Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы

. II конференция фабзавкомов Москвы, состоявшаяся 12-17 октября, высказалась за переход власти в руки Советов, причём в такой формулировке, которая не оставляет сомнений в том, что большинство делегатов в этом видело возможность обеспечить чисто физическое выживание рабочих

. Такие же мотивы звучали и в резолюции от 15 октября текстильщиков Москвы

. Один из наиболее примечательных в плане изучения большевизации средних и верхних этажей фабзавкомовского движения документов был принят в начале сентября 1917 г. конференцией фабзавкомов промышленных предприятий Астрахани – в него был дословно включён текст резолюции VI съезда РСДРП (б) «Об экономическом положении» в той ее части, в которой шла речь о рабочем контроле

.

Представляется, что в конкретных условиях осени 1917 г., когда происходит обострение политической борьбы, усиление большевистского влияния на руководящие органы фабзавкомовского движения приобретало решающее значение. На их поддержку большевики могли опереться в решающие часы борьбы за власть. Однако, если спуститься ниже, на уровень предприятий, ситуация окажется несколько иной. Бесспорно, симпатии к большевистской партии и надежды, связанные с лозунгом перехода всей полноты власти к Советам, были широко распространены и здесь. В частности, в своей резолюции рабочие Мастерских тяжёлой и осадной артиллерии, расположенных в Благуше-Лефортовском районе Москвы, не просто поддержали, а потребовали «от Советов, чтобы они уже теперь приступили к действию», и заявили, что поддержат Советы «всеми имеющимися» в их распоряжении силами

. А в распоряжении Мастяжарта находилось до 1000 вооружённых рабочих и около 60-ти отремонтированных орудий. Три дня спустя, 18 октября 1917 г., созвучное этому решение принимают рабочие завода Михельсона. На своём общезаводском собрании они заявили, что спасение «полуразложивгиегося государства» видят только в установлении твёрдой власти в лице Советов

. Или, уже в разгар событий, 25 октября, резолюцию с поддержкой питерских рабочих и с требованием перехода всей полноты власти в руки Советов принимают на заводском митинге 500 рабочих известной своей революционностью Рябовской мануфактуры

.

Но так было далеко не везде. В прежней историографии вопрос об окончательной победе большевиков в фабзавкомовском движении не был решен окончательно. Дискуссия, однако, велась о том (как это видно на примере работ, посвящённым фабзавкомам Московского промышленного региона и Москвы), какой из летних месяцев 1917 г. следует считать переломным в отношении окончательного перехода фабзавкомовского движения на сторону большевиков

. Но о какой окончательной победе большевиков могла идти речь, если часть органов рабочего самоуправления даже на таких крупных предприятиях, как Прохоровская мануфактура, Трубочный завод, «Айваз», переходят под их контроль только осенью?

Обобщающих работ на этот предмет так и не появилось, но если суммировать имеющиеся данные, то получится, что даже в крупнейших центрах фабзавкомовского движения в конце октября оставались, что называется, солидные «резервы» для дальнейшей большевизации

. На Украине, к примеру, около трети рабочих работало на предприятиях, где фабзавкомы не были большевизированы

, 16% рабочих крупнейших петроградских заводов также не шло за большевиками

, причём на мелких, особенно текстильных, предприятиях столицы ситуация была ещё более неприятной для большевиков

. Даже на I Всероссийской конференции фабзавкомов, несмотря на то что её подготовка и ход контролировалась большевиками, около V делегатов оказались их оппонентами

. Очевидно, новые массовые источники и методы их обработки могут дать и дадут ещё более красноречивые результаты. Особых сенсаций ждать, разумеется, не приходится: оценка большевистского влияния в рабочей среде как преобладающего вряд ли окажется поколебленной, но многие противоречия, которые вскоре после Октября проявятся в рабочем движении, зарождаются и существуют уже осенью 1917 г. Выявить их и распознать их природу – важная задача исторической науки ближайшего будущего.

