Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы

Петроградская и иваново-вознесенская схемы перехода власти в руки рабочих организаций, конечно, не исчерпывают всего многообразия возможных действий сторон в тот переломный момент в других городах. Они представляют собой как бы два полюса по степени участия и влияния различных пролетарских организаций, между которыми условно можно расположить другие сценарии перехода власти в руки большевиков и их союзников. К примеру, события в Смоленске и Москве, хотя отличались затяжным характером и вооружённым противостоянием, но в целом имели немало общих черт не только с событиями в столице, но и с событиями в Иваново-Вознесенске.

Так, в Москве, несмотря на то что переход власти здесь был обеспечен Красной гвардией и солдатами гарнизона, свою роль также сыграла начатая по призыву Московского ВРК с утра 28 октября 1917 г. грандиозная стачка

. Вместе с тем и в Москве, так же как и в Иваново-Вознесенске, стачка воспринималась как мера чрезвычайная. Существенный интерес в свете обсуждаемой нами проблемы представляет обсуждение ситуации в городе, состоявшееся на заседании Московского совета профессиональных союзов 26 октября 1917 г. Один из поднимавшихся на нём вопросов, как обозначено в протоколе, был посвящён «совместной приостановке экономических забастовок». Выступавший по этому вопросу представитель металлистов М. И. Томский отметил: «[Военно]-револ[юционный] комитет призвал к забастовке. Но ведь не все должны бастовать, так как тогда пройдёт страшная заминка жизни»

. Предложение, сделанное Томским и одобренное остальными участниками заседания, наглядно иллюстрирует, чем же занимались рядовые организации рабочего контроля в период наиболее напряжённых столкновений во второй столице. Это были прежде всего вопросы, связанные с продовольственным снабжением, а также с поддержанием общественно важных производств

.

Современному читателю приводимые наблюдения могут показаться почти не различимыми на фоне глобального катаклизма, в тот момент переживаемого страной. Может возникнуть соблазн вообще отказать фабзавкомам в какой-либо значимой роли в развернувшейся в конце октября – начале ноября драме. Но такой вывод, если он вдруг у кого-то возникнет, окажется поверхностным. Состояние экономики в конечном счёте всегда является решающим фактором в развитии политической канвы событий. Тем более в условиях тяжелейшего кризиса, который переживала страна осенью 1917 г., вопросы поддержания производства становятся решающими. Рабочими, которые были втянуты в бешенный водоворот событий, могли двигать самые разные устремления от совершенно романтических до абсолютно эгоистических – в конечном итоге это нивелировалось. Главное, что важнейшим направлением деятельности фабзавкомов продолжала оставаться забота о поддержании работ на конкретных фабриках и заводах

. Даже в Москве и в Иваново-Вознесенске, где, в отличие от Петрограда, на время приходилось останавливать заводы и фабрики, как мы видели, поддержание производства всё равно оставалось в центре внимания фабрично-заводских комитетов, и соответствующие шаги по возобновлению работ принимались незамедлительно по завершению всеобщих политических стачек.

В этом смысле вовсе неслучайной и очень показательной представляется та однозначная перемена позиции фабзавкомов (и всех пролетарских организаций вообще) к государственной власти и проведению забастовок, произошедшая сразу же после победы вооружённого восстания 25-26 октября 1917 г. и прихода к власти большевиков. Как отмечали в комментариях к третьему тому документального сборника «Октябрьская революция и фабзавкомы» его составители: «На другой же день после Октябрьской победы мы сразу замечаем резкую перемену в отношении фабзавкомов как к органам власти, так и к самому производству на заводах». Составители отмечали, что если прежде органы рабочего самоуправления пребывали в резкой оппозиции к Временному правительству, то теперь, после взятия власти Советами, фабзавкомы буквально «со следующего дня переходят почти повсюду, за редкими исключениями, на позицию всякой поддержки и всякого содействия новому правительству, с одной стороны, и, с другой, прилагают максимальные усилия в деле восстановления производства на каждом отдельном заводе и фабрике для того, чтобы обеспечить как город, так и деревню и демобилизующуюся армию всем необходимым, для того, чтобы найти скорейший выход из разрухи»

.

