Мертвая топь

К ночи отыскал князя. Мокрые волосы смешались с грязью, однако благородное лицо оставалось чистым, глаза умиротворенно прикрыты. Рогдар осторожно тронул его за плечо, но Буривой не проснулся.

Задубевшая рука князя крепко сжимала старый меч. Рогдар с трудом разжал его пальцы, снял с пояса ножны и вогнал в них меч. Спотыкаясь и скользя по мертвым телам, покрытым ночной пеленой, побрел прочь с поля сечи.

Ни одна волчья стая не последовала за ним.

Никто не ожидал столь скорого появления человека вроде него.

Пьяный ветер шатался по вечерним улицам Холмгорода, стучался в затворенные ставни, гнал случайных прохожих и уныло завывал в соломенных крышах. Одинокий человек, завернувшийся в черный шерстяной плащ и надвинувший на голову глубокий капюшон, пересек город и поднялся на холм, на котором серой громадой стоял княжеский терем.

– Нужно поговорить с князем Гостомыслом, – сказал черный человек стражнику, стоявшему у ворот в княжеский двор.

– Что за дело?

– Дело – гибель его сына.

– Иди отсюда. Его сын сейчас на полпути в Ладогу.

Рогдар достал из-под запахнутого плаща меч в узорчатых ножнах, испещренных золотом и серебром. Взглянув на родовую печать, выщербленную на оголовье меча, стражник кивком велел следовать за ним и провел в княжеский терем. Они вошли в просторный зал. Рогдар присел возле горячей печи, пригрелся, ощутил, как тепло ласково пробирается в озябшие руки.

– Мне помощь нужна.

Стражник позвал служанку. Она безмолвно осмотрела рану на голове Рогдара и осторожно промыла ее влажным теплым полотенцем.

Наблюдал за ней. Милая, нежная, с наивными глазами и окропленным веснушками лицом. Из-под льняной косынки выбивались соломенные волосы, отливающие золотистой рябью в свете сонных лучин, что горели на столе.

– Тебе действительно не больно? – спросила она. – Или терпишь?

– Терплю.

Она смазала рану живицей, затем обработала густым слоем барсучьего жира. От нее исходил мягкий аромат пропаренной хвои и душистых трав.

Она пахла домом.

– Где ты научилась врачевать?

– Нилина. Меня зовут Нилина. И врачевать я нигде не училась. Здесь ничего сложного.

– Ты делаешь это с душой, Нилина.

– Поэтому ничего сложного. Не шевели головой.

– Не буду.

– Тебе повезло. – Вытерла руки от барсучьего жира. – Я бы настояла на том, что тебе нужно отлежаться пару-тройку деньков. Но не знаю, примет ли тебя Гостомысл. Если хочешь, могу с ним поговорить. Согласится – поставлю тебя на ноги быстро и безболезненно.

– Я спешу домой.

– Ну и спеши. Хотя на твоем бы месте я отлежалась. Кстати, а кто это тебя так?

– Варяги.

– Так откуда ж ты пришел? У нас ведь здесь нет варягов.

– Это сделали варяги из Ладоги.

– Погоди-ка… – Она нахмурилась, застыла. – Так ты, получается, из войска Северного союза?

Глядя в ее растерянные глаза, Рогдар мрачно кивнул. Она медленно осела, схватившись за рот.

– Ты видел там Любора? – Заговорила быстро, взволнованно, цепко схватив Рогдара за руки. – Не высокий такой… в кольчуге был… и шапка… шапка из лисьего меха… с хвостом такая… он жив?

Молча и мрачно смотрел на нее. На каменном и напряженным лице его чернела холодная тень. Нилина застыла, дыхание оборалось. Сдержанно всхлипывая, осой выскочила во двор.

В зал спустился князь. Крепкий и высокий, как дуб, он ступал громко, важно, словно утверждал что-то каждым шагом. Возраст оставил налет седины на длинных волосах. Густая борода до груди скрывала несколько глубоких рубцов, которые раньше являлись предметом гордости, уважения к себе, однако ныне оставались лишь бледным напоминанием о наивности прошлого. Время его безвозвратно уходило.

– Как тебя зовут?

– Рогдар. – Подошел к Гостомыслу и протянул ему меч Буривоя. Князь принял его и слегка вытащил из ножен.

– Да, это меч моего сына, – кинул он, резким движением вогнав клинок обратно в ножны.

– Хороший меч.

– Хороша рука, которая им владела. Сам по себе меч этот ничего не значит.

Присели. Гостомысл налил в кружку медовуху, протянул Рогдару. Сотник принял угощение, жадно отпил, громко сглатывая и стуча краешком кружки по зубам. Рука Рогдара мелко дрожала, тряслась. Не от холода и не от страха.

– Как это произошло? – Гостомысл налил себе.

– Нас опередили. – Рогдар отдышался, утер от сладости медовухи губы и бороду. – Застали врасплох. Мы должны были подойти к деревне Падёнке, чтобы соединиться там с белоозерскими войсками. Варяги перехватили нас с Волхова еще на марше. Кажется, нас они тоже не ожидали встретить. Хольгер, сука, решил действовать на опережение. Мы вступили в бой, стали оттеснять их, а потом к ним подошло подкрепление. Я получил по башке, очнулся – вокруг все мертвые.

– Я верю тебе. Твоя рана скорее говорит о твоей храбрости, чем о твоей трусости. Расскажи мне о своей семье.

Рогдар недоуменно уставился на него. Гостомысл приподнял брови, безмолвно повторяя просьбу.

– В Пскове меня ждет жена. У нас небольшой дом. Она разводит кур – очень любит их. Не знаю почему, но управляется с ними неважно – боится и никогда не замечает, что они оказываются у нее под ногами. Надеюсь, они все целы, пока меня не было. Забавно: она часто просила меня постоять рядом, когда их кормила. И очень вкусно готовит, с душой, вообще любит покормить.

Гостомысл слушал внимательно и едва улыбался, наблюдая, как загорелись глаза Рогдара. Тяжелый налет войны смылся с него воспоминаниями о семье. Князь вдруг поймал себя на мысли, что завидует Рогдару.

– Как ее зовут?

– Каля.

– Красивое имя. Ради такой женщины стоит жить. – Гостомысл тяжело вздохнул и хмурыми глазами посмотрел куда-то в сторону. – Полторы тысячи, Рогдар. Полторы тысячи жен, отцов и матерей уже не дождутся своих.

– Мы знали, на что идем.

– Кстати, об этом. Почему псковский кривич встал на сторону словенской земли?