Охота на мудрецов. Неизданное

Охота на мудрецов. Неизданное
Дэлия Мор

Цзы'дарийцы. Наилий #2
В сборник вошли три повести:1. "Предыстория" – история знакомства Дэлии и Наилия до начала событий, описанных в книге "Охота на мудрецов".2. "Публий и Поэтесса" – история знакомства и любви между капитаном Публием Назо и мудрецом Поэтессой.3. "В печали" – история трех дней побега Дэлии в четвертый сектор, рассказанная Наилием, Публием и Флавием. Обложка создана Екатериной Фолк

Предыстория

Глава 1. Знакомство

Дэлия

С утра все санитары бегают, запинаясь об дронов-уборщиков. Наверное, что-то случилось, но нас не посвящают в подробности. Режим дня сломан, и вместо того, чтобы смотреть утренние новости в общей комнате, мы с Поэтессой сидим в плате и скучаем. Тяжело находить новые темы для разговоров, когда каждый день братом-близнецом похож на предыдущий. Одни и те же стены, одна и та же больничная форма. Поэтесса рассказывает старую легенду об эдельвейсе. Хрупком цветке, растущем высоко в горах. Гордая красавица сказала, что подарит свое сердце только тому, кто принесет ей эдельвейс. Много было поклонников, бросились они карабкаться по скалам и прыгать через пропасти. Одни разбились, другие повернули обратно. Циклы сменяли друг друга, а девушка оставалась одинокой.

– Все звезды такие, – вздыхаю я. – Если любить, то генерала. И чтобы не сразу отдаться, а вдоволь помучить. Так ценить станет выше. Дорогие подарки, красивые платья, балы, приемы, торжественные вечера.

– В этом их счастье, Мотылек, – сдержанно улыбается Поэтесса, – их способ реализовать себя и свою красоту.

– Продать себя подороже, – ворчу я сквозь зубы, – когда мужчину выбираешь по званию, чем выше, тем лучше, то о какой любви может идти речь?

– Ты несправедлива к ним. Они тоже растут и тянутся вверх…

– Только идеалы у меня с ними не совпадают, – обрываю разговор и встаю с кровати. Меряю шагами крошечную палату на двоих. Два шага к окну и три к двери. У изголовья кроватей тумбочки, где хранятся личные вещи по списку разрешенных. Зубная щетка, расческа, заколка для волос, бальзам для губ, влажные салфетки. Список номер два специально для женщин. В закрытом медицинском центре на секретном военном объекте нас всего две. Неизвестно почему, но большинство мудрецов мужчины, а среди военных женщин нет в принципе. Мы с Поэтессой девятый месяц живем в одной палате, ходим в туалет для персонала и моемся в душе главного врача. Старший санитар проявляет заботу, изобретая раздельные бытовые условия. Можно подумать кого-то здесь волнуют наши с Поэтессой обнаженные тела.

Я младше своей соседки на двадцать циклов, но суммарно за стенами психиатрических клиник провела больше времени. Здесь почему-то принято этим гордиться. Создатель считает, что чем дольше длится переходный кризис, тем сильнее потом становится мудрец. Плевала я на мудрецов, способности и прочую ерунду из теории Создателя. Мы все обыкновенные сумасшедшие с соответствующими диагнозами. Длинными и по-своему поэтичными, но свой я называю коротко – шизофрения.

– Не мельтеши по палате, пожалуйста, – ласково просит Поэтесса.

– Раздражаю?

Мудрец вздыхает и опускает кудрявую голову. Смотрю на упругие завитки и завидую. Мои патлы сколько не накручивай – распускаются. Висят безжизненными сосульками, хоть налысо голову брей. А Поэтесса, когда расчесывает меня, восхищается, что ровные и гладкие, чем злит еще больше. Раздражаюсь так, что пальцы начинают дрожать. Плохо. Увидит кто-нибудь из персонала, пожалуется лечащему врачу, и будет мне очередная задушевная беседа. Не хочу! Зло стучу кулаком по кнопке замка на двери, и он неожиданно открывается.

– Стой, не ходи! – шипит в спину соседка, но я переступаю порог.

Плевать на нежданных гостей, правила и запреты! Карцер, так карцер. Там хотя бы успокоиться можно в тишине и одиночестве. Делаю два шага по коридору и замираю. Цзы’дариец в черном военном комбинезоне стоит, прислонившись плечом к стене, и водит пальцами по планшету. Хмурый, сосредоточенный и застывший, как на плакате. Том самом, что висел у меня в детской комнате с одиннадцатого цикла. Без имен и лозунгов, просто фотография генерала пятой армии. Я четыре цикла просыпалась и видела его лицо. Строгий взгляд голубых глаз, веснушки, длинную челку, зачесанную на бок, и тонкий шрам под левой бровью. Невероятно. Это не может быть он! Картинка смазывается и уплывает, а я качаюсь, хватаясь за стену. Надо успокоиться и потерпеть. Подождать, пока туман в глазах рассеется, и морок исчезнет. Дожила до зрительных галлюцинаций! Дыши, Мотылек, все хорошо.

Но видение не пропадает. Мужчина поднимает взгляд и снова застывает. Серый силуэт в тусклом освещении коридора. Молчаливый и безжизненный. Призрак или дух, явившийся прямо из ночных кошмаров. Я сплю? Бывают же такие яркие сны. Поэтесса с разговорами, суета санитаров. Кстати, где они? Почему так тихо? Вот и доказательство. Нужно проснуться.