Именно в этом духе было выдержано воззвание, подписанное уже 2 ноября 1917 г. ЦС ФЗК совместно с Петросоветом и Петроградским советом профессиональных союзов. В ней говорилось:

«Товарищи! Революция побеждает – революция победила. Вся власть перешла к нашим Советам. Первые недели – самые трудные. Надо раздавить до конца сломленную уже реакцию, надо обеспечить полное торжество нашим стремлениям. Рабочий класс должен, обязан проявить в эти дни величайшую выдержку и выносливость, чтобы облегчить новому народному правительству выполнение всех задач…

Забастовки и выступления рабочих масс в Петрограде только вредят. Мы просим вас немедленно прекратить все экономические и политические забастовки, всем встать на работу и производить её в полном порядке. Работы на заводах и во всех предприятиях нужны новому правительству Советов, потому что всякое расстройство работ создает для нас новое затруднение, которых и без того довольно.

Все к своему месту!

Лучшее средство поддержать новое правительство Советов в эти дни – исполнять своё дело»

.

По мнению А. М. Панкратовой, позиция, занятая в эти дни ПСПС по вопросу об организации новой революционной власти, в силу авторитета Петроградского центра профсоюзов, стала как бы «общепрофессиональной платформой»

. Учитывая господствовавшие настроения большинства рабочих Петрограда, Москвы, Иваново-Вознесенска и др. крупнейших промышленных центров, о чём говорилось выше, позицию ЦС ФЗК также можно считать обще-фабзавкомовской, и она была явно в пользу созданного Лениным Советского правительства.

3. Штрихи к портрету «Смутного времени»: фабзавкомы и первый кризис Советского правительства

Предшествующие параграфы этой главы вполне могли привести некоторых читателей к поспешным выводам. В частности, могло показаться, что автор полностью отрицает какую-либо политическую роль фабрично-заводских комитетов в событиях революции. Подобного рода обобщения были бы несправедливыми. Из сказанного выше следует другое – несмотря на всю весомость вклада рабочих организаций в победу большевистского выступления, концентрироваться на политической составляющей этой поддержки не следует: каждая ветвь рабочего движения выполняла свою, свойственную только ей задачу, часто лежавшую далеко вне сферы политики. Именно в этом, а вовсе не в степени охвата рабочих организованными формами протеста, и сказалась зрелость рабочего движения периода Октябрьской революции, в том числе зрелость органов производственного самоуправления.

В истории бывают такие исключительные моменты, когда несколько дорог словно бы переплетаются в одной точке, и для выбора дальнейшего вектора развития достаточно малейшего импульса, который может стать решающим

. Таким импульсом в преддверии Октября вполне обоснованно считать позицию, занятую фабзавкомами, прежде всего их региональными и центральными руководящими органами, по вопросу о передаче всей полноты власти в руки Советов. Если же брать роль рабочих организаций в этот критический момент в общем, то переоценить её невозможно. Даже меньшевики, эти догматики от марксизма, ненавидевшие большевиков и при помощи всех мыслимых и немыслимых схоластических ухищрений пытавшиеся отрицать социалистический, то есть пролетарский характер Октябрьской революции, самой жизнью были поставлены перед необходимостью делать очень показательные признания. Так, уже из эмигрантского далека в своей монографии о развитии русского революционного движения в 1917 г. П. Гарви вынужден был частично капитулировать и согласиться, что «роль рабочих организаций… в подготовке Октябрьского переворота» была «несомненной и существенной»

.

Пережив свой триумф в октябре 1917 г., рабочие организации постепенно начинают терять свою роль «вершителей судеб». Это и понятно – стабилизация государства, восстановление нарушенного равновесие между властью и обществом (в пользу последнего) означали неминуемое снижение веса гражданских институтов, которые теперь должны были возвращать государству его потерянные в условиях распада и хаоса властные прерогативы – обо всём этом подробный разговор предстоит ниже. Однако и после победы большевиков рабочие организации продолжали влиять на ситуацию в стране, на выбор путей её развития, причём в первые несколько недель после смены режима это влияние продолжало оставаться решающим. В литературе уже подробно писалось о роли рабочего класса и его классовых организаций в формировании слоя советских служащих, подавлении контрреволюционных элементов, выработке экономической политики нового государства, поднимались другие вопросы, раскрывающие роль рабочих в Октябрьской революции. Не возвращаясь к этим, уже подробно освещённым в историографии вопросам, сосредоточимся на одном принципиальном сюжете, показывающем решающее значение рабочих организаций в становлении большевистского режима с несколько непривычной стороны.

В прошлом этот аспект политической позиции рабочих организаций в октябре-ноябре 1917 г. не получил должного отражения, а главное – осмысления ни в советской, ни в эмигрантской, ни в зарубежной историографии. Речь идёт о первом кризисе Советского правительства, связанным с борьбой вокруг лозунга однородного социалистического правительства. В своё время нам уже приходилось писать об участии в нём различных объединений рабочих в самом Петрограде и других городах страны

. Здесь же коротко коснёмся лишь точки зрения на однородное социалистическое правительство, которой в момент обострения кризиса придерживались фабрично-заводские комитеты, а также на институциональные последствия вмешательства пролетарских организаций в процесс формирования постреволюционной государственности.

