Зов Бездны

– Редко вас теперь увидишь, – пожал плечами информатор. – А в свое время трубили о наборе каждый год. Теперь уж, после закрытия, все меньше ваших появляется на станциях. Как же это получилось, что Пилот Академии вдруг не следует кодексу? Вы ведь, насколько я помню, должны «неустанно бороздить просторы Дальнего Космоса, чтобы дать человечеству больше жизненного пространства». И вот я слышу, что ты хочешь пробиться на Землю. А ее никак Дальним Космосом не назовешь. Несостыковочка.

– Думаю, ты далеко не дурак. И прекрасно знаешь, по какой причине Академия закрылась.

– Федералы, имперцы и республиканцы что-то не поделили и прекратили перечислять круглые суммы на банковский счет заведения. Я не шибко вдавался в подробности.

– Очень плохая осведомленность для коллекционера особо ценных сведений, – криво ухмыльнулся Ахиллес. – Проблема оказалась даже не в том, что фракции не смогли договориться о финансовом обеспечении Академии. Это, на худой конец, лишь следствие. Пилотов готовили для бесконечного исследования Вселенной. Мы должны были искать не только пригодные для колонизации планеты, нет. Анализ пород для выявления ценных ископаемых, глубинная разведка пространства на предмет наличия разумной жизни, подробное картографирование… Спектр задач был очень широк. Из Академии начали выпускать истинных профессионалов, которые могли в одиночку преодолеть миллионы световых лет и ежедневно совершать невозможное при условии надежного тыла в обитаемой части Млечного Пути.

– Но именно с этим-то и возникла накладочка, да? Всем резко стало наплевать на Академию и ее цели.

– Да, – кивнул Ахиллес, – эффект новизны прошел, начались годы кропотливой рутинной работы, результаты которой не подходили для тиражирования по ТВ. Заявления политических фракций о том, что они поддерживают Академию, перестали возбуждать общественный интерес. Академия перестала быть популярным рычагом влияния на электорат. Чуть позже начались пограничные инциденты между Империей и Федерацией, которые и вовсе отвлекли внимание от идеалистов-исследователей. Люди оказались не готовы расширять свой мир. Они с удовольствием довольствовались загниванием старого.

– Ну ты и загнул, – крякнул информатор. – Красиво стелишь.

– Как есть, – холодно ответил пилот. – Из нас делали людей, которые отдадут жизни за развитие человечества, едва оно попросит. Но мы оказались ему не нужны. Поэтому к черту кодекс Пилотов. Сейчас никому нет дела до великих целей и идеалов. Главное – выжить. Остальное вторично. Я ответил на твой вопрос?

– Хрен с тобой, – махнул рукой информатор и достал из-за пазухи жесткий диск, – есть у меня один вариант. Так как планета мало кого сейчас интересует, то живой охраны там нет. Вся защита обеспечивается автоматикой. Высокая орбита полностью находится под силовыми полями повышенной мощности. Их генерируют автономные энергомодули, болтающиеся там же. Энергию они берут от Солнца и тут же выдают обратно в виде защитного купола. Система простая, как ладошку оросить. Один энергомодуль – один сегмент силового поля. На этом диске шифры и идентификаторы… кхм… позаимствованные у одного олуха, работающего ремонтником этих модулей. Подлетишь к модулю, подрубишь диск к мозгам своей скорлупки и… Вуаля! Ты теперь не хрен моржовый, а обслуживающий персонал. Обратно ты так не вылетишь, но про то и базара не было.

– Сойдет, – коротко кивнул Ахиллес и протянул карточку. – Там столько, сколько договаривались.

Информатор торопливо вытащил небольшое устройство, вставил в него карту и возмущенно поднял взгляд.

– Здесь немного меньше!

– Пиво в договоре не значилось, – пожал плечами пилот.

– Скряга, – махнул рукой информатор. – Кстати, почему Земля? Мог бы выбрать себе дом получше. Без смертельной дряни, которая все еще осталась в воздухе и превращает легкие в труху за несколько минут.

Ахиллес посмотрел информатору прямо в глаза. Тот уловил в его взгляде нечто, что заставило его отшатнуться. Голос пилота вдруг стал хриплым и совершенно чужим.

