Система права и ее строение: методологические подходы и решения

Для демонстрации можно привести хотя бы следующий пример, встречающийся каждому из нас в повседневной жизни. В соответствии с п. 3 Правил оказания услуг связи по передачи данных, «…взаимоотношения оператора связи, оказывающего услуги связи по передаче данных… с абонентом и (или) пользователем, возникающие при оказании услуг связи по передаче данных на территории Российской Федерации, осуществляются на русском языке»[105 - Постановление Правительства РФ от 23.01.2006 № 32 «Об утверждении правил оказания услуг по передаче данных» // Российская газета. 03.02.2006. № 22.], [106 - Здесь и далее в данной работе правовые акты приведены в редакциях по состоянию на 05.08.2013 г.]. Тем не менее взаимоотношения субъектов по данному предмету в Интернет-пространстве осуществляются преимущественно посредством адресного набора нужного текста латинскими буквами. За основу обозначений при этом часто принимаются иностранные, а не русские версии соответствующих наименований (например, адресов сайтов). Подобная ситуация обусловлена многими факторами, в том числе, технико-исторического свойства. Но, так или иначе, до настоящего времени указанное правовое предписание не нашло в виртуальной среде сколько-нибудь заметной последовательной реализации.

С одной стороны, если бы позитивное право действительно обеспечивало общественные отношения, то не было бы случаев не раскрытия правонарушений ввиду невозможности установления виновного субъекта, не встречались бы факты неисполнения судебных решений и иные порочные эпизоды реальной правовой жизни. С другой стороны, если бы правовые предписания были бы способны регулировать общественные отношения сами по себе, то не возникало бы даже и поводов для государственно-властного разрешения юридических конфликтов, не было бы необходимости обращаться к институтам аналогии, толкования, к правилам разрешения юридических коллизий.

Позитивное право дозволяет, обязывает и предписывает определенное поведение своим субъектам. Оно способно регламентировать, и именно в этом смысле регулировать их поведение. А значит, и воплощающиеся (проявляющиеся) в этом поведении общественные отношения. Посредством подобной регламентации право воздействует на социальное общение, оказывает (стремиться оказывать) на него упорядочивающее воздействие. Поэтому, как представляется, точнее всего говорить о правовой регламентации или о правовом воздействии[107 - Регулировать – «упорядочивать, налаживать; направлять… с целью привести в порядок, в систему»; отношение – «взаимная связь разных предметов… явлений, касательство между кем-нибудь, чем-нибудь; связь между кем-нибудь, возникающая при общении, контактах»; воздействовать – «оказывать влияние, добиться (добиваться) необходимого результата». См.: Толковый словарь русского языка Д.Н. Ушакова. URL: http://mega.km.ru/. Регламент – «правила, регулирующие порядок какой-либо деятельности»; поведение – «совокупность поступков… умение вести себя в соответствии с установленными правилами». См.: Современный толковый словарь русского языка Т.Ф. Ефремовой. URL: http://www.slovopedia.com.]. Причем воздействие является следствием самой регламентации. Именно в этом значении в юридической науке и практике используют устоявшееся понятие «правовое регулирование». Примечательно, что во время первой дискуссии о системе права встречались, правда, в порядке исключения, и оптимистично-агностические подходы к решению вопроса о структуре системы права. Дуалистические идеи представлены в данном направлении у М.О. Рейхеля[108 - Рейхель М.О. / К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1940. № 9. С. 197.], выделявшего в конструкции внутреннего строения права два базовых компонента – гражданское право и государственное право.

Разграничение между этими элементами ученый проводил по двум критериям: по преобладающему принципу поведения участников правовых отношений и по соотношению субъективного права с юридической обязанностью. В качестве проявлений первого показателя предлагалось рассматривать эквивалентность или безэквивалентность основной линии поведения субъектов права. В отношении же второго фактора ученый отмечал, что для гражданского права типично превалирование именно субъективного права, в то время как для права государственного характерно превалирование уже юридической обязанности. При этом и гражданское и государственное право понимались М.О. Рейхелем в самом широком значении.

