– Я устала.
– Ты все время устаешь!
– Это потому, что я болела.
– Ну и что? Я тоже болел.
– Так это когда было.
Кит остановился и задумчиво посмотрел наверх, туда, где на зеленых ветвях елей искрился тяжелый белый снег.
– Уже больше года назад, – согласился он, не отрывая глаз от неба. Потом оглянулся на Марику. Кит еще сильнее вырос, поэтому теперь ему пришлось слегка наклонить голову. – Странно, правда? Я уже два года живу у вас. Вроде столько времени уже прошло, а вроде и совсем немного.
Марика кивнула, задумчиво отковыривая ногтем кору с толстого ствола.
– Пойдем, – вздохнула она наконец.
– Ты же устала.
– Угу. Но, по-моему, мы тут быстрее замерзнем, чем отдохнем.
– Это точно.
Они побрели дальше по тропинке, медленно переставляя большие снегоступы, привязанные к валенкам. Последние две недели не переставая мело, а теперь разъяснилось и ударили морозы. Пушистые сугробы разлеглись повсюду и серебристо сверкали, как будто специально приглашая зарыться поглубже в их мягкую белизну. Всю прошлую зиму Кит не мог отказать себе в таком удовольствии – в городе он никогда не видел столько снега. Однако со временем Кит понял, что снег только на вид такой мягкий и пушистый. В действительности же тот мгновенно превращался в жесткие противные ледышки в рукавах и внутри валенок. И если после прогулки во дворе дома всегда можно было сразу вернуться, снять с себя мокрую одежду и переодеться в теплую и сухую, то во время походов к бабушке Кейзе приходилось так и идти дальше промокшим и продрогшим. Поэтому теперь Кит уже не позволял себе чуть что валиться в сугроб – и очень сердился, когда Марика запускала в него снежком.
Кит шел впереди, прокладывая дорогу, Марика утаптывала за ним рыхлый снег, превращая их следы в хорошую тропинку. Быть может, им повезет, и они успеют пройти по ней еще раз или два, пока новый снегопад не заметет все следы. Марика украдкой вздохнула.
Поначалу они ничего не услышали – снег вокруг заглушал любой звук, и только серебряная пыль, посыпавшаяся с веток далеко впереди, предупредила их, что что-то приближается к ним. А потом из-за пыли показался огромный коричневый зверь, он несся им навстречу, играя бликами и разбрасывая в сторону бледные зимние тени, Кит неловко отскочил в сторону, упал в сугроб, потянул за руку Марику, она тоже упала, и в этот момент мимо них промчался олень, с треском ломая нависшие над тропой хрупкие промороженные ветки. Снег, который взметнули его копыта, осыпался вниз, поблескивая на солнце. Дети тяжело дышали.
Кит неловко поднялся, набрав полные рукава снега, и помог выбраться Марике. У обоих на одежде теперь сияли белые снежные заплаты.
– От кого это он так бежал? – нахмурилась Марика, и посмотрела в ту сторону, откуда появился олень. Напугать такого крупного зверя могло только что-то очень серьезное – например, стая волков…
– Смотри! – Кит дернул ее за рукав.
Марика обернулась. Олень лежал в нескольких десятках шагов от них. Из бока торчала стрела.
– Это охотники, – сказал Кит, и Марика облегченно вздохнула.
Они подошли к оленю. Зверь лежал, утопая в пушистом снегу, уставившись карим глазом в чистое синие небо. У передних ног, там, где была стрела, снег стал красным и таял, оседал, пропитываясь свежей кровью. Кит разглядывал раскидистые рога, в которых запутались поломанные веточки. Марика обошла оленя со спины, присела на корточки и провела рукой по его шкуре, шершавой, цвета сосновой коры и тяжелого лесного песка.
– Красивый, – прошептала она. Кит молчал.
Послышались чьи-то голоса, и дети одновременно обернулись. Снова посыпался снег, и Кит увидел Тура и его сына, которые торопливо шли, припечатывая снег широкими дощечками лыж.
– Вон он! – радостно крикнул Тур, и охотники ускорили шаг.
– Здравствуй, Марика, привет, Кристофер! – староста помахал рукой детям. – Смотрите, какого красавца подстрелили. Три сотни фунтов, а то и больше.
Марика опустила глаза и снова провела рукой по шкуре.
– Теперь всем мясо будет, – продолжал Тур, осторожно вынимая стрелу. Кит быстро отвел глаза.
– Идем, – пробормотал он. Марика тут же поднялась на ноги.
– Домой спешите? – спросил Тур, когда дети уже начали уходить. – Правильно. Скоро и солнце сядет. Маме и бабушке низкий поклон от меня. Скажите, что я им оленины завтра занесу.
Кит ничего не ответил и продолжил идти вперед. Марика помедлила, обернулась и слабо кивнула:
– Я передам.
* * *
Через два дня Дора приготовила жаркое. Большую часть мяса, которое принес Тур, они с Лагит приготовили к засолке, а самую мякоть срезали, порубили на мелкие кусочки и потушили в горшке с овощами. Дети, вернувшиеся с прогулки, потянули носами, чувствуя запах еды.
– Сегодня у нас мясо! – весело сказала Дора. Обычно после этой фразы Кит и Марика начинали прыгать, как бешеные. Конечно, Дора с Лагит старались, чтобы дети зимой питались получше, но редко на столе бывало что-нибудь, кроме курятины. Слово «мясо» всегда означало праздник.
Марика замерла у двери. Кит выронил задубевшую рукавицу.
– Это оленина? – тихо спросила девочка.
– Ну да, – с недоумением ответила Дора. – Вы же сами видели оленя, которого Тур уложил. Теперь у нас будет мясо на остаток зимы.
Марика кивнула. Кит медленно наклонился и поднял рукавицу с пола.
Дети неловко, будто во сне, разделись, повесили промокшую одежду у очага и ушли к себе в комнату. Дора и Лагит переглянулись и начали накрывать на стол.
– Обед готов, – позвала Дора. Марика и Кит сели на лавку и уставились в плошки перед собой невидящим взглядом.
– Да что с вами, дети? – не выдержала Дора. – Вы что, не голодные?
Кит молча покачал головой.
– Значит, я зря старалась? – голос Доры набирал силу. Марика невольно сжалась. – Готовила, отбирала для вас лучшие кусочки…
– Дора, – вдруг перебила ее Лагит, до того внимательно наблюдавшая за детьми. – Оставь их в покое. Не хотят есть – и не надо.
– Но ведь все пропадет…
– Не пропадет. Поставим горшок к двери, завтра доедим. Идите к себе дети, если и впрямь ничего не хотите.
* * *
Ночью Марика проснулась от кошмара. Ей снилось, что она снова встретила в Лесу оленя. Он смотрел на нее грустно и слегка качал головой.
– Кит! – шепотом позвала Марика.
– М-м-м?