– Потому что Дом только там, где похоронена твоя семья.

Ахиллес взял диск и направился прямиком к кораблю. Больше на Гальтоне его ничего не держало. Как и в любом другом секторе Млечного Пути.

Пора было возвращаться домой.

Мягкая посадка

Легенда о теплом приеме блудного сына по-своему красива. Однако придумали ее разъяренные отцы, ожидающие загулявших подростков с ремнем в крепкой руке. Сочинили, чтобы молодежь верила в светлое будущее, а потом пороли, чтобы покрепче усваивали суровое настоящее. Такая вот она, закадычная родительская любовь.

Земля манила Ахиллеса теплыми объятиями дома, в котором нет места политическим распрям и пожирающей душу пустоте, появившейся вскоре после выхода из длинного криосна. Однако в реальности прием оказался не столь дружелюбным.

“Вернувшийся” безо всяких проблем ввел в заблуждение энергомодуль на орбите, генерирующий защитное поле вокруг планеты, и проскочил за силовой кордон. Печально известный купол, созданный, чтобы оградить весь мир от заразы, по сути уничтожившей привычную нам Землю, податливо отключился, не создавая помех на пути корабля. Однако трудности начались уже после. В опасной близости от оптимальной точки входа в атмосферу бушевал масштабный циклон. Воздушные массы с невероятной скоростью стремились в сердце разразившегося шторма, увлекая за собой любой объект, встающий на пути. Стараясь не приближаться к колодцу пониженного давления, Ахиллес заблаговременно направил корабль под углом в сторону, вспоров нижний слой атмосферы по баллистической траектории. Решив не отдавать рискованную ситуацию на откуп автоматике, пилот с легким удовлетворением щелкнул переключателем автопилота и взялся за штурвал. Давно у него не было самостоятельных посадок на поверхность.

Задав системе промежуточные координаты обхода, Ахиллес быстрыми отточенными движениями выстроил векторы направления полета. Бортовой навигатор отреагировал мгновенно. На экране высветился отказ вычисления маршрута. Автоматика желала сделать все по-своему. А именно, направить корабль прямо навстречу прибывающим воздушным потокам. Однако прошитый электронный мозг “Вернувшегося” хоть и был куда умнее штатного предшественника, все же не дотягивал до Пилота Академии.

При такой скорости снижения на внешние элементы управления будет оказываться такое давление, что закрылки и подвижные сопла могут попросту не выдержать. Компьютер этого не знал, ведь в нем не было ни строчки информации о том, из какого материала изготовлены эти элементы. Зато Ахиллес, облазивший с инструментами корабль вдоль и поперек, знал о свойствах сплава корпуса “Вернувшегося” все. Траектория, предложенная системой, превратила бы корабль в безвольный кирпич еще до посадки на поверхность. “Вернувшийся” относился к малогабаритным торговым судам и имел свойственные своему классу “болячки”. В угоду низкой стоимости, наличия экранированного грузового отсека и двух гнезд под автоматические пушки, корпус был сварен из перекрывающих друг друга боралюминиевых листов по образу и подобию рыбьей чешуи. Для частых светошаговых прыжков такая конструкция корпуса была самой оптимальной – любое механическое повреждение можно устранить, поменяв всего одну “чешуйку”. Но в условиях преодоления давящих воздушно-водных масс, разогретая и пластичная после входа в атмосферу конструкция могла начать осыпаться. Внешние элементы управления, изготовленные из того же боралюминиевого композита, неизбежно бы деформировались. Поэтому Ахиллес, за пару секунд оценив обстановку, отмахнулся от предупреждений и построил смещенную по оси Z гиперболу отхода по своим ранее просчитанным векторам. Едва маршрут спроецировался на экран дополненной реальности, Ахиллес плавно увеличил тягу до 75%. Белый корабль, который вот-вот должен был оправдать свое название, пошел на снижение в опасной близости от гигантского циклона.

Лавируя меж замогильно черными облаками грозового кластера, "Вернувшийся” в последние мгновения резко менял траекторию полета и уходил от смертоносных электрических разрядов. Молнии вспыхивали и тут же расползались по чернильной тьме паутиной кипящей материи. Словно кривые пальцы Смерти, ломаные белые росчерки силились поймать небольшой корабль, но тот в последний момент всегда оказывался быстрее.