Были и такие участники дискуссии, которые совсем выводили вопрос о частном и публичном праве за рамки проблемы системы права и ее структурного строения. Данный подход был предложен М.П. Каревой. Согласно позиции ученой деление права на публичное и частное относится не к системе, не к систематике и не к систематизации, а к сути, к сущности права[109 - Суть – «самое главное, существенное в ком-либо, чем-либо; сущность, основа». См.: Современный толковый словарь русского языкаТ.Ф.Ефремовой. URL: http://slovorus.ru/index.].

Сама суть права такова, что оно всегда сочетает в себе общественные и индивидуальные (личностные) интересы. В зависимости от преобладания регламентируемого интереса правовые предписания могут быть подразделены на две составляющие – частное право и публичное право. По мнению ученой, это означает, что вопрос о дуализме выходит за рамки дискуссии о системе права, т. к. предметом последней является именно разграничение норм позитивного права, в то время как деление права на частное и публичное базируется на различении государственных (или общественных) и личностных интересов и потребностей. Именно интересы представляют собой тот глубинный критерий, который определяет сущность каждой правовой нормы. Все остальные показатели – формально-юридический, мотивационный и пр. – являются производными, вторичными. Они носят обосновывающий, но не объясняющий характер. При этом, по мнению М.П. Каревой, сами обоснования во многом предопределены стремлением представителей цивилистического направления правоведения уяснить и доказать специфику гражданского права.

Учение о дуализме права по самой своей природе направлено на отображение сущности капиталистического права. Эта политика заключается в противоречии интересов участников правовой жизни, в противопоставлении интересов личности и государства. «Эти противоречия являются основой деления права на публичное и частное, но отнюдь не системы действующего буржуазного права»[110 - Карева М.П. К вопросу о делении права на публичное и частное //Советское государство и право. 1939. № 4. С. 22.]. К выявлению внутреннего строения позитивного права дуалистическая теория не имеет ни малейшего отношения. Советское социалистическое право, по мнению М.П. Каревой, разделяет защищаемые им интересы на общие и личные. Но это не свидетельствует о дуализме его строения ввиду отсутствия содержательных противоречий между членами социалистического общества и государственной властью.

По нашему мнению, деление права на частное и публичное нацелено не столько на установление критериев классификации нормативного правового материала, сколько на определение содержательных основ правовых предписаний, оно отображает саму направленность правовой регламентации. Указание и обоснование этого составляют заслугу М.П. Каревой. Вместе с тем, при размежевании нормативного правового материала нельзя не учитывать его сущностного предназначения. В отрицании этого факта, на наш взгляд, заключается слабая сторона позиции ученой. Классификация права действительно не идентична его системе, внутреннему упорядоченному строению. Но ведь само строение базируется именно на сущности права. В противном случае оно не носило бы закономерного, статичного, связеобразующего характера, не обладало бы структурой. В этом смысле частное и публичное право являются фундаментальными, основополагающими, базовыми, т. е. структурными элементами системы права.

Итак, можно констатировать, что многие участники первой дискуссии о системе права в своих научных изысканиях обращались к вопросу о дуализме правового строения. Более того, значительное число ученых отражало в своих рассуждениях идеи о двухэлементном составе структуры системы права. При этом в качестве оснований обособления частного и публичного права предлагались какие-либо из таких показателей как: интересы участников правового общения (точнее – различия в этих интересах), принципы поведения субъектов права, цель нормативной юридической регламентации, некоторые элементы метода правового регулирования, сведения о соотношении различных компонентов содержания юридических отношений.

Выработанные в ходе дискуссии методологические обоснования позволили участникам сформулировать свои позиции по поводу отдельных отраслей как национального, так и международного права. Часто из рассуждений об отдельных отраслях права ученые выводили идеи обобщающего характера. Таким образом, исследование системы права и ее структуры осуществлялось не только дедуктивным, но и индуктивным методом.

