Высшая мера любви: Такая Как Ты

Я хочу полюбить эту жизнь за то, что в ней есть ты…

Я хочу научиться относиться несерьезно ко всему, кроме нас.

Я хочу прожить жизнь, нашу жизнь, на полную катушку…

И пусть каждый месяц будет сентябрь. И никогда не закончится.

Скучно не будет

Со мной можно забыть обручальные кольца в день свадьбы. Или убить работницу ЗАГСа. Можно раскрасить друг друга черной ваксой. В белых нарядах невесты и богомольца на Хэллоуин явится. «Кровавую Мэри» выпить. Потом на кладбище весело, звонко смеяться. И в шестьдесят остаться девчонкой может поэт, не считавший свои потери. Со мной можно забыть венчальные гимны. Кружиться и целоваться на всех проспектах. А можно объехать мир на дешевой Вектре и не бояться, что где-то безвестно сгинем. Писать роман на двоих и взойти на плаху. Ванну с шампанским принять и в ней утопиться.

Хочешь со мной стать большекрылой птицей? Предпочитаешь Дьяволом или Аллахом?

Все это игры. А в целом, себя не теряя, станем с тобой веселиться на празднике жизни. Только зачем ты завел поминальную тризну? Ах, я забыла, принцесса уже не живая. Это не важно: все так относительно в мире. Перерождением смерть от рождения считаю. Вдруг мы успеем еще выпить мятного чаю в этом дворце – однокомнатной нищей квартире?

Ты безоружен в любви, я печальна, как сумрак, в жизни. А ведь могли бы не встретиться даже. Все мои песни – всего лишь случайная кража разных событий из человеческих сумок. Знаешь, а мы с тобой, должно быть, не люди, мы – просто фантазия, вырванная из тела. Прости, больно делать тебе не хотела. Клянусь в одном, в этой сказке скучно не будет.

Думать о ком-то

Любовь делает нас живыми. Когда мы любим, мы чувствуем внутри себя два круга кровообращения, мы чувствуем, как работают органы, как ритмично, а порой нервно сокращается сердце. Пока мы любим, мы живем. Самое приятное, что мне приходилось испытывать в жизни, – это ходить по улицам и о ком-то думать…

Улыбнись!

Улыбнись! Я – твоя улыбка, твой смех, твое хорошее настроение. И плохое, кстати, тоже. Потому что я – это ты. А ты – это я. И никуда тебе от этого не деться… Я – твоя судьба. Да, такая у тебя судьба, и можешь не удивляться, и бежать тебе некуда. Потому что судьба кругом.

И перестань жаловаться на судьбу. Ей, между прочим, тоже с тобой не очень-то повезло.

Женщина-воин

Ты говоришь:

– В мире много ненужных волнений, много экстрима…

И просишь меня жить спокойней.

Я не умею. Я слишком давно уже воин джунглей бетонных и дебрей чужих откровений.

Ты говоришь:

– Не спеши, не беги, не форсируй, не исчезай…

Я хотела бы, правда, мой милый… Я научусь. Я свою неуемную силу в русло гармонии выплесну взрывом плотины. Только скажи, где найти мне покоя долину с призрачным счастьем, где можно быть тихой и верной, чтоб доверять без оглядки, не наполовину, чтобы любить, не считая былые потери?

Что же молчишь, мои нервные пальцы в ладонях сжимая? Я не скулю, дорогой, я не плачу. И даже не ною. Господи, теплые руки твои для меня – это Ноев прочный ковчег вдохновения, где я – живая.

Вечеринка

В доме вечеринка, только друзей не будет. Не завелись как-то. Тараканы завелись, клопы, даже попугай, правда, издох в прошлом году. А друзья никак не заводятся. Я их приманивала цветочным запахом духов, корм сыпала на пороге. Бесполезно. Зато Димка со Светкой придут, соседка, брат с невестой, парни с работы (для соседки пригласила), старые институтские приятели – в общем, все как надо.

В доме будет вечеринка! Я ведь так люблю гостей.

Настоящее

Сегодня на afterparty, на воскресной вечеринке, посвященной моему дню рождения, муж, произнося тост, пожелал мне счастья в личной жизни, потому что, как показал опыт, без него я не могу творить, а потом вздохнул и пожелал мне с кем-нибудь когда-нибудь счастья и в семейной жизни тоже. Я увидела, как глаза его наполняются слезами, и сжала его руку, чтобы мы оба не разревелись, потому что это уж точно было бы совершенно ни к чему.