Более того, уже сейчас можно предположить, в каком направлении могут идти эти уточнения. Как и в некоторых других случаях, в тот момент симптомы новых настроений проявятся, прежде всего, в психологии женщин-рабочих. О чём идёт речь? На состоявшемся 15 октября 1917 г. I Общегородском митинге работниц Москвы была принята во многом типичная для того времени резолюция с требованием перехода власти к Советам. Как сообщал в отчёте корреспондент большевистской газеты, «митинг закончился пением Интернационала»

. Но что важно, несмотря на широкие пропагандистские мероприятия, предпринятые Комиссией по агитации и пропаганде среди работниц при МК РСДРП (б), в нём приняло участие немногим более 600 человек. И это было правилом. Петроградским большевикам пришлось даже выпустить специальную листовку, в которой отмечалось, что большая часть женщин-работ-ниц на приглашение принять участие в митинге «только и знает отнекиваться: куда там митинг! Когда на уме покупка сахара, когда мыла вторую неделю не достать, когда на завтра обеда не из чего варить!»

.

Очевидно, в предстоящих исследованиях уточнению подлежат позиции и других слоёв русского пролетариата: молодёжи, кадровых рабочих, представителей разных профессий (особый интерес вызывает позиция печатников и железнодорожников). В том числе важно рассмотреть влияние этих и прочих групп пролетариата на деятельность органов рабочего представительства. Что же касается отмеченной на примере женщин-работниц тенденции к «остыванию» революционных «страстей», то она к октябрю 1917 г. успела проявиться чуть ли не повсеместно, что было подмечено уже современниками и крайне тревожило, по понятным соображениям, лидеров большевизма. Ленину пришлось даже выступить с официальным разъяснением своей позиции по этому поводу. Он уверял, что в рабочей среде приходится иметь дело не с кризисом революции, а с кризисом доверия к мирным способам её обострения

. Возможно это и так, но неужели Ленин не понимал, что, возникнув, кризисные явления могут распространиться и на все стороны психологии масс, в том числе и на их готовность к массовым вооружённым выступлениям?

Словом, говорить о единообразии в созревании условий большевистской революции на разных уровнях иерархии органов производственного самоуправления не приходится. Наиболее быстро и полно процессы большевизации охватывали верхние и средние этажи фабзавкомовского движения. На конкретных предприятиях темпы и формы большевизации могли быть самими различными, а сама большевизация низовых органов производственного самоуправления могла приобретать самые разноплановые очертания. Такая «структурная рыхлость», впрочем, не позволяет говорить о неготовности производственного самоуправления к масштабным переменам в жизни страны, но очевидно, что для деятельного руководства предстоящим взятием власти было целесообразней опираться на более мобильные органы, органы, имеющие статус не экономических, а политических объединений рабочего класса -то есть на Советы, как на практике повсеместно и происходило.

Суммируя высказанные соображения по первым двум вопросам (о вероятности переориентации большевиков с Советов на фабзавкомы как на «штабы восстания», а также о готовности к подобного рода переориентации самих фабзавкомов) приходится признать несколько важных моментов. Процессы большевизации не были мифом, хотя протекали гораздо более неоднозначно, нежели пыталась это представить советская историография, но перенос в политической борьбе акцентов с Советов на заводские и фабричные комитеты означал бы неминуемую маргинализацию большевиков, постепенное разрушение их как партии, претендующей на государственную власть в силу своей общенациональной значимости. Сами фабзавкомы также не стремились сыграть чужую для них роль. На определение их позиции в Октябрьские дни решающее значение оказывали не столько процессы большевизации, крайне неравномерные и противоречивые, сколько процессы внутреннего развития, о которых подробно говорилось в предшествующих главах. Несмотря на то что развитие фабзавкомов было далеко до завершения, но специфика их как органов, связанных преимущественно с поддержанием и налаживанием производства, успела проявиться в полной мере: к осени 1917 г. фабрично-заводские комитеты уже сложились как низовые органы производственного самоуправления трудовых коллективов.

Тем самым любой, самый тщательный и беспристрастный анализ фабричных и заводских рабочих комитетов покажет, что никакими «штабами революции» они не были и не могли быть. Об этом свидетельствует как структура фабзавкомов, так и предшествующая их деятельность на различных этапах революции. В определённом смысле, признавая важную роль рабочего представительства в целом в 1917-1918 гг., можно согласиться с мнением руководителей ЦС ФЗК Петрограда, позже писавших, что «фабзавкомы и их объединения … являлись организующими и снабжающими центрами и базами» для передовых частей наступающей революционной армии. Единственным замечанием к сформулированной столь жёстко позиции будет то, что, вопреки убеждению лидеров фабзавкомовского движения, отнюдь не фабзавкомы занимались общей мобилизацией и организацией сил на левом фланге, а сама большевистская партия. А что касается «снабжающих центров» – то с этим не поспоришь, утверждение совершенно справедливое. Только вот подобные «центры» являются отнюдь не «штабами», а «интендантскими отрядами», в лучшем случае – «тыловыми гарнизонами»

. Фабзавкомы как особые органы рабочего самоуправления в большей мере тяготели к борьбе за интересы рабочих в области экономики. Политическую же сферу они готовы были уступить другим рабочим организациям.