Научная характеристика отдельных отраслей права содержится уже в выступлении, открывшем вторую сессию первой дискуссии, т. е. в докладе А.Я. Вышинского 1939 г. Так, оценивая степень разработанности темы системы права в исследованиях по гражданскому праву, А.Я. Вышинский констатировал: «Наши цивилисты до сих пор не решили основного вопроса своей науки – вопроса о предмете гражданского права»[111 - Вышинский А.Я. XVIII Съезд ВКП(б) и задачи науки социалистического права // Советское государство и право. 1939. № 3. С. 18.],[112 - Попытка определения предмета (и особенно пределов) гражданского права была отражена в вышедшем в 1938 г. учебнике по соответствующей дисциплине. Авторы издания указали, что под искомым предметом следует понимать «как имущественные правоотношения, так и некоторые неимущественные: личные и семейные» (Гражданское право: Учебник для юридических вузов. М., 1938. Ч. I. С. 12). Подобное понимание предмета гражданского права сохранило свою актуальность до настоящего времени. Правда, вместо термина «правоотношение», с учетом результатов научных дискуссий о системе права, в определениях чаще пишут более общо – общественные отношения. В свою очередь личные неимущественные отношения подразделяют на две группы – связанные и не связанные с имущественными. По поводу принадлежности последних к предмету гражданского права ведутся споры. Актуальная редакция п. 1 ст. 2 ГК РФ не содержит указания на подгруппы личных неимущественных отношений (См.: «Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая)» от30.11.1994 № 51-ФЗ//Российская газета. 08.12.1994. № № 238, 239). Вместе с тем, вопрос о содержании понятия «личные неимущественные отношения» в доктрине гражданского права является спорным (См.: Егоров Н.Д. Гражданско-правовое регулирование общественных отношений: единство и дифференциация. Л., 1988; Красавчикова Л.О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве РФ. Екатеринбург, 1994; Иванов О.В. Проблемы правовой охраны личных неимущественных благ граждан в социалистическом обществе //Актуальные проблемы социалистического государственного управления. Иркутск, Варшава, 1973; Малеина М.Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. М., 2001). Наиболее же важно то, что в учебнике 1938 г. отражена суть впоследствии устоявшегося подхода к пониманию содержания предмета правового регулирования. Это выражается в указании на то, что предмет правового регулирования составляют именно общественные отношения. Если бы под предметом правового регулирования в результате дискуссии стали понимать правовые нормы, подлежащие отраслевой дифференциации (а не отношения, на которые такие нормы призваны воздействовать), то вопрос о соотношении системы права с системой законодательства мог бы рассматриваться в несколько ином аспекте. Система права отличалась бы от системы законодательства только тем, что нормативные правовые акты являются только одной разновидностью юридических источников. Кстати сказать, в юридической науке есть мнение о таком соотношении системы права с системой законодательства. Но на сегодняшний день это лишь одна из многих позиций по данному вопросу, причем далеко не самая распространенная. Обоснование самостоятельности и обособленности гражданского права авторы учебника 1938 г. осуществляли не только по предмету правового регулирования, но и по другому, также не потерявшему своей актуальности, критерию. Правда, он был назван А.Я. Вышинским негодным. Речь идет о принципе правовой регламентации, в частности, о равноправии сторон (См.: Гражданское право: Учебник для юридических вузов. М., 1938. Ч. I. С. 10). Позднее равноправие сторон стало трактоваться и как часть метода гражданско-правового регулирования (См.: Яковлев В.Ф. Гражданско-правовой метод регулирования общественных отношений. Свердловск, 1972. С. 44; Яковлев В.Ф. Экономика. Право. Суд: проблемы теории и практики. М., 2003. С. 52, 53).].

Сам А.Я. Вышинский определил гражданское право как «…систему правил поведения… которые не регулируются в порядке административного управления»[113 - Вышинский А.Я. XVIII Съезд ВКП(б) и задачи науки социалистического права // Советское государство и право. 1939. № 3. С. 22.], т. е. остаточным способом. Такое определение недостаточно информативно.

