Скажи пчелам, что меня больше нет

Панталонами он называл нижнюю часть моей фланелевой пижамы, которую я шила к зиме.

– Что ты собираешься с ними делать, скажи на милость?

– Сжечь.

– Даже не мечтай. И потом, я тоже думаю, что Йен и Рэйчел еще не определились. Насколько я знаю, последними вариантами были Седрах, Гилберт и могавская версия фразы «пукает, как козел».

– Дай-ка угадаю. Третий вариант предложила Дженни?

– Ну а кто еще так хорошо разбирается в козлах?

Блубелл с энтузиазмом обнюхивала шуршащие под ногами листья, ритмично помахивая хвостом.

– А правда, что таких собак можно натаскать на что угодно? – спросила я. – Слышала, их иногда называют енотовыми гончими. Хотя не похоже, что ее сейчас интересуют еноты.

– Блубелл относится к другой разновидности породы, хотя енота тоже не упустила бы. На что ты хочешь ее натаскать? На трюфели?

– Если не ошибаюсь, для охоты на трюфели нужен кабан. Кстати, о кабанах… Джемми! Жермен! Смотрите в оба: здесь водятся кабаны! И приглядывайте за сестренкой!

Мальчики сидели на корточках под сосной, отковыривая кусочки коры, похожие на элементы пазла. Услышав мой окрик, они растерянно огляделись.

– Где Мэнди? – крикнула я.

– Там! – Жермен махнул вверх по склону холма. – С Фанни.

– Смотри, Жермен, тысяченожка! Какая огромная! – воскликнул Джем.

Жермен тут же потерял интерес к девчонкам и, присев на корточки рядом с Джемом, принялся разгребать сухие листья.

– Может, мне тоже пойти посмотреть? – спросила я у мужа. – Вообще-то они не ядовитые, однако некоторые виды многоножек – например, сколопендры – больно кусаются.

– Парнишка умеет считать, – остановил меня Джейми. – Если он говорит, что у нее тысяча ножек, – значит, примерно так оно и есть.

Он коротко свистнул, подзывая собаку, и Блубелл навострила уши.

– Ищи Фрэнсис, a nighean, – приказал Джейми, указывая на холм. Собака понимающе тявкнула и рванула вверх по каменистому склону, взметая лапами желтые опавшие листья.

– Думаешь, она… – Не успела я договорить, как сверху послышались голоса девочек и радостный лай. – Получается, Блубелл действительно знает, кто из нас Фанни.

– Ну конечно, знает! Она давно научилась всех различать, но Фрэнсис ее любимица, – ответил он с улыбкой.

И правда: девочка обожала собаку и могла по полдня вычесывать ей шерсть, извлекая клещей, а когда устраивалась с книгой возле очага, Блубелл мирно похрапывала у ее ног.

– Почему ты упорно зовешь ее Фрэнсис? – полюбопытствовала я. – Ведь все остальные, включая ее саму, предпочитают вариант Фанни.

– Фанни – имя для шлюхи, – отрезал Джейми. Однако, заметив мое изумление, мягко пояснил: – Может, встречаются и приличные женщины с таким именем. Но Роджер Мак говорит, что в вашем времени все еще печатают эту книжонку Клеленда.

– Кливленда?.. А, ты про Джона Клеланда и его роман «Фанни Хилл»?

Меня поразило даже не то, что спустя двести пятьдесят лет откровенно порнографическая книга «Воспоминания женщины для утех» продолжает пользоваться спросом – в конце концов, некоторые вещи никогда не устаревают, – а то, что муж обсуждал это именно с Роджером.

– Еще он сказал, что это имя будут использовать как… непристойное название для… женских интимных мест, – хмуро добавил Джейми.

– Верно, – подтвердила я. – Или для обозначения задницы. Смотря откуда ты: из Британии или Америки. Но ведь сейчас у имени нет такого значения?

– Нет, – неохотно признал он. – Все же лорд Джон однажды сказал, что «Фанни Лейкок» – прозвище всех шлюх. Я тут подумал… – Джейми вновь сдвинул брови. – Ее сестра представилась как Джейн Элеонора Покок. Что, если это не настоящее имя, а…

– Псевдоним? – подсказала я. – Меня бы это не удивило. Кстати, разве «по» не означает на французском «ночной горшок»?

– Pot de chambre? – удивленно произнес он. – Ну конечно.

– Ну конечно… – пробормотала я. – Допустим, Покок – вымышленная фамилия. Думаешь, Фанни… Фрэнсис знает настоящую?

Джейми озадаченно покачал головой.

– Не хочу донимать малышку расспросами. Она больше не упоминала о том, что случилось с ее родителями?

– Нет. По крайней мере, мне. А даже если рассказала бы кому-нибудь другому, нам бы сразу передали.

– Может, просто забыла?

– Скорее не хочет вспоминать.

Он кивнул, и некоторое время мы брели молча, наслаждаясь безмятежностью осеннего леса. Сквозь шелест каштановых деревьев, словно крики далеких птиц, доносились детские голоса.

– Между прочим, – прибавил Джейми, – Уильям тоже звал ее Фрэнсис. Когда передавал мне.

* * *

Мы шли не спеша, останавливаясь через каждые несколько шагов, когда мне попадалось что-нибудь съедобное, целебное или удивительное.

– Ого! – восхищенно воскликнула я, бросившись к кроваво-красному наросту у подножия дерева. – Ты только посмотри!

– Похоже на кусок сырой оленьей печени, – сказал Джейми, заглядывая мне через плечо. – Но я не чувствую запаха крови. Видимо, перед нами один из твоих «древесных грибов»?

– Угадал! Это fistulina hepatica[73 - Печеночница обыкновенная (лат.) – гриб, похожий на кусок красного мяса, прилипшего к пню или основанию дерева.], – сказала я, доставая нож. – Подержи-ка, пожалуйста.

Покорно вздохнув, он взял у меня корзину и терпеливо ждал, пока я срежу мясистые ломти – под опавшими листьями обнаружилась целая россыпь грибов, напоминающих багряные кувшинки. Я не стала срезать самые маленькие – пускай подрастут, – но и без них набрала около двух фунтов лесных деликатесов. Уложила их в корзину между слоями влажных листьев, а затем отломила маленький кусочек и с улыбкой протянула Джейми.

– Откусишь с одной стороны – подрастешь, откусишь с другой – уменьшишься.

– Что?

– Так говорила Гусеница из «Алисы в Стране чудес». Потом расскажу. Я слышала, по вкусу они напоминают сырую говядину.

– Что еще за гусеница? – пробормотал Джейми себе под нос, внимательно рассматривая гриб. Убедившись, что никаких следов насекомых не наблюдается, сунул его в рот и принялся сосредоточенно жевать с закрытыми глазами. Затем наконец проглотил.

– Разве что очень старую говядину, которая слишком долго вялилась, – вынес он вердикт. – Признаться, это вполне съедобно.