Апейрон

– Нет.

– Почему?

– В силу замкнутости системы – с помощью информации – система описывает себя. В результате этого процесса система самоконструируется, снова и снова обращаясь к собственному информационному состоянию, тем самым определяя свои информационные ценности.

– Жизнь здесь – игра, и мы понимаем, как играть, так почему мы не можем совершать манипуляции на благо нашему продукту, пространствам, системам? Мы будем отображать мир таким, каков он есть, и регистрировать изменения. Мы сможем приписать состояниям и операциям системы любые внешние причины, какие только захотим, зная, что для самих систем они останутся личными бесплодными мнениями, которые они будут считать за свои. И все это в наших интересах.

– Да, но системы так и останутся замкнутыми и обусловленными конкретной конструкцией, которую мы создадим.

– Понимаю, но разве мы не об этом мечтаем? В наших руках окажется все.

– Я точно не об этом, наша задача – распутать этот клубок, открыть закрытое и связать системы с системами, пространства с пространствами, системы с пространствами. За этим мы здесь.

Глава 18

Нет хороших или плохих ходов. Есть только хорошие или плохие сигары?

Амато прогуливался по небольшой пристройке, где было выделено место для курения. Чувствовал себя он отвратительно: выпитый с утра кофе вызвал чувство неутолимой жажды. Мандраж заставлял все его тело трястись и нервно покусывать верхнюю губу.

Он сел на лавку, сооруженную из подручных материалов местными курильщиками, достал из складчатого кармана кожаной куртки футляр, извлек оттуда сигару. Небрежно обрезав запечатанный кончик сигары, отыскал в том де кармане зажигалку, чиркнул пальцем и задымил. Амато вытащил из переднего кармана вельветовых брюк телефон, тот клацнул экраном об стол. Оглядев телефон на наличие свежей трещины и не обнаружив ее, Амато набрал номер Ноэлии, который знал наизусть.

– Ciao!

– Salve papa!

Амато какое-то время молчал в трубку, не зная, с чего начать разговор. В голову не приходило совершенно ничего. Ничего не хотелось спрашивать и даже произносить, хотелось чего-то другого. Нужно было услышать голос дочки и увериться, что все хорошо.

– Как дела, Ноэль?

– Все хорошо.

– Деньги есть, на все хватает?

– Да.

– Почему не звонишь?

– Я занята.

– Ну ты звони хоть иногда.

– Зачем?

– Эм, ну… – Амато не знал, что ответить, и лучшее, что у него получилось выдать: – Ну просто я переживаю, давно тебя не слышал.

– Окей, мне надо идти, давай.

– Ага, давай, пока!

Разговор с дочкой вместо облегчения вызвал осадок и погрузил Амато в небольшой транс.

– О, господин Амато! Сигара требует очень бережного отношения. Курение сигары – самый настоящий ритуал! – кто-то шепнул ему прямо на ухо.

От неожиданности Амато выронил телефон из руки.

– Фух, испугали! – выдохнул Амато, глянув на сигару в руках.

Перед ним стоял один из работников исследовательского центра.

– О, так это же тосканская сигара!

– Правда? А я и не знал. Нравятся сигары разные, но про тосканские ничего и не знал.

– Я вижу, вы расстроены?

– Есть чуть-чуть.

– Что случилось?

– Да как-то с самого раннего утра не заладилось. Еще вулкан этот, пропади он пропадом. Да и дочь… Какой я отец, что не знаю, сколько ей лет… Все как-то не очень, господин… извините.

– Карлос! Я из исследовательского центра.

– Да, я вас видел. Знаю на лицо, а вот имени нет.

– Приятно познакомиться!

– И мне!

– Так вы переживаете из-за взаимоотношений с дочерью?

– Типа того.

– Удивительно, что та сигара, что вы держите в руках, тосканская сигара, появилась на свет довольно неожиданно.

Амато с недоверием посмотрел на сигару.

– Да? И как же?

Амато всегда нравились разговоры с незнакомыми людьми, особенно под бокал хорошего коньяка, но сейчас, в минуты отчаяния, этот эффект достигался и без алкоголя.

– Однажды итальянских табачников постигло настоящее бедствие: ливень загубил несколько бочек кентуккийского табака. Оставленный под открытым небом по недосмотру табак прокис и стал пахнуть аммиаком.

– Его выбросили?

– Что вы, табак был слишком ценным грузом, чтобы отправлять его на помойку.

– Это любопытно!