Амброзия

«Хенде хох,» – неожиданно для себя скомандовал Санек. Ахмад иностранными языками не владел, но по внешнему виду и суровым взглядам ударной группы, а в особенности по гладким бокам хорошо отполированной биты, уловил враждебный настрой незнакомцев. Уловил, но ничуть не испугался. И даже не удивился. До него вообще все туго доходило. Чуток поразмышляв, он нахмурился и толкнул животом направленное в живот орудие, точно сумоист, выталкивающий с татами соперника. Несмотря на кажущуюся мягкость и можно даже сказать некоторую уютность, его необъятный живот обладал немалой убойной силой.

Санек, Ванек, а за ними и бита вылетели из тесного коридорчика на лестничную площадку. Ахмад двинулся следом, продолжая выпихивать незнакомцев на лестницу. И, без сомнения, преуспел бы, если бы Санек сообразил не атаковать человека-гору с наскока, а ударить битой по колену. Ахмад дрогнул, надломился в колене и, будто Колосс Родосский, стал падать. Учитывая объемы, падение продолжалось долго. Сначала амбал опустился на колени, скривился от боли, а потом завалился набок, погнув металлические перила лестницы, за которые пытался уцепиться.

Ударная группа растерялась. Ну и что с ним теперь делать? Катить вниз по ступенькам? А если и катить, то едва ли они сумеют сдвинуть его с места, даже вдвоем.

«Вы чего? Вы кто?» – обиженно засопел носорог.

Между тем, грохот от его падения был такой, что не мог не привлечь внимания находившихся в квартире. Дверь открылась, из нее высунулось недоуменное лицо Сурена, и тут же захлопнулась. В квартире начался переполох, завершившийся через несколько минут зловещей тишиной.

Слоновья туша Ахмада лежала живым барьером между ударной группой и обитателями квартиры. Сложность была в том, что подойти к этой меже Санек и Ванек побаивались. Еще схватит за ногу, да шваркнет о стену. Ситуация зашла в тупик. Появившийся на верхней ступеньке полковник Громов спокойно скомандовал: «План Б». После чего остался на месте, а ударная группа унеслась наверх.

«Сдавайтесь! Выходите с поднятыми руками по одному!» – громогласно прокричал Петр Альбертович. Обращаясь к закрытой двери. Ахмад тоже открыл было рот, чтобы прокричать: «Не слушайте его. Он тут один». Вместо этого промычал лишь невразумительное «м-м-м», закрыв лицо руками. Резиновая полицейская дубинка с размаху вошла в его рот, снося на своем пути крупные белые зубы и вминая в глотку язык. Кровь потекла между пальцев, осколки зубов впились в десны. Колосс плакал безудержно как ребенок, крупными слезами.

Полковник был хладнокровен. Он всего лишь делал то, что должен. Без лишней жестокости. Ничто не могло помешать ему. «Не усугубляйте свое положение. Выходите добровольно,» – командным голосом велел он двери. За дверью, металлической и неприступной с виду, царила абсолютная тишина. Рустам с пистолетом в руке (соврал «язык», будь он неладен) занял позицию в узком коридоре между прихожей и кухней. Сурен жался за его спиной у холодильника.

От звона стекла где-то в глубине квартиры вздрогнули оба. Рустам отважно ринулся на звук. Сурен дернулся было следом, да поостерегся, вернулся под защиту холодильника. Рустам успел вовремя. Два человека, спустившихся с верхнего этажа на веревках, уже выбили окна на застекленном балконе. Их тяжелые ботинки на толстых подошвах добивали торчащие по краям острые осколки стекла. Рустам выпалил не целясь. Поля пробила остававшееся еще целым стекло и улетела в небо. Прошив насквозь летящую ворону, она упокоилась на крыше соседнего дома.

Налетчики замерли. Звук выстрела внезапно отрезвил их. А может отсутствие патрона рядом сказалось. Военная операция, еще секунду назад казавшаяся архиважной, уподобилась школьной игре «Зарница» – путаной, бестолковой, никому не нужной. Ведь их могли убить. Вот прямо сейчас, этой пулей или следующей. В том, что следующая пуля последует, сомнений не было. Пули никогда не летают по одной – верная примета. Не сговариваясь, члены ударной группы оставили план Б нереализованным (Петр Альбертович лишь отвлекал внимание от их действий) и начали спускаться вниз. До земли оставалось три этажа.

Видя бегущего противника Рустам взревел от восторга и в азарте бросился на балкон. Хотя налетчики были всего то в двух шагах внизу, две выпущенные им пули улетели в ближайшие кусты. На истошные вопли куста он не обратил внимания, потому что четвертая пуля в этот момент, наконец, нашла свою жертву. Прошив насквозь плечо Санька, она выбила кучку гравия из асфальта и успокоилась. Санек же, выпустивший из рук веревку, грохнулся сверху. Ванек проводил его полными ужаса глазами. Напарник шмякнулся об асфальт с таким звуком, как падает сочащийся кровью бифштекс на сковороду, хрустнул, выгнулся и затих.