М.А. Аржанов, в свою очередь, отметил условность и неточность наименования «гражданское право». Однако специального внимания он этому вопросу уделять не стал. Мы же позволим себе обратить внимание на то, что термин «гражданин» в конституционном и гражданском праве имеет различное значение. В конституционном праве гражданами называют определенную часть населения государства, а в праве гражданском – всех физических лиц. Словосочетание «гражданские права» также употребляется как для обозначения личных прав, так и для обозначения прав, принадлежащих именно лицам, связанным с государством устойчивой политико-правовой связью. Можно предположить, что не вполне точное, с лексических позиций, наименование, – «гражданское право», – обусловлено стремлением отграничить соответствующий компонент от иных элементов частного права; желанием подчеркнуть, что частное право не сводится лишь к гражданскому праву и включает в себя еще ряд составляющих.

Так или иначе, М.А. Аржанов полагал, что содержание гражданского права составляют те социально-имущественные отношения, которые возникают на основе личной и общественной собственности, причем преимущественно в договорном (т. е. согласительном), взаимообязывающем стороны порядке. Именно количество и значимость этих отношений предопределяют самостоятельность гражданского права.

Получается, что изменяя принципу единства критерия, М.А. Аржанов определил гражданское право, по сути, не по предмету, а по методу правовой регламентации. Последнее подтверждается указанием ученого на то, что гражданское право регламентирует не любые, а вытекающие из «договоров и обязательств»[114 - Аржанов М.А. О принципах построения системы советского социалистического права // Советское государство и право. 1939. № 3. С. 32.] (видимо, внедоговорных), общественные отношения. Эти отношения составляют предмет отдельной отрасли права в силу их распространенности и востребованности. При таком толковании социальные отношения фактически не отделяются ни от способа их упорядочения, ни от порядка взаимодействия участвующих в них субъектов.

Обращает на себя внимание и то, что М.А. Аржанов не разграничивал предмет и объект правового воздействия. В частности, он подчеркивал, что административное право должно быть определено «… не по методу регулирования правоотношений… а по объекту, именно по… правоотношениям… Уголовное право точно так же должно быть определено не по методу… а по предмету – преступлениям и борьбе с ними, как с определенными общественными отношениями»[115 - Аржанов М.А. О принципах построения системы советского социалистического права // Советское государство и право. 1939. № 3. С. 31.]. Кстати, в приведенной цитате М.А. Аржанов указал в качестве предмета правовой регламентации уже не норму права, а юридические отношения. Но общий контекст анализируемой работы все-таки дает основание предположить, что ученый имел в виду те отношения, которые поддаются правовому воздействию, т. е. в целом нет оснований предполагать, что он действительно считал возможным, (как это следует из процитированного высказывания об уголовном праве), определять отрасли права в зависимости от того, посвящены ли они аномальному, с юридических позиций, поведению, или же нет. Сам М.А. Аржанов возражал против «обвинений» в том, что при определении предмета гражданского права он прибег к методическому критерию. Ученый считал, что последовательно соблюдал единственно верный, т. е. материальный показатель, т. к. указал именно на часть (группу) общественных отношений.

Эта аргументация неубедительна. Ссылка на некую неопределенную часть общественных отношений не означает последовательного проведения в жизнь того или иного основания систематизации. Не свидетельствует такая ссылка и о невозможности обращения сразу к нескольким критериям систематизации. Кроме того, пояснение М.А. Аржанова не дает четкого представления о выделенной им области общественных отношений и ее свойствах.

М.А. Аржанов писал: «Мы говорим об известной части имущественных отношений, качественно характеризуя их как отношения известного порядка, известного типа, как складывающиеся известным способом. Оттого, что группировка общественных отношений производится нами путем указания на их свойства, они не перестают быть общественными отношениями; они, стало быть, не перестают быть предметом правового регулирования отдельной группы норм, отдельной отрасли права»[116 - Аржанов М.А. Предмет и метод правового регулирования в связи с вопросом о системе советского права // Советское государство и право. 1940. № № 8, 9. С. 20.].

