Светочи Свободы

Светочи Свободы
Дэвид Годман

Не-2. Серия недвойственности
Рамана Махарши и Нисаргадатта Махарадж – наиболее известные Учители адвайты (учение о недвойственности) – стали в XX веке ярчайшими светочами Свободы для огромного числа ищущих. Книга знакомит с этими Учителями и их учением, непосредственно указующим на эту Свободу, которая есть врожденное право каждого человека.

Дэвид Годман (р. 1953) широко известен на Западе как активный распространитель учения Раманы Махарши. За последние 25 лет Дэвид написал и отредактировал 14 книг, связанных с жизнью Шри Раманы.

В 1970-х годах Дэвид часто приезжал к Нисаргадатте Махараджу. Впечатления от этих встреч стали материалом для первой статьи этой книги.

Дэвид Годман

Светочи Свободы. Статьи и беседы

© David Godman. Text

© Издательский Дом «Ганга». Перевод, оформление. 2016–2019

* * *

1. Воспоминания о Нисаргадатте Махарадже

Недавно я сидел с моей гостьей, держа в руках новую книгу о Нисаргадатте Махарадже, представляющую собой подборку фотографий и коротких цитат. Некоторые люди на фотографиях были мне знакомы, и я рассказал о них несколько историй. Это стало поводом для более широкого и продолжительного обсуждения событий, происходивших в присутствии Махараджа. После ухода гостьи я почувствовал, что должен записать кое-что из того, что вспомнил, тем более что на тот момент мною так ничего и не было написано из воспоминаний о Махарадже. Пока я прослушивал наш разговор в повторе, в моей памяти всплыло еще несколько происшествий, забытых мной на долгие годы. Таким образом, все изложенное ниже является пересказом приятной послеполуденной беседы, дополненным воспоминаниями о связанных с обсуждаемыми темами событиях, остававшихся до этого по каким-то причинам невостребованными.

Гарриет: Все книги о Махарадже, которые мне приходилось видеть, – думаю, что я видела большинство из них, – содержат описание его учения. Неужели до сих пор так никто и не удосужился рассказать о том, что происходило вокруг самого Махараджа? У Рамакришны есть «Евангелие от Рамакришны», у Раманы Махарши есть книга «День за днем» и еще целая библиотека книг, написанных его последователями, где они рассказывают о своей жизни рядом с гуру. Почему же Махарадж никого не вдохновил на написание чего-либо в подобном жанре о нем?

Дэвид: Махарадж очень редко говорил о своей жизни и никогда не приветствовал обсуждение этой темы. Думаю, он видел себя кем-то вроде врача, диагностирующего и лечащего духовные недуги, замеченные у искавших его совета людей. Лекарством были его присутствие и обладающие могучей силой слова. Истории из его прошлого не были частью «медицинского» назначения. Истории о чем-либо или о ком-либо еще ему тоже неинтересно было рассказывать.

Гарриет: Вы сказали «редко говорил». Это значит, что, по крайней мере, какое-то небольшое количество историй все же прозвучало в вашем присутствии. О чем же он рассказывал?

Дэвид: В основном о своем гуру, Сиддхарамешваре Махарадже, и о том влиянии, которое он оказал на его жизнь. Думаю, что любовь к гуру и благодарность к нему жили в нем всегда. Нисаргадатта Махарадж ежедневно исполнял пять бхаджанов только потому, что такой была просьба его гуру. Сиддхарамешвар Махарадж ушел из этого мира в 1936 году, однако Нисаргадатта Махарадж и через сорок с лишним лет, прошедших с того момента, все еще продолжал выполнять эту практику.

Однажды я слышал, как он говорил: «Мой гуру просил меня ежедневно петь эти пять бхаджанов, и пока он был жив, он не отменял своих указаний. Для меня нет больше надобности в их исполнении, но я до своего последнего дня буду это делать, поскольку таким было распоряжение моего гуру. Я знаю, что эти бхаджаны бессмысленны, но, несмотря на это, я продолжаю подчиняться его указаниям из уважения и благодарности, которые я к нему испытываю».

