Расходный материал 2

Ответа не требовалось.

«Совсем, совсем не сработало? Даже чуть-чуть?» – уточнила Маша.

«Что за идиотский вопрос? Ни хрена не сработало. Туфта все это колдовство. Как мне вообще такая глупость в голову пришла? Поколдовать? Мистических сериалов пересмотрела, наверное. Господи, какая я дура!»

Расспрашивать Маша не стала, сопереживала молча. По опыту знала: у Наташки долго ничего не держится. Созреет – сама расскажет.

«Он весь отпуск увивался за другой бабой. Прямо рыцарь, блин, печального образа. У той на хвосте целое семейство было – дети и мама, да еще и он следом. Сомневаюсь, что ему там что-то обломилось,» – злорадно закончила Наташка и надолго замолчала.

«Жизнь – она вообще любит обламывать по-крупному, в самых важных, краеугольных, можно сказать, вещах. Вот, скажем, заводит баба ребенка для себя. Надеется спокойно, на радость себе растить умненькую девочку – учить её читать, кататься на коньках, рисовать единорогов, заплетать косички, в платьица наряжать, в конце концов. А тут бац, облом. Рождается мальчик. И это все, конец. Вся запланированная дальнейшая жизнь псу под хвост. Того, что ты хотела, уже никогда не случится. Никогда. И это такое жуткое свинство, что хуже просто не придумаешь. И поделать с этим ты не можешь ничего. И претензии предъявлять некому. Рок, судьба, фатум. Остается только беситься от злости, воспитывая это инородное тело – мальчика, выбирая ему кимоно для занятий дзюдо, водя стричься каждые три месяца и выгребая из карманов курительные смеси для электронных сигарет.

Или подсовывает тебе мужчину всей твоей жизни тогда, когда ты уже почти вышла в тираж и нагружена, словно ишак детьми, мужем, авоськами с продуктами, вялотекущим ремонтом и кучей сварливых родственников.»

«Может быть дело в расстоянии?» – задумчиво предположила Маша. – «Колдовали мы здесь, а сработать должно было аж в Египте. Слишком далеко. Вот если бы Вы с ним здесь встретились, в районе пятисот метров от дома.»

«Почему именно пятисот?» – насторожилась подруга.

«Потому что, когда ты уехала, я еще кое-чего нажелала. Глупо было не воспользоваться случаем,» – пояснила она.

«И чего ты пожелала?»

«Всего то хорошей погоды, замучилась грязь месить,» – сказала Маша, решив умолчать про историю с лужей. Тут у нее не было стопроцентной уверенности в своей причастности. – «Ты ничего не заметила, когда к дому подходила?»

«Например?»

«Одуванчики цветут.»

«Одуванчики? Сейчас? Ты обалдела?»

«Сходи сама посмотри. Прямо у подъезда, за лавочкой.»

Наташка молча поднялась, напялила пальто и вышла на улицу. Её не было минут двадцать.

«Я обошла вокруг дома,» – деловито сообщила она, вернувшись. – «Везде одуванчики. Что еще?»

«Солнышко светит,» – мечтательно сообщила Маша. – «Травка зеленеет, мухи проснулись и жужжат, и тепло.»

«И почему здесь еще не снимает канал РЕН тв для передачи о необъяснимом, непознанном и наспех выдуманном?»

«Никто не замечает,» – безмятежно пояснила Маша. – «Просто не обращают внимания. Я же говорила, колдовство действует метров на пятьсот в любую сторону. И с каждым днем это расстояние сокращается. Над Лизиной школой уже снежок срывается, а поначалу тоже было солнышко. Думаю, еще пара дней и все исчезнет.»

«Так, интересное дело,» – размышляла Наталья. – «Мне что же, надо его сюда затащить? И лучше прямо в твою квартиру?»

Маша вздохнула: «Наташ, ну каковы перспективы романа, начавшегося с обмана?»

«Да какая разница? Давай пригласим его к тебе компьютер чинить.»

«Нет у меня компьютера, Наташ.»