Данное утверждение вызывает ряд возражений. Во-первых, неясно кому и каким образом стал известен порядок и тип тех отношений, на которые указал М.А. Аржанов. Во-вторых, по словам ученого, он вел речь об отношениях, складывающихся неким определенным способом. При этом под методом правовой регламентации понимается как раз таки совокупность приемов и способов юридического воздействия на общественные отношения[117 - «Под методом правового регулирования понимаются способы и приемы правового воздействия на общественные отношения…». Назаренко Г.В. Теория государства и права: Учебный курс. М., 2006. С. 30. Метод – «совокупность приемов и операций теоретического или практического освоения действительности, а также человеческой деятельности, организованной определенным образом.Метод в науке – это также и заданный сопряженной гипотезой путь ученого к постижению предмета изучения». См.: ГоицановА.А.,АбушенкоВ.Л. Новейший философский словарь. 3-е изд., испр. URL: http://slovari.yandex.ru.]. Получается, что М.А. Аржанов все-таки прибегал к методическому критерию. По-видимому, основная причина этого объективна и заключается в недостаточности любых монистических оснований при подразделении разноаспектных поведенческих правил (особенно с учетом взаимосвязанности содержания и формы права, разделение которых возможно лишь умозрительно, в познавательно-исследовательских целях).

Надо сказать, что если обозначение свойств отношений действительно не влечет за собой изменения их природы, то заявление о том, что эти отношения должны составлять предмет отрасли права, остается совершенно неясным. Оно не находит какого-либо обоснования ни в работе М.А. Аржанова, ни в каких-либо других известных источниках.

Далее М.А. Аржанов отмечал, что любое правовое формирование (субстанцию) можно трактовать в качестве метода, т. к. оно всегда предназначено для воздействия на социальные отношения. «Внутри отдельных отраслей права нетрудно выделить юридические институты, которые также можно рассматривать как метод решения тех или иных задач… Метод и предмет регулирования – это разные стороны явления, которые не могут друг другу противопоставляться, или друг друга заменить, ибо они находятся в различных плоскостях нашего рассмотрения… Необходимо, наконец, иметь в виду, что всякая отрасль права может, вообще говоря, рассматриваться как метод, как способ осуществления тех или иных общественных задач, поскольку точно таким же образом может рассматриваться и право в целом. Но во всех этих случаях мы говорим о «методе» имея в виду конкретное содержание тех или иных норм права, т. е., опять-таки, в конечном счете, регулирование конкретных общественных отношений»[118 - Аржанов М.А. Предмет и метод правового регулирования в связи с вопросом о системе советского права // Советское государство и право. 1940. № № 8,9. С. 25.].

С данной трактовкой можно согласиться. Но только с общесоциальных или мировоззренческих позиций. М.А. Аржанов говорил о методе, выходя за рамки собственно юридической сферы, в контексте всей социальной жизни. Он наделял данное понятие не специальным, а мировоззренческим, или, во всяком случае, общенаучным содержанием. Такое понимание метода можно применять к познанию всех социальных явлений. Например, ничто не мешает нам в таком контексте утверждать, что политическая система является методом познания публично-управленческих отношений. Это не означает, однако, что общесоциальная значимость методологии свидетельствует об отсутствии специфики в способах и приемах политической борьбы, прогнозирования, агитации (и т. п.). Жизнь тоже можно понимать как метод воплощения, в зависимости от философии интерпретатора, воли Божьей, бытия материи или сознания (и пр.). Но в отношении специально-научного познания такое восприятие непригодно. Представители формального критерия рассматривали приемы и способы правового регулирования только по отношению к составляющим системы права и исключительно в качестве основания их определения.

Чтобы выявить систему правового воздействия на общественные отношения, необходимо рассмотреть различные ее аспекты, в число которых входит и метод правового регулирования. Ограничиваться лишь одним, пусть даже очень важным аспектом, а тем более обособлять друг от друга различные аспекты единого целого, сопоставлять критерии, прибегая в отношении каждого из них к разному уровню обобщения в рамках одного и того же объекта исследования, – не верно.

Некорректность обращения к методу правовой регламентации в общесоциальном аспекте отмечал и сам М.А. Аржанов. «Под методом следует понимать либо особенность норм…, либо особенность способа правовой защиты данной нормы… Такое понимание метода правового регулирования можно считать более точным и правильным»[119 - Аржанов М.А. Предмет и метод правового регулирования в связи с вопросом о системе советского права // Советское государство и право. 1940. № № 8, 9. С. 24.]. Таким образом, согласно позиции ученого, метод правового регулирования, может рассматриваться в двух аспектах – в качестве особенности самих норм права, и в качестве способа юридической защиты субъектов правоотношения. Такая интерпретация вызывает ряд возражений.