Я щипаю кожу на руке через ткань рубашки до острой боли. Уже тяжело терпеть, но ничего не происходит. Галлюцинация с лицом генерала хмурится еще сильнее. Издевается? Потеряв терпение и остатки выдержки, я решительно иду к нему и выбрасываю вперед руку. Сейчас пальцы пройдут сквозь ткань форменного комбинезона и упрутся в стену. Никакого генерала здесь нет!

И ведь почти получилось. Когда ладонь легла ему на плечо, мне показалось, что я поймала пустоту, но нет. Цзы’дариец передо мной вполне живой и настоящий.

– Мотылек!

Старший санитар выходит из полумрака коридора. Пыхтит от злости так, что скоро взорвется. На меня пыхтит. Перед офицером он вытягивает спину и глухо бормочет, что виноват. Сейчас все исправит. «Ваше Превосходство?» Почему старший санитар обращается к офицеру именно так?

– Я приказал всем оставаться в палатах! – шипит Децим, грубо схватив меня за локоть и оттаскивая обратно к двери. – Почему ты в коридоре?

А мне не до разгневанного надзирателя, я смотрю на генерала и не могу взгляд отвести. Сознание разваливается на части, не в силах принять увиденное. Может быть, не он, просто сильно похож, а я перепутала? Забыла за столько циклов. Но ведь шрам! И веснушки. Децим заталкивает меня обратно в палату прямо к испуганной Поэтессе.

– Мотылек, ты в карцер захотела?

Старший надзиратель не кричит, он «громко говорит сквозь стиснутые зубы».

– Зачем в карцер, лейтенант Вар? – спокойно спрашивает Поэтесса, пряча меня за спину. – Что такого ужасного она натворила?

– Она тыкала пальцем в генерала!

– Какого еще генерала? – фыркает мудрец.

– Нашего! Наилия Орхитуса Лара! С утра весь центр на ногах. Генерал приехал! Смотры, построения, экскурсии. У меня мозоль на языке от бесконечных рассказов. Доказываю Его Превосходству, что никакие мудрецы не психи, что у вас способности, и вы только немного странные. Пока врачи речи с трибуны толкали, генерал вышел из зала поговорить по телефону. Долго его не было, я пошел проверить, не случилось ли чего, и что увидел? Стоит наш распрекрасный Мотылек и генерала по плечу гладит!

– Вы уж определитель, лейтенант Вар, пальцем тыкает или по плечу гладит, – строго выговаривает Поэтесса.

– Да какая разница?!

– Децим.

Старший санитар замолкает и, втянув голову в плечи, оборачивается на тихий голос от двери палаты:

– Ваше Превосходство…

Генерал стоит в проеме двери и рукой показывает на считыватель:

– У тебя замок не исправен, смотри, срабатывает на меня, хотя не должен в палату пропускать. Разберись.

– Есть, – коротко отвечает лейтенант Вар и уходит из палаты. За техником, разумеется, сам он в электронных замках не разбирается. Генерал провожает его взглядом и поворачивается к нам. От стыда мне хочется прямо сейчас провалиться на первый этаж к мудрецам-единичкам. Там мне самое место. В общей плате на койке в ремнях и под препаратами. Какой же дурой я себя выставила! Настоящей сумасшедшей.

– Ваше Превосходство, – с достоинством произносит Поэтесса и слегка улыбается. Повторяю за мудрецом слабо и пискляво. Опустив взгляд, вижу только наши с ней ноги и больше ничего, а в нескольких шагах от меня стоит генерал. Один из двенадцати правителей планеты. Командующий легионами, летающий к звездам на огромных космических кораблях. Между нами не просто пропасть, а целая бездна. И я тыкала пальцами в его плечо, чтобы проверить, не померещился ли мне Его Превосходство. Трижды дура.

– Дарисса, прошу меня простить, – тихо говорит генерал, – за столь странное знакомство в коридоре.

Ощущение нереальности накрывает с головой. В углах комнаты собирается белесая дымка, а очертания предметов теряют четкость. Понимаю, что до боли вцепилась в плечи Поэтессы, только когда она с силой дергает меня за руку.

– Это вы… меня простите, – с трудом выталкиваю первое, что приходит в голову. Слабость в ногах и шага не позволяет сделать, но Поэтесса бедром выталкивает меня из-за своей спины вперед. Еще и рукой между лопаток давит для ускорения. Взгляд я по-прежнему не поднимаю, поэтому приближение генерала угадываю по звуку шагов.

– Предлагаю начать сначала, – голос у полководца красивый. Мягкий и обволакивающий. – Зовите меня без обращения. Просто Наилий. А я могу узнать ваше имя?

Рассматриваю черные носы его военных ботинок. Чистые, без единой царапины. Потом штанины форменного комбинезона, расшитые карманами по всей длине, белый ремень, складной боевой посох, бластер. Генерал вооружен всегда. Говорят, что даже дома так ходит. Поднимаю глаза до уровня груди и замираю.

– М-мотылек.

Мычу, мямлю и краснею, как переволновавшаяся на экзамене курсистка. Руки складываю за спиной в замок и борюсь с желанием уйти назад, вглубь палаты. Наверное, виновата харизма генерала, яркая и мощная, как у всех правителей, но я не могу посмотреть ему в глаза.

– Ваше имя дарисса, – терпеливо повторяет он.

Втягиваю голову в плечи, болезненно сглатываю слюну и молчу.

– У нас нет имен, Ваше Превосходство, – приходит на помощь соседка. – Мы называем друг друга по способностям. Конспиролог, Маятник, Создатель, Поэтесса, Мотылек.