Наверху кровожадно взревел стрелок. Он палил почти не целясь, да этого и не требуется, если мишень висит в полутора метрах внизу. Приобретя два новых, совсем не физиологических отверстия в теле, Ванек рухнул вниз безжизненной тушей.

Глядя на поверженных врагов сверху Рустам начал остывать. «Надо бежать,» – сформировалась в голове отчетливая мысль. Пронесясь по квартире, будто торнадо, он покидал в сумку деньги и документы, сунул в карман ключи от машины, велел Сурену отправляться домой к родителям и бесстрашно открыл входную дверь. Старика на площадке, замахнувшегося на него дубинкой, просто оттолкнул, через Ахмада перелез и ринулся вниз по ступеням.

Глава 5.

Последние лучи заходящего солнца позолотили макушки деревьев заброшенного парка и растворились в наступающих сумерках. Припозднившиеся гуляющие торопливо покидали парк, с наступлением ночи становившийся мрачным и таинственным. Темнота скрыла облезлые скамейки и замусоренные дорожки. Сюда еще не дотянулись длинные руки сторонников порядка во всем.

Когда из темноты появился, наконец, Разум, Чувство покачивалось на поскрипывающих качелях. Хаос слегка подталкивал ее в спину.

«Удивительно, почему твой порядок всегда, ну всегда заканчивается войной?» – воскликнуло Чувство. – «Ведь, если подумать, нет вещей более противоположных, чем война и порядок. Война – это хаос, сумятица, разруха.»

«Нет, нет. Не приписывай мне то, чего нет,» – шутливо возразил Хаос.

Разум и сам вновь и вновь задавался этим вопросом. Почему все происходит не так, как он задумывает? Неверно выбран объект? Нет, верно, возразил он сам себе. Твердый, сильный, с благими помыслами и стремлениями. И методы, используемые им, с широким привлечением общественности, Разум полностью одобрял. Поначалу. А получилась снова какая-то ерунда. Эксперимент без сожаления можно было списать в утиль.

«Ну, положим, и у тебя в этот раз не вышло, Сестра,» – спокойно возразил он Чувству.

«О, не напоминай!» – сокрушенно возразила та. Она до сих пор пребывала в расстроенных чувствах. – «Это просто катастрофа! Столько жертв! Столько жертв! Раньше эти существа обладали куда более возвышенным чувством прекрасного. А во что оно выродилось теперь? В стремление иметь нелепые выросты на теле? Чрезмерные и уродливые. В жажду добиться всеобщего обожания и поклонения любыми способами? Не искреннего восхищения, а пугающего слепого фанатизма. Я совершенно растеряна. Я больше ничего не понимаю в этих существах.»

«Да что тут понимать?» – удивился Хаос. – «Они просты и примитивны, как хвост загулявшей кометы. Лень, похоть и любопытство – их главные черты.» «Похоже, сейчас ты разбираешься в них лучше нас. Тебе и флаг в руки, как говорят аборигены,» – подытожил Разум. – «Ты нашел способ сделать их счастливыми.»

«Серьезно?» – изумился Хаос. – «Да я и не делал ничего. Просто позволил им плыть по течению.» В радостном предвкушении он потирал руки.

***

Подстреленное ухо ныло, трезвая голова с непривычки гудела, невнятная тоска грызла душу. Вчерашний день виделся страшным сном. Маскируясь вчера под куст, Василий лишился мочки уха, оторванной шальной пулей, а заодно оказался едва ли не единственным свидетелем происшествия. Инициатора штурма полковника Громова задержали на месте, а абрека, успевшего удрать на машине, поймали в соседней области.

Василий сполз с кровати, пошлепал на кухню и припал к водопроводному крану. Действие обезболивающих таблеток уже закончилось, и он заглотил еще парочку из тех, что щедро отсыпал врач со скорой. Таблетки, это, конечно, хорошо. Но Василию сейчас требовалось совсем другое лекарство. Утеревшись грязным кухонным полотенцем, он внезапно замер как громом пораженный. На подоконнике, заманчиво поблескивая округлыми боками, стояла четверть. Её содержимое, лишь чуть не доходившее до горлышка, насквозь пронизывали солнечные лучи. И в них жидкость сияла всеми цветами радуги.

Василий сглотнул и медленно, стараясь не моргнуть, подошел к подоконнику. Он боялся, что стоит ему закрыть глаза, как видение исчезнет. Но четверть была материальна и осязаема. Вынув пробку, Василий осторожно наклонил ее и отхлебнул прямо из бутыли. Райское блаженство разлилось в желудке, ударило в голову и растеклось по измученному организму.