Без права на ошибку

Что-то копилось там, за рекой. Сведений поступало мало – дурная слава Шуиста уже успела облететь весь город, и потому соваться в бандитские районы желания не было. Нормальные люди оттуда появляться постепенно перестали – на торжок, стихийно организовавшийся в первые годы после Начала на футбольном поле стадиона ЗИФ, что в Заводском районе, теперь все больше заглядывали ребята откровенно бандитской наружности. Вели они себя нагло и вызывающе, и при малейшем намеке на конфликт готовы были дернуть стволы наружу. А в последнее время и того хлеще: полный игнор правил, которые завел у себя владелец торжка, старик Ибрагимыч, вымогательство, а порой и откровенный грабеж. Да еще и соответствующие разговорчики – скоро, де, все здесь будете лапу сосать, да жизнь свою оплачивать; а первые – те, кто на подстанции засел. Жируют там, понимаешь, и свет у них, и вода горячая… Нужно это кулацкое гнездо экспроприировать и на нужды народа – нас, то есть – пустить. Охрана торжка уже успела пару раз зацепиться с ребятишками, но до стрельбы дело пока не дошло. Только мордобой, хоть и с кровавыми соплями и членовредительством. Словом, становилось понятно, что они чувствуют за собой силу, и силу немалую. И главу энергетиков очень заботило, что сила эта вскоре может потребовать у поселка свою долю.

Нужно было что-то противопоставить. Вот только что? Мамонов с Хрустом всю голову изломали. Община, если каждый возьмет в руки оружие, может выставить чуть более сотни человек. Но в том-то и беда, что оружие было в дефиците – хорошо если у каждого второго. Даже для тренировки молодых Добрынин выбивал штатные калаши с напрягом – они прежде всего нужны были патрулю или охране. Получалось, что поселок имеет не более пятидесяти слабовооруженных и плохо экипированных бойцов. Владимир Николаевич пытался было выйти на вояк, но те даже близко не подпустили. Выстрел в воздух, окрик – и поворачивай оглобли. Вояки тогда еще были закрытой общиной, кто там руководил и чем вообще жили – полная неизвестность. Командование на контакт с соседями не шло, но людей своих в город отпускало. Появлялись они парами-тройками, что-то покупали, что-то продавали, однако рот держали на замке, и добыть из них информацию разговорами не получалось. И Мамонов, понимая, что деваться, собственно, им некуда, все больше и больше склонялся к тому, чтоб пойти под Сиплого. А как иначе? Тепличный комбинат, вон, платит исправно – и все, не трогают их. Ну, или почти не трогают…

Добрынин с ним не спорил – кто он такой, спорить с главой поселка? – но с этим решением был категорически не согласен. Дураку понятно, почему. Единожды признав свою слабость и пойти на соглашение, значит навсегда поставить шею под нож. Это значит беспредел и вседозволенность со стороны блатной братии. Это значит, что каждый из них, заявившись в поселок, может творить все, что ему заблагорассудится – а к такому Добрынин был как-то морально не готов.

Нужно было оружие. И – много.

Где достать? В таких количествах – только у вояк. Но как, если у них только первый выстрел – предупредительный?.. Однако Добрынин прекрасно помнил, что кроме складов на горе есть еще и поселок Константиновка. И вот уж там…

Константиновка, помнится, на момент его прихода в Пензу уже была под вояками. Но это было там, в другом времени. А как с этим дело обстояло в сейчас? Осторожные расспросы почти ничего не дали. Мамонов не знал, Хруст тоже, да и остальные обитатели поселка, когда Данил пытался расспрашивать, лишь плечами пожимали. Подавляющее большинство народу даже и понятия не имело, что там есть какой-то военный объект, а тем более – склады. И вероятнее всего именно этим и можно было объяснить тот факт, что туда еще не проложили дорожку предприимчивые сталкеры.

Получалось так, что лезть придется одному – и это соответствовало его задумкам целиком и полностью. В известность он никого не ставил: знают трое – знает свинья. Даже свою группу, начавшую понемногу собираться с миру по нитке из разных общин, и ту не привлекал. На константиновские склады, буде дельце выгорит, у него были еще кой-какие виды…

По зрелым размышлениям Юку он решил взять с собой. За эти полгода, что он тренировал девушку, она достигла уже некоторых успехов в боевой подготовке и довольно быстро продвигалась по пути совершенствования. Добрынин не ошибся бы, если б сказал, что во владении оружием она могла бы сейчас потягаться и с некоторыми из ребят молодежной группы. Была небольшая проблема с дисциплиной и послушанием – девушка, считая, вероятно, что знает больше самого наставника, частенько пыталась спорить и Добрынина, привыкшего во всем, что касается боевой подготовки, к железной дисциплине, это бесило до белого каления. Не единожды он ругался, не единожды кричал, искренне не понимая, как, не имея за плечами сколь-нибудь богатого опыта, можно спорить с тем, кто в своем деле собаку съел – и все же добился и в этом отношений некоторого прогресса. Однако во всем остальном она была образцом успешного ученика – и теперь, как бы ни хотелось ему оставить ее за безопасными стенами поселка, пришла пора первого экзамена.