Мое море

Ты – мое море. Я хочу купаться в твоей нежности, плавать в твоем мире, погружаться в твои чувства, рефлексии, желания, мечты, хочу раствориться в тебе… Я хочу видеть все твои приливы и отливы, наслаждаться тем, как ты волнуешься, любоваться твоей безбрежностью, сменами твоих настроений, глубинами твоих возможностей.

Любимый, ты наполняешь меня собой, бурлишь во мне, журчишь, переливаешься, выходишь из берегов и делаешь меня такой, какой раньше я не знала себя… Ты – моя живая вода, живительная влага, целебный бальзам, моя микстура от депрессии, которую ни по какому рецепту не достать, а можно лишь приготовить самостоятельно и всюду возить с собой.

Ожидание

Я могу ждать тебя долго-долго… целых пятнадцать… минут

И ни одной больше.

Потому что пятнадцать – это вечность.

А пятнадцать с половиной или хотя бы с одной секундой – просто четвертая часть часа.

А час – крайне мало для двух безумствующих от любви душ…

Мертвые цветы

Сегодня пятница, и я реву, как дура. На столе белый Мускат Качинский. Коллекция молодых вин. Красивый бокал, кожаное кресло, комп, рабочий стол, когда-то спроектированный мной для секса. Красота! Моя эстетика! Уголок стиля в двухкомнатной хрущевке. Уголок с моими книжками, афишами, дипломами, плакатами.

Муж прислал мне сегодня ссылку на смешные картинки про пятницу, где самый последний облезлый хорек зовет друзей бухать. Я достала откупоренную и отпитую бутылку белого муската качинского, налила в бокал, поставила на столе у зеркала и чокнулась со своим отражением. У мужа работа, баскетбол с мужиками и пиво до одиннадцати вечера. Пятница, блин! Это он так активно спасает наш брак. И не то, чтобы у меня не было друзей… или не с кем выпить… просто какой-то внутренний аутизм… апатия… нежелание быть с кем-то, кроме себя… и… невозможность быть с… собой…

– Принять себя, принять себя, принять себя, – пульсирует в голове.

Пью мускат и рассуждаю: не избегание ли это?

Мне хочется чего-то простого и настоящего, но даже если муж, наплевав бы на свои «обязательства и обещания перед мужиками», вдруг (давно не верю в чудеса) пришел бы домой, наш вечер все равно был бы надгробным барельефом на могиле семейного счастья, а интеллигентные разговоры напоминали бы трупы цветов, срезанных в мою честь и расставленных по всей квартире – розы, хризантемы, лилии…

Я сейчас ужасно тебя ревную. У тебя пятница и какое-то бухалово в Германии. Мысленно я написала тебе сто писем… Хочу быть рядом, слышать непонятную чужую речь, восхищаться тем, что ты ее понимаешь, и гордиться тем, что ты на ней говоришь. Хочу пойти с тобой в уютную пиццерию, курить длинные тонкие сигареты, пить вино и говорить о любви… Хочу, чтобы ты держал мои пальчики в своих ладонях, сидел напротив и смотрел мне в глаза. Хочу, чтобы на столе мерцали свечи и было приторно от романтики. Хочу, чтобы карамельно-грустно играл в углу седой пианист и чтобы мне захотелось его длинные пальцы запустить в свое влажное и горячее лоно… Хочу, чтобы ты уговаривал меня соблазнить пианиста, а я смеялась и пускала дым тебе в лицо… Хочу тебя…

Назло времени и пространству

Я боюсь одиночества.

Но мы не расстаемся с тобой ни на минуту. Ты во мне: я мысленно говорю с тобой, пою, целую, разглаживаю твои морщинки. Ты в моем дыхании, в кончиках пальцев, в глазах. Даже случайный прохожий не может этого не заметить.

– Какие странно расширенные зрачки, – роняет он.

Да, они практически закрывают всю радужную оболочку, потому что ты там, в глубине моих глаз. Ты большой, все поглащающий, заполняющий мою чашу до краев, расширяющий мои зрачки, как во время оргазма.

И все-таки я одинока как никогда. Ты во мне, но не со мной. И я не могу дотронуться до тебя и понять, что ты чувствуешь. Мы не виделись целую тысячу лет. Ты в каждой моей клеточке, и от этого нестерпимо больно и… хорошо. Я не знала, что такое боль, пока не узнала, что такое любовь. Доктор сказал, что это грипп. Но я знаю, что это ты, ты болишь в каждой моей клеточке. Как, в сущности, некрасиво выглядит любовь!