Корабль трясло, будто пустую скорлупу посреди морского шторма. Механизмы, компенсирующие запредельные перегрузки, вовсю отрабатывали каждый потраченный на их установку кредит. Кресло пилота, штурвал и экраны состояния корабля, находящиеся на независимой платформе с собственным стабилизатором, тряслись немного меньше. Однако Ахиллес, направляя звездолет, полагаясь уже на одно лишь чутье, боялся представить, что бы он испытывал, не будь под его пятой точкой дополнительной подвески. Все дисплеи ходили ходуном, построенный ранее маршрут давно превратился в глазах пилота в разноцветное месиво из точек, условных обозначений и промежуточных траекторий. Так что пилоту оставалось довериться подсознанию, кропотливо фиксирующему все мелкие изменения в окружающей какофонии звуков. Резко возросла частота колебаний правого заднего крыла? Штурвал влево и чуть вниз, чтобы обойти зону турбулентности. Миллисекунда затишья, которую мозг неподготовленного человека даже не зафиксирует, не говоря уже о реакции? Резкий рывок штурвала в сторону и вверх, а двигатели на мощность 10%. Вспышка мелькает рядом, едва не задевая корабль, неуловимо быстро сменивший свой курс. Сознание пилота отключено, глаза закрыты, чтобы не снабжать мозг мусорными деталями. Нервные нити, словно срощенные с проводами корабля, безошибочно ловят каждый краткий импульс и превращают его в реакцию тела. Стремительный чарльстон с самой Смертью, где нет возможности сделать ошибку в движении, сорвав ритм танца. Земля встречала своего пасынка с распростертыми объятиями, предварительно бросив его в преисподнюю.

“Если выживу при посадке, брошу курить”, – подумал Ахиллес, с трудом справляясь с обезумевшими рычагами тангажа. – “Только от выпивки отказываться не буду”.

“Вернувшегося” сильно тряхнуло. Сирена заголосила о пробоине в корпусе. Четвертый двигатель вспыхнул от попадания молнии. Мгновенно сработавшая система пожаротушения залила его углекислотой. Тяга резко упала на четверть, рысканье по курсу пошло значительно туже.

– Ладно-ладно, пить тоже больше не буду, – пробормотал Ахиллес, косясь на стремительно убывающее значение высоты.

Вдруг непроглядная завеса сменилась белесой пеленой. Тряска, вызванная штормом прекратилась так же резко, как и началась. Корабль словно замер в пространстве, настолько непривычным показалось отсутствие смертельной болтанки. Однако многочисленные датчики, чудом уцелевшие в водовороте кипящей материи, исправно сообщали о приближении к точке посадки. Невероятной силы шторм был преодолен.

Стараясь не перегружать поврежденные двигатели, Ахиллес медленно начал поворачивать. Пройдя вблизи конечных координат, пилот направил звездолет на снижение по спирали. С каждым витком, который был меньше предыдущего, в иллюминаторе корабля можно было различить все больше деталей поверхности. Однако Ахиллес не припал к стеклу, отдав системе приказ о самостоятельной посадке, как бы сделал любой на его месте. Выпускники Академии лучше остальных пилотов знали, что внушительное число крушений происходит именно из-за неправильного поведения автоматики при стыковке с планетой. Зависнув в пятидесяти метрах над поверхностью, Ахиллес принялся постепенно, мелкими рывками, опускать корабль. Из-за сгоревшего в шторме двигателя, не получалось снижаться равномерно. Третий движок начал покашливать, звездолет затрясло. Скачкообразная тяга не давала посадить корабль сразу. Пара метров, выравнивание, ожидание стабилизации третьего, снова пара метров вниз. Вдруг, когда выпущенные стойки шасси не доставали до земли каких-то пять-шесть метров, третий двигатель хлопнул и умолк. Автоматика не успела распределить резко упавшую тягу, и корабль рухнул вниз. Не стабилизированный по горизонтали “Вернувшийся” всей своей массой надавил на стойку шасси, первой коснувшейся земли, и с лязгом переломил ее. Корабль неловко покачнулся и завалился носом кверху. В довершении к мягкой посадке, за которую вполне можно было лишить пилота лицензии, третий двигатель вновь ожил, плюнул реактивной струей, и тут же воспламенился. Под сдавленный мат пилота, система пожаротушения залила углекислотой и его, лишив корабль последней надежды на взлет.