Но прежде, чем перейти к самим событиям, связанным с попыткой рабочих организаций добиться компромисса между социалистическими партиями по вопросу об организации революционного правительства, коротко остановимся на том историческом фоне, на котором они разворачивались. Прежде всего приходится отмечать, что тактика Ленина, стремившегося провести вооружённый захват власти до начала работы II съезда Советов, оправдалась далеко не в полном объёме. Поставить противника перед свершившимся фактом и победить не удалось: часть делегатов, не согласных играть роль статистов в написанной им пьесе, не только покинула съезд, но и организовала альтернативный центр власти. Этим центром стал Комитет спасения Родины и революции. Как известно, помимо делегатов, покинувших съезд Советов, в него вошли представители ВЦИК первого состава, Всероссийского Совета крестьянских депутатов, Городской думы, Предпарламента, Центрофлота, кооперативных и профессиональных организаций. Широкий состав участников опровергает утверждения прежней историографии об узкой социальной базе антибольшевистского фронта.

Помимо Комитета спасения, существовали и другие претенденты на роль легитимного центра власти. Так продолжал действовать Малый Совет министров в составе товарищей министров. На его базе было создано подпольное Временное правительство. По мере разрастания чиновничьего саботажа позиции его усиливались. По свидетельству руководителя Малого Совета министров А. Демьянова, большевики знали о его деятельности, «но до поры до времени смотрели на это сквозь пальцы»

. Об этом почему-то не принято писать, но подпольное Временное правительство было почти столь же реальным органом власти, как и сам Совнарком. Ему подчинялись, как писал другой участник событий С. Н. Прокопович, служащие всех министерств и Государственный банк. По его распоряжениям ходили поезда железных дорог, подвозился хлеб в столицы и на фронт, топливо на предприятия

.

Обострялась и военная обстановка. Утром 26 октября отдаёт приказ о движении на столицу бежавший в штаб Северного фронта Керенский. Хотя к вечеру в его распоряжении было всего около 500 человек из 3-го казачьего корпуса Краснова с приданными им 16 орудиями и 8 пулемётами, вскоре численность его войск выросла до 5 тыс. 28 октября под их напором пало Царское Село. После срыва 31 октября переговоров между поддержавшим петроградских большевиков Московским ВРК и ориентирующимся вправо Московским губернским Советом крестьянских депутатов возобновилось кровопролитие в Москве. В самом Петрограде на 29 октября 1917 г. готовится антибольшевистское выступление юнкеров.

Наконец, проблемы обнаружились и в самой победившей партии. Часть большевиков проявила колебания и не поддержала радикализм своего вождя. Как мотивировал эту позицию Луначарский, «в настоящий момент мы должны завладеть аппаратом». А это, согласно его точке зрения, значило «действовать по линии наименьшего сопротивления»

. Наиболее осторожных позиций придерживались Л. Каменев и поддержавший его Г. Зиновьев. В качестве идеального постреволюционного устройства им виделся тип государства, в котором бы общедемократические институты дополнялись элементами демократии революционной. Похоже, что речь шла именно об особом типе государства, а не только центральной власти. Во всяком случае, в их совместном обращении заявлялось: «Учредительное собрание плюс Советы – вот тот комбинированный тип государственных учреждений, к которому мы идём»

. Получалось, что новый государственный порядок должен был базироваться на сочетании Советов и Учредительного собрания.

Проект Каменева и Зиновьева вовсе не кажется таким капитулянтским, как его оценивал Ленин

. С одной стороны, социалистические органы – Советы – действительно подчинялись буржуазному парламенту Но с другой стороны, в революционной России, где так многое в 1917 г. решалось на местах, устройство муниципальных органов власти имело громадное значение. Таким образом, базис нового государства оставался социалистическим – его ядром оставались органы рабочего представительства. Лишь верхняя надстройка строилась бы на других принципах. Она призвана была смягчить противоречия, выработать механизм примирения противоборствующих сил. Одним словом, выполнить главную функцию всякого парламента. Вероятно, Каменев и Зиновьев надеялись, что постепенно растущее давление снизу, со стороны Советов и других социалистических организаций, рано или поздно «социализировало» бы и центральную власть. Благо, что революция находилась ещё в стадии своего подъёма и массы готовы были идти в своих требованиях как угодно далеко.