Гарриет: Говорил ли он когда-нибудь о том времени, когда он был рядом с Сиддхарамешваром, и о том, что между ними происходило?

Дэвид: Ни разу за все мои приходы к нему. Однажды во время одной из утренних сессий пришел Ранджит Махарадж. Несколько минут они говорили на маратхи, и затем Ранджит ушел.

Комментарий Махараджа был весьма кратким: «Этот человек – джняни. Он ученик моего гуру, но он не учит».

Конец истории. Этот визит мог бы послужить трамплином к какому угодно количеству историй о его гуру или о Ранджите, но ему неинтересно было их рассказывать, и он просто продолжил отвечать на вопросы посетителей.

Гарриет: Что вам еще удалось узнать о нем и о духовной традиции, к которой он принадлежал?

Дэвид: Он был частью духовной линии, известной как Навнатх Сампрадайя. Это не было секретом, поскольку у него на стенах висели фотографии и изображения многих учителей из этой линии. Каждое утро он совершал гуру-пуджу, в завершение которой наносил кумкум на лбы всех учителей из его линии, а также на фотографии всех остальных, кого он считал просветленными. Должен сказать, что в его комнате портретами были увешаны все стены. Рамана Махарши там также присутствовал вместе с другими известными святыми, не принадлежащими к его линии. И здесь же с ними вперемешку помещались такие, например, изображения, как портрет Шиваджи, знаменитого воина из народа маратхи, жившего несколько веков назад.

Однажды я спросил его, каким образом Шиваджи оказался на его стене, на что он ответил: «Мой сын хочет, чтобы я держал его здесь. Это лого нашей марки сигарет биди. Он считает, что, если Шиваджи будет находиться среди портретов, для которых я совершаю пуджу, продажи будут расти».

Гарриет: Что он говорил о людях из его линии, запечатленных на этих фотографиях? Он никогда не рассказывал, кем они были?

Дэвид: Никогда. Я узнал их имена лишь несколько лет спустя, когда мне попалась книга Р. Д. Ранада, представителя карнатакской ветви Сампрадайи. Он, или, точнее, его организация выпустила сувенир, содержавший те же фотографии, которые я видел на стенах Махараджа, с краткими описаниями того, кем были изображенные на них люди.

Но я помню один интересный рассказ Махараджа о Сампрадайе. Он отвечал на вопросы, как он обычно это делал, затем остановился и сделал следующее отступление в область истории:

«Каждый день я сижу здесь, отвечая на ваши вопросы, но это не тот способ передачи учения, который был принят среди учителей моей линии. Несколько веков назад вопросы никто никогда не задавал и на них никто не отвечал. Наша линия – это линия домохозяев, что значит, что каждый должен был идти и зарабатывать на жизнь своим трудом. Не было подобных этим встреч, когда большая группа учеников собирается у гуру и задает ему вопросы. Путешествия были трудными. Не было ни автобусов, ни поездов, ни самолетов. В старые времена гуру путешествовал пешком, его же ученики тем временем находились у себя дома и присматривали за своими семьями. Чтобы повидаться с учениками, гуру шел от деревни к деревне. Если ему встречался кто-нибудь, кого он считал готовым к вступлению в Сампрадайю, он инициировал его, передавая мантру своей линии. В одном лишь этом и состояло передаваемое им учение. Ученик должен был повторять эту мантру, а гуру периодически приходил к нему в его деревню, чтобы проверить, как продвигается его развитие. Когда гуру чувствовал приближение своей смерти, он назначал одного из последователей-домохозяев новым учителем, и этот новый гуру принимал на себя все обязанности, связанные с передачей учения: хождение от деревни к деревне, посвящение новых учеников и наблюдение за развитием старых».

Я не знаю, почему была вдруг рассказана эта история. Возможно, он просто устал снова и снова давать ответы на одни и те же вопросы.

Гарриет: Я слышала, что Махарадж иногда давал мантру, если люди его об этом просили. Это была одна и та же мантра?