«Ты просто не хочешь помочь,» – надулась подруга.

«Да нет, Наташка. Тут дело в чем-то другом. Я чувствую. Только до конца не понимаю.»

***

Утро началось с обычной суеты. Провожая Лизу в школу и обыскивая прихожую в поисках опять куда-то запропастившихся ключей, Маша высунула нос в подъезд и поразилась необычной многолюдности. Сверху по лестнице спускались два врача со скорой помощи с одним на двоих увесистым чемоданчиком. Вверх поднимался сотрудник полиции. Еще один курил у подъезда в компании водителя скорой. Автомобили спецслужб перегородили узкую дорогу у дома напрочь. Было очевидно – что-то случилось. Последний раз такое столпотворение наблюдалось, когда обнаружили труп соседки Галины Степановны. А уж запах, запах тогда был – незабываемый.

Поглядывая в окно Маша неожиданно обнаружила прямо под ним даму с собачкой, которая занималась тем же, чем и она – разнюхивала. (Дама конечно, впрочем, собачка тоже.) Имени ее Маша не знала, знакома не была, но при встрече здороваться не забывала. Поэтому и решила, что этого шапочного знакомства вполне достаточно, чтобы вступить с дамой в разговор, и отворила окно.

Называя соседку дамой, Маша душой ничуть не кривила. Она и была дамой. Провинциального разлива. Слегка аляповатой, но элегантной. Немного суетливой, но пытающейся держаться с достоинством, которое люди непосвященные принимали порой за высокомерие. Над головой тургеневской бабушки клубился сиреневый туман, завитый мелким бесом. На ногах были практичные боты, предназначенные для длительных прогулок. Соседка делала вид, что гуляет с собакой. Её пудель действительно рылся носом в траве. Машино появление в окне дама восприняла с энтузиазмом.

«Ужас то какой! Просто роковое место, проклятая квартира! А я была уверена –обязательно что-нибудь случится! Так сыну и говорила, когда он собирался ту квартиру снять. Хотел поближе ко мне жить. Внучок то в этом году в детский сад пошел, а сноха сразу на работу выскочила. Да вот незадача: дите то болеет постоянно. Неделю ходит в садик, две болеет. Знамо дело, всегда так происходит. И сноха – хитрая лиса, хотела мне ребенка подсовывать. Мол, Вы, Клавдия Петровна, на пенсии, можете помочь нам маленько. Да и живете рядом. Ха! Не на ту напала. Я своих детей вырастила. А теперь пожить хочу. У меня масса интересов: скандинавская ходьба, кулинарный канал в Дзене (сама веду, ролики записываю, представляете!), Ленечку вот завела, чтобы гулять не скучно было. Вы ведь, конечно, знаете, голубушка, что каждый день нужно проходить не менее десяти тысяч шагов?» – менторским тоном, наводящим на мысль об учительским прошлом, осведомилась соседка.

«Да. Да, конечно,» – пискнула Маша, погребенная подробностями чужих жизненных перипетий. – «Извините, у меня ребенок плачет.» И ретировалась, захлопнув окно. Попытка что-нибудь разведать не удалась.

Можно позвонить Кате. Как же она не сообразила раньше? Катя была из тех людей, которые всегда все знают. Сплетни и слухи сами находят их, словно магнит потерянные иголки. Но телефон Катерины не отвечал. После трех попыток Маша оставила эту затею. Ей стало страшно. Из подъезда как раз вывезли носилки с телом, упакованным в непроницаемый черный мешок на молнии.

***

У Кати умер муж.

Новость эта огорошила Машу, как ушат холодной воды. По агентурным данным мамочек с детской площадки еще вчера он был здоров как конь, а вот сегодня утром, скоропостижно, как говорили раньше в подобных случаях о членах политбюро, скончался. Машино знакомство с Катиным супругом Степаном ограничивалось взаимными приветствиями при встрече. Был он самым обычным: среднего роста, крепкий, круглолицый, невзрачный. В общем, встретишь и сразу забудешь. Ровным счетом ничего: ни плохого, ни хорошего, она о покойном сказать не могла.