2. Фабзавкомы и переход власти в руки Советов

Более подробно следует остановиться на третьем из поставленных выше подвопросов. Итак, если фабзавкомы не превратились и не стремились превратиться в своеобразные штабы восстания, в чём же в таком случае проявилось их реальное участие в установлении новой революционной власти в октябре 1917 года? Кампания по принятию деклараций, наказов и постановлений с требованием передачи власти Советам, о которой было сказано чуть выше, безусловно, сыграла свою пропагандистскую и мобилизующую роль: голос низовых комитетов и особенно их руководящих центров не мог не воздействовать на общий политический климат. Но слова остаются словами. Они влияют на изменения в настроение масс, но мало эффективны против штыков и государственных канцелярий. Несколько видных деятелей рабочего вдижения, в 1917 г. возглавлявших ЦС ФЗК, среди которых П. Н. Амосов, Н. К. Дербышев, М. Н. Животов, Н. А. Скрыпник, С. Г. Уралов, В. Я. Чубарь и др., в подготовленном ими после революции сборнике документов «Октябрьская революция и фабзавкомы» в силу отмеченного обстоятельства совершенно справедливо пытались сосредоточить своё внимание на практической стороне вопроса. Ключевой мыслью содержащихся в книге комментариев является утверждение, что в октябрьские дни 1917 г. фабзавкомы вовсе не ограничивались «только политическими резолюциями и посылкой своих представителей на всевозможные политические собрания», они последовательно и активно действовали

.

Развивая свою концепцию фабзавкомов как «штабов революции», бывшие лидеры ЦС ФЗК в третьем томе подготовленного ими издания документов по истории фабзавкомовского движения доказывали, что одним из важнейших направлений деятельности рабочих комитетов в период Октябрьских событий становится организация и руководство деятельностью Красной гвардии

. Роль фабзавкомов в создании и материальной поддержке рабочей милиции – Красной гвардии бесспорна и о ней уже упоминалось в нашем исследовании. На некоторых петроградских предприятиях непосредственно накануне вооружённого восстания фабзавкомы принимали решения активизировать запись рабочих в отряды

Красной гвардии, содействовать красногвардейским отрядам материально. Так, заводским комитетом «Арсенала Петра Великого» 24 октября 1917 г. была одобрена резолюция, в которой говорилось о решимости рабочих повысить боевую готовность заводской Красной гвардии. В резолюции звучал призыв записывать «в Красную гвардию … более энергичных и не останавливающихся ни перед какой крайностью, более надёжных [рабочих], если даже и потребуется пустить в ход оружие». В другом протоколе заводского комитета за тот же день воля рабочих сформулирована не менее категорично: «Постановили: Красную гвардию поставить в боевую готовность. Организовать контрразведку. Телефоны городские разъединить, за исключением телефона заводского комитета»

.

Всемерную поддержку Красной гвардии фабзавкомы, а также их руководящие органы оказывали и после перехода власти к большевистскому Совнаркому. В сборнике «Октябрьская революция и фабзавкомы» приводится очень любопытный случай, показывающий ту решимость, с которым ЦС ФЗК поддерживал усилия большевистской власти по организации отпора вооружённой контрреволюции. В период похода на революционный Петроград карательного корпуса Краснова-Керенского у нового руководства страны возникла потребность в организации работ по созданию линий укреплений на подступах к столице. Но на военных складах не оказалось нужного инструмента, прежде всего лопат, а может быть, в суматохе из-за недостатка опыта на склады просто забыли заглянуть. Обеспечение выступающих на фронт войск инвентарём было возложено на ЦС ФЗК. Лопаты были обнаружены на лопаточном заводе Шпингеля, но владелец отказался предоставить их отрядам Красной гвардии. И тогда ЦС ФЗК, со свойственной ему решимостью, совместно с местным заводским комитетом просто реквизировали всю имевшуюся на заводе готовую продукцию – у владельца было изъято несколько тысяч лопат

.