Рано утром, экипировавшись по полной, они выдвинулись в сторону Константиновки. Добрынин, который таскал подошедший ему демрон из гардероба КАМАЗа, в модуле переоделся в боевой скафандр: понимая, что уник нельзя показывать в городе, так как впоследствии в таком же заявится сюда Данька-младший, он держал его в «Тайфуне» под замком. Юка же надела свой, один из десяти комбезов хранившихся в модуле. Из оружия у нее не имелось пока ничего, кроме пистолета ПМ и калаша, штатных для мехвода «Тайфуна», и она довольно сильно переживала по этому поводу, бросая время от времени завистливые взгляды на ВСС и «Пернач» Добрынина. Впрочем, Данил прекрасно знал, что личное оружие – это дело случая, и не торопился.

Тракт был чист, и до Константиновки добрались с ветерком. На скорости около семидесяти все, что попадало под опущенную лопату «Тайфуна», пушинками разлеталось в разные стороны. И Юка не обращала сейчас внимания даже на те булыжники, которые обычно обходила стороной, – волновалась. Первый боевой выход как-никак. Сидя в своем кресле с упрямо сжатыми челюстями и крутя баранку, она смотрела только вперед. И что уж она там себе думала, Добрынин боялся и представить. Ибо от одного ее вида более впечатлительный человек бросился бы бежать без оглядки.

После общения с Фунтиковым Данил примерно представлял, где должен находиться объект. Проехав Константиновку и развязку-лепесток, обшарпанные указатели которой словно камни у дороги посылали богатыря прямо, налево и направо, они отыскали короткий асфальтовый отрезок, уводящий с дороги влево. «Тайфун», подняв лопату отбойника, бодро спрыгнул с насыпи тракта, и вдоль разросшейся посадки начал углубляться в поля.

Дороги как таковой тут уже не было – заросла за десять лет. Растрескавшийся асфальт, уводящий влево с тракта, сразу же и закончился, и теперь КАМАЗ шел вдоль длинной лесополосы, протянувшейся почти до горизонта. Весна выдалась ранней, снег стаял еще в марте, и сейчас, в середине апреля, вокруг уже было сухо и пыльно. Грязи не было, и машина шла по целине как по асфальту, на приличной скорости.

– Долго нам еще? – заметно волнуясь, спросила Юка. – Какой план? Как проникать будем?

– Импровизация – наше все, – усмехнулся Данил, глядя вперед на дорогу. – Как тут спланировать проникновение, если неизвестно, куда проникать? Подойдем поближе, осмотримся, там и решим.

Юка поежилась.

– Что-то мне боязно, Дань… Вдруг подведу?..

– Я в тебе уверен, солнце, – совершенно спокойным тоном ответил Добрынин. – Что я, не видел, как ты работаешь и на что способна? Видел. Не волнуйся, все будет хорошо. На первом выходе всегда мандраж. Ну а если что – я же рядом, подстрахую.

Девчонка кивнула, немного успокаиваясь, и вновь сосредоточилась на дороге. А вот сам Добрынин в безапелляционности своих слов уверен не был. И не то чтобы он не мог бы доверить ей спину – конечно же мог, как когда-то и Сашке! – просто дело тут было в другом. Отношение к напарнику-другу и к напарнику-любимой девушке, что ни говори, было все же различное. И если Сашку он, не раздумывая, мог бы послать в любое пекло – и, посмеиваясь, глядеть, как тот, кряхтя, сопя и матерясь, выбирается обратно – то ставить такие задачи Юке он был не готов. Чувства не позволяли.

Когда вдали показался угол бетонного здания, торчащий из густых зарослей, и равномерно натыканные столбы, увитые колючкой, уходящие влево, в поля, – они остановились. Юка вломилась броневиком в посадку, пытаясь хоть немного замаскировать его в пока еще голом весеннем подлеске, заглушила двигатель, и, проверив в последний раз оружие и снарягу, они выбрались наружу. Двинулись понемногу краем посадки, пытаясь идти в тени и не отсвечивать до поры.