Об обстоятельствах смерти было известно следующее. Утром Катя повела мальчишек в детский сад, а вернувшись, намеревалась разбудить мужа. Разбудить, однако, не получилось. Степан, пару дней маявшийся от простуды, отчего и ушел спать на диван отдельно от супруги, просыпаться не желал. Когда Катя потрясла Степана за плечо, он послушно поворотился, его голова скатилась с подушки и повисла у самого пола. Следом за головой сползли рука и плечо. По открытому рту и закатившимся глазам Катя поняла: что-то не так. Она повела себя непродуктивно: принялась трясти супруга, кричать и плакать. И только потом вызвала скорую помощь.

Откуда стали известны такие подробности перевозбужденным соседкам Маша ума приложить не могла. Ей их пересказали доброхоты, сбиравшие, как водится в таких случаях, соседскую дань на погребение. Возможно эти слухи стоило разделить надвое, а может и вовсе не принимать во внимание.

Тем неожиданней было встретить Катю вечером того же дня. Она возвращалась из детского сада, забрав весело пихающихся мальчишек и купив по дороге продуктов. Глаза у Кати были красные, вид растерянный, а реакция заторможенной. Она поставила пакеты с покупками на лавочку и терпеливо ждала, пока мальчишки набегаются вволю.

Человек, у которого умер родственник, подчас оказывается в некой социальной изоляции. Не считая кликуш, для которых чужое горе – практически профессия, повод внести разнообразие в свою жизнь и оказаться сопричастными хоть к какому-то событию. Нормальные люди смерти боятся, теряются и стараются держаться от нее подальше. Правила хорошего тона предписывают зайти к родственникам усопшего, выразить соболезнования, может даже предложить помощь. Но какими словами можно утешить в таком горе? Какими поступками сгладить произошедшее? Любой, хоть раз выражавший соболезнования, знает – таких нет. И каждый из них испытывал мучительную беспомощность, тщетность и свою ненужность. Поэтому и чувствуют люди себя рядом со смертью так неуютно, зная, что никого сия чаша не минует.

На Машу всегда в таких случаях (не то чтобы их было много, но случалось) нападал ступор. Любые слова, которые полагалось говорить в этой ситуации, казались глупыми, плоскими, бессмысленными. Выдавив из себя, тем не менее, все, что положено, Маша взяла девушку за руку: «Катя, ты как?»

«Не знаю,» – пожала плечами та. – «Я не поняла еще. Не дошло до меня пока. Врач сказал это нормально, так бывает. Потом прорвет.»

«А-а-а. Понятно. Тебе нужна помощь с похоронами? Может с мальчишками посидеть?»

«Да нет. Они в садике. Я им сказала, что папа в командировку уехал. Как думаешь, могут они его совсем забыть, ведь маленькие совсем еще?»

Маша посмотрела на мальчишек, устроивших веселую беготню на солнечном пятачке, единственном оставшемся на сегодняшний день от наколдованной весенней оттепели.

«Не думаю Кать, совсем то не забудут. Ты не бери их на похороны, незачем им отца в гробу видеть. Пусть запомнят его живым. Когда они, кстати?»

«Не знаю,» – равнодушно бросила Катя. – «Вскрытие будет. Потом скажут, когда отдадут … тело.»

«Вскрытие? А что с ним случилось? Болел? Несчастный случай?» – осмелев, начала расспрашивать Маша, хоть и зарекалась этого не делать.

«Степка пару дней уже маялся, простыл где-то. Но так, ничего серьезного. Просто простуда. От этого ведь не умирают. Обкололи меня с утра. До сих пор голова как чумная. Давился он кашлем, вроде как хотел откашляться, а не получалось. Словно разучился вмиг как это делать. Таблетки пил. Простые, на которых «от кашля» написано. Они хоть дешевые, но хорошие. Всегда помогали. Я их и мальчишкам даю. А тут не сработали почему-то.»