Вместе с тем, подобно самим фабрично-заводским комитетам, Красная гвардия к октябрю 1917 г. успела проявить свою специфику, сложиться в качестве вполне самостоятельной ветви рабочего движения. Не только фабзавкомы, в некоторых случаях даже Советы, сама большевистская партия не могли контролировать и направлять отдельные красногвардейские формирования. Другое дело, что Красная гвардия развивалась по общим для всех рабочих организаций революционного времени законам, и вступавшие в неё рабочие были настроены бескомпромиссно на переход власти в руки Советов, это укрепляло сотрудничество и союзнические отношения между различными ветвями рабочего движения. Отказываясь от мифотворчества постреволюционного времени, приходится признать, что, вопреки позиции отдельных советских авторов, основная деятельность фабзавкомов в дни, когда вопрос о власти стоял особенно остро, не могла далеко выходить за рамки будничной практики органов, связанной с решением производственных задач. Именно эта сторона и является определяющей для понимания их роли в октябре 1917 г., именно она и должна находиться в центре внимания историков в первую очередь. Можно не сомневаться, что такой нетривиальный подход уже сам по себе позволит исследователю увидеть много нового и, на первый взгляд, необычного.

Так, если мы посмотрим на происходящее в столице не с точки зрения баталий в центре города, а с точки зрения продолжавшейся повседневной жизни в рабочих кварталах, то здесь в момент перехода власти к Советам, то есть во вторник 24 и в среду 25 октября, на фабриках и заводах, как правило, жизнь шла своим чередом. Образно говоря, царил почти полный «штиль», и только изредка набегавшая «рябь» выдавала бушующую совсем неподалёку «бурю». Работа на питерских заводах и фабриках не прекращалась (хотя вечером 24-го на целом ряде предприятий и состоялись организованные большевиками митинги), о чём в те дни и сообщала кадетская «Речь»

. Соответственно вели себя и рабочие комитеты. Известные на сегодняшний день материалы позволяют говорить, что каких-либо важных корректив в исполняемых ими функциях или организационной структуре в эти дни не происходило. В частности, в протоколах фабзавкомов мы сталкиваемся со всё той же хозяйственной рутиной, которая лежала в основе деятельности органов производственного самоуправления рабочих и до, и после интересующих нас событий.

К примеру, на Адмиралтейском судостроительном заводе с 21 по 26 октября были рассмотрены следующие вопросы: о результатах общего собрания мастеровых и служащих завода, о помещении для центральной расценочной комиссии, об экстренных ремонтных работах на крейсере «Аврора», об открытии рабочего клуба и приглашении священника, о поездке за тканями и обувью, о доплатах через примирительную камеру, об отпуске автомобилей по требованию комиссаров заводской милиции, о ночном дежурстве членов комитета для связи с рабочими организациями, о вопросах внутренней дисциплины.

То же самое можно видеть на Сестрорецком оружейном заводе. Здесь на заседаниях завкома с 24 по 26 октября обсуждались вопросы: о выдаче аванса; о порядке выдачи средств в ствольной мастерской; о добавочных деньгах комитета кузнечной мастерской; о конференции завкомов Адмиралтейского ведомства; о заявлении некоторых товарищей о неправильном увольнении; о нормах противопожарной безопасности; о заявлении комиссара об уплате милиции до 1 ноября; о пенсии и сокращении производства, о поступлении на завод мастеровых и рабочих. Таким образом, непосредственно с борьбой за власть, развернувшейся в те дни в городе, были связаны только два вопроса, обсуждённых завкомом судостроительного завода: вопрос о ночном дежурстве и о разрешении милиции пользоваться транспортом. Но оба эти вопроса убедительно свидетельствуют, что непосредственно в вооружённом восстании низовые органы рабочего самоуправления завода сами по себе не участвовали

.

Не менее примечателен протокол заседания комитета 1-й электрической станции ОЭО 1886 г. от 25 октября. От Военно-революционного комитета на станцию, как на объект повышенной важности, был откомандирован комиссар. После обсуждения комитет принял следующий текст обращения к рабочим: «В ночь на 25 октября Военно-революционный комитет назначил на электрическую] станцию комиссара, которому поручили поддерживать непрерывную работу станции. Так как правильным ходом станции озабочен и сам заводской комитет, то мы призываем всех товарищей рабочих и служащих всемерно содействовать непрерывной работе станции и в случае попыток нарушить правильный ход работ противодействовать этому всеми силами». На этом же заседании был обсуждён вопрос о том, возложить ли комитету задачу охраны станции на себя в целом или избрать специальное лицо. Решено было «всему комитету быть ответственным за охрану станции»

.