Дэвид: Да, но он это не очень хорошо «продавал». Однажды я слышал, как он говорил: «Мой учитель уполномочил меня давать эту мантру всем, кто об этом попросит, но я не хочу, чтобы вы считали это необходимым или полезным. Намного важнее обнаружить источник вашего существования».

Тем не менее некоторые люди просили дать им мантру. Тогда он звал их спуститься с ним вниз по лестнице и шептал ее им на ухо. Мантра была на санскрите и к тому же была весьма длинной, но вам предоставлялась лишь одна-единственная возможность услышать ее и запомнить. Он не записывал ее для вас. Если вам не удавалось запомнить ее с одного такого нашептывания, другого шанса вы не получали.

Гарриет: Какие еще указания о передаче учения давал ему Сиддхарамешвар? Это Сиддхарамешвар предложил Махараджу учить, отвечая на вопросы, а не придерживаясь более традиционного способа?

Дэвид: Я ничего не знаю о том, просил ли его кто-нибудь учить каким-то определенным образом. Сиддхарамешвар сказал ему, что он может учить и давать мантру любому, кто об этом попросит, но ему не было разрешено назначать преемника. Ведь вы помните, что при жизни Сиддхарамешвара Нисаргадатта еще не достиг реализации.

Гарриет: Что вы можете сказать о его биографии? Рассказывал ли Махарадж когда-нибудь о своем детстве или о своей семье? Рамана Махарши часто рассказывал истории о ранних годах своей жизни, но я не могу припомнить, чтобы хотя бы в одной из книг о Махарадже упоминались события его биографии.

Дэвид: Это правда. Он был попросту не заинтересован в рассказах о своем прошлом. Единственная запомнившаяся мне история, которую он рассказывал, была скорее шуткой, чем историей. Однажды к Махараджу пришел один человек, который, по-видимому, знал его много лет. Он завел с ним разговор на маратхи в очень свободной манере, как старый знакомый. Никакого перевода не последовало, однако минут через десять все, кто знал маратхи, вдруг одновременно разразились хохотом. Получив сначала разрешение Махараджа, один из переводчиков объяснил, в чем было дело:

– Махарадж говорит, что, когда он был женат, его жена обходилась с ним весьма круто. Она постоянно им командовала и указывала, что ему следует делать: «Махарадж, делай это. Махарадж, отправляйся на рынок и купи то-то».

Конечно, она не называла его Махараджем, но я не могу сейчас вспомнить, как она к нему обращалась.

Переводчик продолжал:

– Его жена давно умерла, Махараджу шел тогда лишь пятый десяток лет. Обычно овдовевшие в таком возрасте мужчины женятся снова, поэтому все родственники Махараджа хотели, чтобы он нашел себе новую жену. Но он отказался, сопроводив свой отказ такими словами: «В тот день, когда она умерла, я женился на свободе».

Мне трудно представить себе кого-либо, командующего Махараджем или хотя бы пытающегося это делать. Он обладал решительным характером, не терпящим никаких глупостей ни от кого.

Гарриет: Учитывая то, что приходилось слышать мне, «решительным» – это, наверное, немного мягко сказано. Я слышала, что он мог быть весьма раздражительным, а иногда и агрессивным.

Дэвид: Да, это так, но я думаю, что это было просто частью его учительского метода. Некоторым людям нужна определенная встряска, и когда на них кричат, необходимый эффект может быть достигнут. Я помню, как одна женщина спросила его скорее невинно:

– Я полагала, что просветленные люди должны быть счастливыми и благостными. Вы же почти всегда кажетесь сердитым. Разве ваше состояние не приносит вам постоянное счастье и мир?

На это он ответил:

– У джняни есть только один настоящий повод для радости – когда еще кто-нибудь становится джняни.

Гарриет: И как часто такое случалось?

Дэвид: Не знаю. По-видимому, это была одна из тем, которые он не любил обсуждать.

Однажды я спросил его прямо:

– Сколько людей достигло реализации благодаря вашему учению?