Представляется, что альтернативный каменевскому проект Троцкого также не выходил за рамки парламентаризма. Только роль парламента (пусть и революционного парламента) должен был сыграть высший советский орган – съезд. Не случайно на каком-то этапе подготовки переворота Троцкого поддержали не только такие прагматики, как И. В. Сталин, но и ЦК большевиков в целом

.

Позиция Ленина в корне отличалась от обоих изложенных подходов именно своим максималистским характером. Ленин очень хорошо усвоим уроки Февраля. Революции – не решившей главного вопроса всякой уважающей себя революции: вопроса о власти. Ленину вовсе не хотелось наступить на те же грабли, что и Временное правительство. Ему в общем-то было достаточно всё равно, насколько «левым» будет новое правительство. Главное, чтобы оно было дееспособным, а не превратилось в очередную говорильню. Именно потому, что и план Каменева, и план Троцкого реально могли привести именно к очередной говорильне, Ленина они не устраивали ни под каким видом. Будет ли новое правительство опираться только на Советы или ещё на какие-то представительные органы -для Ленина было не столь важно. Революционность его позиции заключалась в том, что он настаивал на создании работающего правительства. Только такое правительство, по его убеждению, и могло решить задачи, стоявшие перед революцией, но которые оказались не по силам буржуазии. А поскольку такая позиция не встречала особого понимания, Ленин и настаивал на взятии власти партией, а не Советами, хотя после прихода к власти готов был пойти даже на созыв Учредительного собрания. В критический момент он хотел опираться исключительно на послушную ему когорту соратников, а не на рыхлую коалицию союзников.

Насколько был прав Ленин, покажет ближайшее развитие ситуации, когда рабочие начнут требовать от нового правительства немедленных действий по наведению порядка и по защите их интересов (прежде всего экономических). Но платформа, которую в дни кризиса выдвинули рабочие организации, далеко не во всём совпадала с ленинской или какой-либо иной из существовавших в партийном руководстве. В этой связи можно говорить о ещё одном, четвёртом, варианте постреволюционного развития государственной власти. В центре этого проекта находились сильные, самостоятельные пролетарские организации, а для их самостоятельности, как представлялось рабочим, необходимо было установить паритет между различными партиями социалистов. Отсюда, как представляется, и возникло требование коалиционного социалистического правительства, в которое вошли бы все партии, представленные в Советах.

Во главе движения в этот период становится Викжель – профсоюз железнодорожников. Его образование относится ещё к апрелю 1917 г. Один из наиболее крупных и рационально организованных, профсоюз железнодорожников был во многом уникален. В его состав входили как линейные рабочие, так и служащие. Это позволяло Викжелю реально претендовать на самостоятельное управление железными дорогами. Викжель не признавал в этом вопросе никаких других интересов, кроме интересов железнодорожников. В этом смысле он, как писал Э. Карр, представлял собой как бы гигантский фабзавком, осуществляющий рабочий контроль на своём участке

. Позиция Викжеля была поддержана рабочими организациями Казани, Самары, Нижнего Новгорода, Астрахани, Пензы и некоторых других городов

. Среди них были профсоюзы печатников, служащих, водников, где ключевые позиции находились в руках умеренных социалистов

.

Вместе с тем идею создания правительства на базе блока всех левых партий активно разделяли не только профсоюзы, настроенные по отношению к большевикам оппозиционно. С поддержкой коалиции 5 ноября 1917 г. выступил, к примеру, Союз петроградских металлистов, относившийся к числу наиболее большевизированных рабочих организаций. В принятой им резолюции так и звучало: «Единственным способом закрепления победы пролетарско-крестьянской революции является создание правительства из представителей всех социалистических партий»

. За создание власти, объединяющей все советские партии, высказались московские металлисты

. Даже Петроградский совет профессиональных союзов 31 октября 1917 г. выступил за организацию однородной социалистической власти

. Эта позиция, в силу авторитета Петроградского центра профсоюзов, стала, даже по определению советских историков, как бы «общепрофессиональной платформой»

. П. Гарви писал о ней как о последней попытке профсоюзников спасти демократическую основу власти, хотя бы и в сильно урезанном виде. Ради поставленной цели Петроградский совет союзов, подчёркивал историк, не побоялся бросить на чашу весов всё своё влияние и авторитет

. Наиболее неприятной для большевиков явилась, видимо, поддержка идеи коалиционного министерства со стороны самых массовых на тот момент рабочих организаций – фабзавкомов.

К примеру, телеграмма с поддержкой в адрес Викжеля поступила от Обуховского завкома