Спрыгнув, наконец, на землю, Ахиллес сощурился. В его глаза ударил солнечный свет, который в кабине сильно ослаблялся светофильтрами. “Вернувшийся” стоял, или вернее сказать, полулежал на самом краю огромного поля.

Ахиллес попытался скрыть досаду, осматривая звездолет.

– Виртуозненько, блять. Ничего не скажешь.

Прятать эмоции у него выходило не очень.

Позади корабля начиналась не то роща, не то полноценный лес. Следуя предписаниям кодекса Пилотов, правильнее было бы "осуществить посадку корабля на расстоянии не менее 250 метров от ближайшей естественной или искусственной неровности, а также иного вида рельефа, затрудняющего обзор местности вокруг посадочного поля". Но Ахиллес решил послать это правило ко всем чертям.

Он подошел к линии подлеска, лег на траву и разгерметизировал шлем. Воздух, который вот уже не один десяток лет превращал в труху легкие каждого человека, устремился в его широкую грудь. Пахло прелой луговой травой. Из-за спины струился сырой запах леса. Земля, которая избавилась от людей, была все такой же прекрасной. Ахиллес вдруг понял, что его сумбурный путь кончается. Последние годы, едва очнувшись после сорокалетнего криосна, он потратил на возвращение сюда, хоть и знал, что это грозит неминуемой смертью. И вот дорога, что так бездарно завела его в небытие, из которого он вышел стариком, уткнулась в пункт назначения. На глазах молодого пилота, враз оказавшегося в теле седого старца, предательски выступили слезы. Он глубоко дышал и представлял, как зараза стремительно сокращает последние минуты его жизни.

Решивший бросить курить Ахиллес достал пачку и чиркнул зажигалкой. Он мог позволить себе сигарету наедине с девственно чистой от людей планетой. Из леса вылетела, шумно хлопая крыльями, семья перепелов. Мир, очистившийся от людей, теперь принадлежал им, самым первым его обитателям – животным.

На обезлюдевшей планете лежал пилот и курил. Как вдруг лес за его спиной заговорил хриплым и подвыпившим, но вполне человеческим голосом.

– Мд-а, после такой посадки я бы еще и выпил. Будешь?

Конец пути

Колеса деревянной телеги тихо поскрипывали в такт шагам сгорбленной кобылы. В воздухе плыл жаркий аромат летнего сухостоя. Высушенные летние травы отдавали свои горьковатые запахи безграничному небу. Солнце светило тем ярче и веселей, чем меньше медовухи оставалось в бутылке Ахиллеса.

Его новый знакомый сидел рядом и, виртуозно отмахиваясь от пристающих мух, умудрялся одной рукой держать вожжи, а другой попеременно отгонять насекомых и браться за бутылку с такой же медовухой. Однако она уже была практически пустой. И с каждым разом этот факт беспокоил ее владельца все больше.

– Иван Прокопьевич, да вы мою допивайте, – нарушил тишину Ахиллес, заметив красноречивые взгляды попутчика.

– Тьфу ты, бестия. Да Ваня я. Иван, сталбыть. Ежели нужда у тебя в заморочках. Эт тебя замудрено кличут. А мы, чай, люди местные, простые. С космосов не свалившиеся. Так что ты моего батюшку вспоминать бросай. Ни к чему это.

Иван смачно сплюнул на дорогу и деловито поторопил кобылу. Его рука будто без ведома хозяина ловким движением подвинула бутылку Ахиллеса поближе.

– А далеко до поселения?

– Да порядком еще, чего лукавить. Да ты шибко не нервничай, доедем к вечеру. А там я тебя нашим умникам представлю. С ними-то тебе будет о чем полопотать. – Иван глотнул и довольно крякнул, – И никакой медовухи не нужно будет.

Пару минут ехали молча.

– А что за умники? – полюбопытствовал наконец Ахиллес.