм. Про людей – огромных как горы. Каждый раз сказки были разные.

– Есть на свете один город, – в спальне темно, Женя лежит в постели, укутавшись в одеяло, а дедушка сидит рядом и рассказывает: – Днем этот город выглядит как обычный. Дома в нем все из камня, а по улицам ходят живые люди и кошки.

Дедушка рассказывает медленно, и Женя представляет каждую деталь рассказа. Ей становится смешно от того, что по улице в равном количестве и в одну сторону ходят и люди, и кошки. Она прыскает от смеха, но не перебивает.

– Ночью же город меняется. Он становится как будто сотканным из света. Каждый камешек светится будто маленькое солнышко. Как новогодняя гирлянда. И каждый человек становится необыкновенным. Один начинает летать над крышами, так, будто у него есть крылья. Другой может специальным словом призвать любой предмет, который ему вздумается. Третий – не чувствует боли. Может, например, сунуть руку в горящий камин – и совершенно ничего не почувствует.

Женя все представляет. И вот уже она видит себя в городе, сделанном из новогодних гирлянд. Все вокруг мигает и переливается, очень красиво и празднично. И ей становится так радостно и так легко на душе. Внутри нее как будто воздушный шар, который надувается, становится все больше и больше, наполняясь ощущением счастья. И вот он уже такой большой, что поднимает ее в воздух, и она летит. Летит над городом с его гирляндами. Над жемчужно-светящимися крышами. Над необычными людьми и такими же кошками.

Маленькая Женя представляет. Взрослая Женя – вспоминает сейчас. И не замечает, когда воспоминание плавно переходит в сон.

Глава 3

В понедельник утром Женя вышла из своей комнаты и спустилась к завтраку. Мама как раз наливала кипяток в заварочный чайник. Вдруг она зашикала и подула на обожженные пальцы – с удивлением засмотревшись на дочь, она не заметила, что вода перелилась через край. Папа уставился на Евгению немигающим, ошеломленным взглядом. Женя сделала вид, что ничего этого не замечает. Родительское участие ее только бесило. Она еле сдерживала себя в эти дни, что провела дома, стараясь поменьше встречаться с кем-то из них.

– Женечка, – тихонько сказала мама. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, спасибо. Сегодня я пойду в школу.

– Ты уверена, милая? Если хочешь, можешь остаться дома.

– Все хорошо. Спасибо, – Женя изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал вежливо.

– Ладно. Но помни, что, если захочешь поговорить, – мы рядом, – мама толкнула папу в бок, и он, чуть не поперхнувшись, что-то согласно промычал. – Я позвоню тебе, хорошо? – крикнула мама уже в спину уходящей дочери.

На самом деле Жене совсем не хотелось идти в школу. Но и одиноко сидеть в своей комнате тоже надоело. Она и так провела там целых три дня, выходя за дверь всего несколько раз. Только переписка с лучшей – да что там лучшей, с единственной – подругой Оксаной немного поддерживала. Даже еду Жене приносила мама, но от ее сочувственных взглядов и чересчур явственного желания пожалеть дочку Жене становилось только хуже. Она понимала, что маме тоже нелегко, но не находила в себе сил как-то поддержать ее. Самым большим ее желанием было, чтобы от нее все отстали. Евгении почему-то показалось, что в толпе одноклассников ей будет немного попроще.

Однако и в школе в этот день с ней обращались как с хрустальной вазой – весть о смерти ее деда быстро облетела весь город, ведь он был известным здесь человеком. Евгении очень хотелось сбежать с уроков, но она вспомнила, как дедушка гордился, когда внучка поступила в престижную языковую гимназию. Тем более сегодня были ее любимые предметы – английский и китайский, пропускать которые в общем-то не хотелось. Дедушка бы такого точно не одобрил. Пришлось терпеть, стиснув зубы.

– Я надеялась, что хоть здесь вздохну свободно, но тут еще хуже, чем дома, – жаловалась она Оксанке на перемене в девчачьем туалете. Подружка понимающе закатывала глаза и протягивала Жене прикуренную сигарету, которую сама планировала выкурить тайком. Женя морщилась и отворачивалась.

– Как ты думаешь, может, уже пора сказать ей? – мама выглядела очень задумчивой и обеспокоенной.

Родители Жени подъехали к зданию исследовательского института, в котором вместе работали. Папа медлил с ответом.

– Думаешь, она достаточно оправилась? – наконец, ответил он вопросом на вопрос.

– Сегодня она выглядела совсем бодрой.

– Как жаль, что это приходится делать нам сейчас. В моей семье такое не принято было утаивать, – было видно, что папа недоволен.

– Сейчас незачем это обсуждать. Отец хотел защитить ее. Он думал, что чем позже она узнает, тем лучше будет для всех.

– И этим самым только прибавил нам проблем, – папа устало вздохнул и закрыл глаза рукой. Потом он взглянул на маму, и ему стало неловко за свои слова. – Извини. Я не хотел, чтобы это звучало грубо.

– Да ничего, – мама погрустнела. – Конечно, если бы она знала все сразу, нам сейчас было бы проще. Но я верю, что отец знал, что он делает. И у нас же есть его письмо.

– Когда эта чертова Конкордия?

– Через две недели.

– И почему мы не можем отправиться вместо нее? Она же еще совсем ребенок, – папин голос стал сердитым.

– Потому что она – его преемница. Это последняя воля отца. Ну и таковы правила.

Папа скривился:

– Да, ты права. Думаю, нет смысла тянуть дальше. Я не знаю, какие нужно подобрать слова, но уверен, что чем скорее мы расскажем правду, тем будет лучше.

Мама с благодарностью сжала папину руку. Затем он вышел из машины, помог выйти своей жене, и они вместе отправились к тяжелым дверям здания, в котором работали.

Евгения вернулась домой ближе к вечеру, и родители, как ни странно, были уже дома. Они нечасто приходили домой вовремя, обычно их рабочий день затягивался намного дольше положенного. Девочка не поверила своим ушам, когда услышала из кухни мамин смех. Она потихоньку разделась и крадущимися шагами прошла в кухню. Стол был торжественно накрыт на три персоны: горели свечи, лежала праздничная скатерть, стояли бокалы, которые мама доставала только по особым случаям. И запах вкусной домашней еды – готовила мама тоже по особым случаям.

– В честь чего праздник? – спросила Женя, смутив своим неожиданным появлением обнимающихся родителей.

– Ох, Женечка. Мы и не слышали, как ты вошла.

– Ну, я тоже не ожидала застать вас так рано дома.