Перед нами типичная ситуация тех дней без идеологических напластований. Заводской комитет признаёт ВРК постольку, поскольку совпадают их цели, но не по установлению власти, а по сохранению производства. Что же касается вопроса об охране, то он тоже позволяет сделать интересные предположения: в силу стратегического значения станции, она могла быть вовлечена в вооружённую борьбу и без воли её коллектива. С целью минимизировать возможные результаты завком и принимает ряд мер, но не по организации восстания, а по организации самообороны.

С точки зрения необходимости отказа от прежних идеологических штампов, нуждаются в дополнительном анализе и широко известные, часто упоминаемые мероприятия, предпринятые 24-25 октября завкомом Патронного завода. Им на нужды ПВРК были переданы имеющиеся на заводе боеприпасы, за что в советской историографии завод был очень примечательно назван «подлинным революционным складом боеприпасов»

. Но, во-первых, эти решения перемежались с обычной хозяйственной деятельностью, во-вторых, вряд ли именно передача завкомом 34 ящиков с патронами Военно-революционному комитету решила исход вооружённого восстания, в-третьих, снабжение революционных сил продукцией завода вполне вписывается в те усилия, которые фабзавкомы предпринимали для поиска новых заказчиков и потребителей. Вряд ли члены завкома Патронного завода совсем не думали о том, что, снабжая ВРК патронами, они закрепляют свой приоритет как поставщика Красной гвардии на тот случай, если столкновения примут затяжной характер, хотя вполне можно предположить, что конкретно в тот момент, 24 октября, этот мотив не был определяющим.

Помимо петроградского, в те дни разворачивались и другие сценарии перехода власти к Советам. Своей спецификой отличались события в Центральной части страны. В ЦПР развитие органов рабочего самоуправления в плане массовости опережало столичное, хотя в плане зрелости и уступало ему. Важной особенностью региона стали широкомасштабные забастовки (вне зависимости от того, сопровождались они или нет вооружёнными столкновениями). Наиболее отчётливо специфика региона в период Октябрьского переворота проявилась в Иваново-Кинешемской промышленной области, где переход власти к Советам был логическим продолжением целой череды массовых стачек, будораживших район начиная с сентября 1917 г., и где рабочее движение развивалось на базе «не самых передовых», с точки зрения прежней историографии, групп рабочего класса. Переломной в плане борьбы за власть стала здесь октябрьская стачка текстильщиков – самой многочисленной группы промышленных рабочих края, хотя и началась, и развивалась она как преимущественно экономическая (об этом событии речь велась выше).

На течении стачки самым непосредственным образом отразились октябрьские события в Петрограде и Москве. Вечером 25 октября сообщения о них поступают в Иваново-Вознесенский Совет, проводивший в те минуты своё заседание. По решению депутатов Совета в городе немедленно был установлен вооружённый контроль над почтой и телеграфом, реквизированы средства передвижения. Попытка местного отделения Викжеля взять под сомнение происходившее в столицах поддержки не получила. Уже 26 октября на базе рабочих организаций и стачечных комитетов в Шуе был образован ревком, во главе которого стал М. В. Фрунзе. Ревком Шуи не только контролировал ситуацию в городе, но и послал помощь рабочим Москвы

. Но в самом Иваново-Кинешемском крае крупных военных столкновений не наблюдалось.

Таким образом, несмотря на то что перед нами две принципиально различные формы перехода власти в руки Советов (условно назовём одну из них «петроградской», для неё характерно массированное использование Красной гвардии\ и другая – «иваново-вознесенская» – мирная, ненасильственная, фактически легальная), мы чётко можем проследить общее в участии фабзавкомов в перевороте. Прежде всего, сами они в большинстве случаев не являлись органами вооружённого восстания. Если дело и доходило до оружия, то в основном фабзавкомами оно использовалось для локальной, оборонительной деятельности. Фабрично-заводские комитеты и в дни переворота продолжали заниматься своими производственными и бытовыми вопросами, в проведении более глобальных мероприятий, связанных с общими направлениями борьбы, в том числе непосредственного участия в вооружённых столкновениях и общем стратегическом руководстве действиями по захвату власти они участия не принимали

.