– Из своего калашоида стреляешь только по моей команде, – инструктировал на ходу Добрынин, не забывая глядеть по сторонам. – У меня ствол бесшумный, а у тебя долбит на всю округу. А нам это надо?..

– Не надо, – откликнулась девушка. – Я говорю – и мне такой нужен! Где-то надо искать! И пистолет! Нахрена мне этот макар?.. Я «Беретту» хочу, девяносто вторую! Помнишь, недавно на торжке видели?

– Если сегодня удачно сходим – заберем твою беретту, – заверил ее Данил. – В прошлый раз лишних патронов не было, дороговато за нее запросили. Да и ВСС тоже. Редкий ствол.

– Нужно же искать, – настойчиво повторила девушка.

– Будем искать, – согласился Добрынин, которому эти оружейные домогательства уже порядком поднадоели. — Все. Разговоры только по делу. Умолкли.

Бетонным зданием оказался КПП. Держа наизготовку «Пернач», Данил, страхуемый Юкой, осмотрел двухэтажное строение, но ничего тревожного не обнаружил. Здесь было пусто, сухо и пыльно – но пыль эта была не уличной, а комнатной, лежащей здесь с самого Начала. Оно и хорошо – радиации меньше. Дозиметр показывал полтора-два рентгена: мизер по сравнению с сотней на улице.

Остановившись перед схемой позиционного района на первом этаже, Добрынин внимательно изучил его, пытаясь запомнить все важные обозначения. Площадь объекта была большой, гораздо больше войсковой части в Сердобске, и разделена на несколько зон. Сразу за воротами начиналось что-то типа отстойника, с площадью и множеством боксов для техники; дальше – дорога вглубь и вдоль нее здания обеспечения: столовая, КНС[5 - КНС – канализационно-насосная станция.], медпункт, подстанция и автопарк; еще дальше – штаб и плац с казармами. И в самой дальней части территории, отделенной еще одним периметром, находилось то, зачем, собственно, они сюда и сунулись – огромные ангары с несметными богатствами.

– Вот. – Добрынин ткнул пальцем в схему, показывая девушке второй периметр. – Вот сюда нам надо. Если будет возможность, пройдемся и по казармам. Но вот здесь, мне кажется, должно быть повеселее, чем в КХО[6 - КХО – комната хранения оружия.].

– Не проще ли сразу КАМАЗ подогнать? – невинно осведомилась Юка. – Зачем туда пешком топать, если можно на колесах?

– КАМАЗ наше средство эвакуации. Что там дальше, мы не знаем. И рисковать не будем, – пояснил Данил. – Там, где пролезет человек, техника иногда и не пройдет. Особенно если там аномалия неизвестная, мутант-динозавр, пожирающий механизмы, или просто боец с РПГ спрятался. Так что руки в ноги – и вперед.

Дозиметр, успокоившийся было в здании, на улице вновь заверещал. Добрынин, озабоченно глянув в окошко, только головой покачал: сто двадцать рентген. Хотя демрон Юки и был двойным, все же и у него существовали допустимые пределы. И если фон залезет за пять сотен – нужно отправлять ее в КАМАЗ. Хотя понятно, что девчонка боевая и будет против, но тут Добрынин, едва ли не на каждом занятии внушавший ей уважение к дисциплине, уже достиг некоторых успехов. Однако, то на тренировках. А вот как она поведет себя в боевой ситуации, он не знал.

Отстойник они миновали без проблем. Площадь была пуста, боксы закрыты. Добрынин хотел было полюбопытствовать, но ворота, запертые на навесные замки и опечатанные закаменевшей от времени пластилиновой печатью, поддались бы разве что «Тайфуну». Решил оставить это дело напоследок: куда больше его сейчас волновали ангары и то, что скрывается внутри.

Пройдя отстойник и встав у крайнего бокса, Добрынин осмотрел пространство впереди. Часть стояла в лесу – скорее всего для маскировки от наблюдения со спутников, – и потому открытых пространств тут практически не было. Все под кронами деревьев, укрыто естественной природной маскировкой. До некоторой степени открытыми оставались разве что асфальтированная площадь отстойника и дороги между зданиями. То же, что было некогда газонами, теперь быстро зарастало подлеском и молодыми деревцами, в некоторых местах образуя прямо-таки непроходимые заросли. И сталкерам это было на руку.

– Сейчас вперед двинем, – нажав кнопку тангенты, сказал Добрынин. – Идешь строго за мной, держишь тыл и левый фланг. Мое – по фронту и право. На любое движение, на любую непонятку – оповещаешь и ждешь команды. Ясно?

