Сорока

– Вай, вай, вай! А что ж не пригласишь-то?

– А не хачу, однако!.. О, ты смотри, совсем парня расстроили! – Аркаша горлышком бутылки указал брату на Ромку, мрачнее тучи прущего в курилку.

– Да… уж! Девушка – облом…

Аркаша краем глаза засёк движение на сцене и толкнул брата в бок:

– Глянь-ка!

Там, позади ведущего, сообщавшего о новом танцевальном блоке, появились красавицы девчонки-танцовщицы. Мужская аудитория взревела.

Из колонок вырвался голос Андрея Губина с хитом ’98 «Зима-холода».

Аркаша с братом вернулись на танцпол.

Когда на смену танцевальной музыки снова пришли медляки, Аркаша не ушёл к бару, а сел за столик и стал наблюдать за танцующими парами. Он заметил сестру в объятиях Макса и махнул ей. Та махнула в ответ из-за широкой спины друга.

Ребята же, видимо ещё не наученные горьким опытом (исключая Сашку – тот сидел с напускной гордостью и потягивал пиво, разглядывая девчонок, вновь выстроившихся вдоль стены), снова пытались пригласить Ленку, но та опять дала им от ворот. Но сидела, как на иголках и думала об одном: когда же этот болван по кличке Сорока пригласит её! Его явное игнорирование действовало на нервы. И тут она сделала то, чего никак не ожидала: подошла к Аркаше и села рядом, чувствуя себя идиоткой.

– Пива будешь? – спросил Аркаша. И не дождавшись ответа Аркаша посмотрел на девушку.

Ей показалось или в его глазах грусть?

– Чего хмурая? – улыбнулся он и протянул ополовиненную бутылку, и она залпом уменьшила содержимое ещё наполовину. Брови Аркаши невольно поползли вверх. Лена поставила бутылку и придвинулась к нему.

– Скажи, что им всем от меня надо?

– Кому? – не понял Аркаша.

– Ну, им, – она кивнула в сторону его друзей. – Чего они ко мне пристали?

– А-а… Сама не догадываешься?

– Теряюсь… – она испытывающе смотрела ему в глаза, а он, глядя в её, процитировал строчку из ставшей недавно популярной песни:

– «Потому что нельзя быть на свете красивой такой!» – и встал.

– Ты куда? – опешила Лена.

– Природа – мать наша зовёт!

Лена, поджав губы, проводила парня взглядом полным непонимания, пока тот не затерялся среди танцующих парочек. Потом встала и решительно направилась туда же.

– Макс, извини… Кать, можно тебя на минутку? – Лена за локоть потянула её в сторонку. – Слушай, ты не знаешь, что с твоим братом?

– А что с ним?

– Не знаю… Он как будто с прибабахом каким-то. Он, что всегда…

– Ты что, не в курсе?! Ему же Ромка запретил с тобой общаться…

– Что?!

– …сказал что-то вроде: «Не забудь, что Лена со мной», а он ответил, что пусть не беспокоится, всё, типа, замётано.

– Ты серьёзно?.. Вот гадёныш мелкий! Что он о себе возомнил!.. Ладно, Катюш, спасибо… А вон и он!

Она увидела Аркашу, подходящего к бару, и тараном к нему.

– На ловца и зверь бежит! – Лена поймала его руку. – Пойдём, потанцуем!

– Не думаю, что это… – Аркаша подумал о Ромке, и ему пришло в голову, что ведь не он проявляет инициативу и что, если он откажет сейчас, то останется круглым дураком потом и, возможно, навсегда. – Хотя пошли! – И сам повел девушку за собой.

Они танцевали, прижавшись близко, как могли, чувствуя трепет, не испытываемый ими доселе, и это здорово. Необычайно здорово! Они танцевали под песню, нравившуюся обоим:

«Последний раз ты со мной,

Последний раз я твой…»

«Это наша песня!» – одновременно подумали они и заглянули друг другу в глаза. Так близко! Так близко, что… он провёл рукой по её волосам и поцеловал, не думая и тем более не видя отвисших челюстей друзей, забыв про Ромку, зло пихнувшего стул и спешившего к выходу, и не задумываясь, что она может не ответить на поцелуй – такой мысли не было вообще. Она ответила, и сердце Аркаши выбивало азбукой Морзе: люблю!

Музыка кончилась, а они стояли, всё так же обнявшись, боясь разрушить простое чудо. Но прекрасные моменты рано или поздно заканчиваются. И в жизни это происходит чаще рано, чем поздно, и всегда в результате грубого вторжения извне:

– Да, дали вы жару!

Они с трудом оторвались друг от друга, чувствуя смущение.

– Отвали, брат… – Аркаша бледно улыбнулся, смягчая грубое «отвали».

– Понял – не дурак, был бы дурак – не понял, – он озорно подмигнул и отвалил.

– Пойдём к сцене. – Лена боялась взглянуть Аркаше в глаза, боялась, что увидит вдруг там прежнюю насмешку, и потому взгляд её блуждал.

Аркаша, почуяв неладное, нежно приподнял её подбородок.

– Эй, котёнок, всё нормально?

«Котёнок? Он назвал меня котёнком!» Она посмотрела ему в глаза. И у неё сразу отлегло от сердца.

– Всё прекрасно… Сорока! – улыбнулась Лена.

К полуночи дискотека начала сворачиваться.

К тому времени Аркаша знал во всех живописных подробностях об уходе Ромки. Некая смесь язвительного злорадства оттого, что он, сам того не желая, обставил своего друга, и вины, что всё так неожиданно вышло, одолевала Аркашу и не давала насладиться сознанием обретения подруги и, скорее всего, любви. Думать же о предстоящем выяснении отношений с Ромкой не хотелось, тяжело. Он боялся потерять друга.

– Сорока, не грузись. – Аркаша вздрогнул и нахмурился: непривычно, что его часто стали называть по кличке. Но это Лена, а ей нравится, значит, стоит привыкать. – Я поговорю с Ромкой. Он не имел никакого права о чём-то тебя просить, – сказала она.

– Не надо, Лена. Это наш с ним разговор.