– Принято, – последовал короткий ответ.

Добрынин обернулся. Глаза девушки за стеклами противогаза были как никогда внимательны, да и вся фигура ее буквально излучала этакую собранность, сосредоточенность. Хорошо.

Пошли. Оторвавшись от кирпичной кладки бокса, Добрынин осторожно двинулся вперед, держа наготове дробовик. Винторез – на правом боку, полностью боеготовый, стоит только руку вниз бросить да фастексом щелкнуть. Однако сильно сомневался, что винтовка понадобится ему здесь, на коротких расстояниях, и потому первым стволом решил взять дробовик. Картечь – она тут как-то понадежнее.

До здания столовой – шагов сто – добрались без происшествий. Вокруг стояла тишина, только весенний ветерок в кронах шумел. Обозначив напарнику задание – стоять и смотреть по сторонам, – Данил заглянул в ближайшее окошко. Увидел большой зал с грудой беспорядочно раскиданного по полу хлама: железные столы и стулья, кастрюли, миски, ложки, кружки, подносы… В дальнем углу, правда, ровными рядами стояло с десяток столов с перевернутыми стульями на них, словно подразделение, отобедав, аккуратно убрало за собой и удалилось, но в остальном полный бардак, будто ураган прошел. Пусто, ни единой живой души, дозиметр за сотку зашкаливает – однако приглядевшись повнимательнее, Добрынин вдруг сообразил, что с этим утверждением нужно бы поосторожнее: на пыльном полу, который сквозь лишенные стекол окна подметал с завидной регулярностью ветер, овальными пятнами проступали непонятные следы. И следы были не звериные.

– Повнимательнее по сторонам, повнимательнее, – оглядывая зал, сказал он в гарнитуру. – Следы вижу, чьи – не ясно. Ни разу такие не видал.

– Вокруг чисто.

Оглянулся – Юка, стоя в метре от него, озиралась по сторонам, поводя стволом автомата.

– Крой. Я сейчас.

Забрался внутрь, присел, пытаясь разобрать, что же это он такое видит. Посмотрел под разными углами, даже ковырнул… Непонятно. Но, судя по всему, следы недавние. Сколько же по времени? Часа два-три? Возможно… Ветерок, гуляющий по залу, подсыпал время от времени пыли и песка и уже частично затер их, и потому четко определить время и принадлежность следа было сложно. Он развернулся, снова пытаясь поглядеть под другим углом… и вдруг понял. Это был след голой человеческой стопы, но только ее подушечек и пальцев, будто кто-то прошел здесь, поднявшись на носочках! Выродки?..

Выбравшись наружу, Добрынин застал Юку на той же позиции: сама у стены на правом колене, приклад у плеча, ствол автомата шарит по зарослям. Хмыкнул одобрительно – может, и поторопился с выводами… Дисциплиной второй номер, похоже, не обделен.

– Что там? – завидев старшого, тут же спросила она.

– Похоже, выродки, – озираясь по сторонам, ответил Добрынин. – По сторонам смотришь – это хорошо, все ты правильно делаешь. Но и на крыши не забывай поглядывать. Эти твари здоровы сверху сигать. И каменюкой запулить метров со ста для них в порядке вещей. Прилетит как из пращи, башка всмятку. Шлем тебе нужен. Не подумал об этом…

– Может, кастрюлю приспособим? – усмехнулась Юка – но Данил все же почувствовал, как напряглась она после его слов.

– Кастрюлю – не кастрюлю, а вот в казармы заглянем. Простая армейская каска уже поможет. А они там обязательно должны быть.

Обойдя столовую, двинули дальше. КНС прошли даже не останавливаясь, а вот у медпункта пришлось задержаться: Юка, как истинный медик, желала знать, не осталось ли там чего полезного. В результате, обшарив оба этажа, она нагребла огромное количество бинтов, ватных тубусов, марли и прочего медицинского барахла, включая и какие-то непонятные Данилу жутковатого вида инструменты. Все это было запаковано в полиэтиленовые пакеты и выглядело вполне работоспособным, даже почти новеньким. Хабар тут же навьючили на Добрынина. Юка сияла – это было видно даже по щурящимся глазам в стеклах противогаза.

– Довольна, что приехали? – поглядев на нее, спросил Данил.

– А то! Ты не представляешь, как все это быстро заканчивается! Вас же хрен допросишься по больницам пройтись. Кипятить приходится, использовать многоразово – и все равно очень скоро эти тряпки расползаются. А тут полон рюкзак. Вот приперло!