Во-первых, особенности норм права сами по себе не составляют приемов и способов правового воздействия на общественные отношения. В интересующем нас контексте точнее говорить о том, что юридические предписания направлены на реализацию права. При этом имеются ввиду не особенности непосредственного текстового выражения или смыслового содержания правовых норм (не качество их юридико-технического исполнения и не социальная адекватность и востребованность), а выраженная в них нормотворцем установка на их восприятие и претворение в жизнь.

Во-вторых, способ юридической защиты является всего лишь составной частью метода правового регулирования. Способ юридической защиты не охватывает метода правового регулирования как целого, не тождественен ему. Например, способ юридической защиты никак не характеризует возможность сторон определять предмет, срок действия, иные условия соглашения.

Интересны воззрения на систему гражданского права М.М. Агаркова. Ученый был сторонником материального критерия формирования отрасли права. При этом он предложил разделять гражданско-правовые нормы на две группы: гражданское право гражданина и гражданское право государственных и общественных органов. По сути, речь здесь идет о праве физических и юридических лиц.

Обращение к классификации субъектов права при рассмотрении вопроса о системе права представляется обоснованным. Нельзя рассуждать о составе, строении, подразделении и иных свойствах явления и феномена воздействующего на общественные отношения, без учета самих участвующих в этих отношениях лиц. Крометого, субъекты права выступают и в качестве создателей нормативных правовых предписаний, и в качестве их адресатов.

Также надо отметить, что материалистическая природа лица лежит в основе традиционно используемой в российской юриспруденции классификации субъектов права на индивидуальных (физические лица) и коллективных (юридические лица и приравненные к ним субъекты). Такая классификация представляется неточной. Достаточно сказать, что юридическое лицо может состоять и из одного участника – физического лица. В качестве организации юридическое лицо подпадет под группу коллективных субъектов, хотя объединения (коллектива, группы), – по числу учредителей, – вданном случае нет.

Наиболее корректной нам представляется генезисное подразделение субъектов права на первичных и вторичных. Оно характерно для международного права. При этом к первичным здесь относятся суверенные субъекты (государство и государствоподобные образования, в том числе народы и нации, борющиеся за свою независимость), а к вторичным – производные субъекты (т. е. субъекты, созданные суверенными участниками). Подвидовое многообразие производных субъектов дискуссионно. В качестве бесспорного примера можно указать на международные организации.

Прибегая к наиболее общему уровню правового обобщения, можно заметить, что, за исключением самого физического лица, все иные субъекты права являются плодом его творения, результатом его деятельности. Это относится и к государству, и к общественным объединениям, и к юридическим лицам. Существование этих формирований априори невозможно без бытия представителя человеческого рода. Получается, что все иные субъекты права являются производными по отношению к такому участнику юридической жизни, как физическое лицо. Человек же, как представитель рода, является первичным (своего рода безусловным, суверенным) субъектом права. Отсюда и вытекает предлагаемое деление субъектов права на первичных (суверенных, основных) и вторичных (производных). Оно зависит от природы участников правовой жизни и степени (уровня обязательности) их исконной принадлежности и к сфере действия права.

Мнение М.М. Агаркова о разграничении отношений собственности по составу субъектов правовых отношений подверглось в советской литературе некоторой критике. Реагируя на эту критику, ученый метко заметил, что она основана на механическом подходе к рассмотрению вопроса. «Если, например, учебник анатомии в одной главе говорит о костях, а в другой – о мышцах, значит ли это, что анатомия „отрывает" мышцы от костей? Включение трудового права в гражданское не означает… ни сужения, ни обеднения трудового права. Трудовые отношения основаны на социалистической собственности. Это определяет связь и место трудового права в системе гражданского права» [120 - Агарков М.М. / К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1940. № 9. С. 203.].

То, является ли правовая общность (правовое формирование) отраслью права не свидетельствует ни за, ни против ее значимости и (или) востребованности, не говорит ни о необходимости ее специального изучения и исследования, ни об отсутствии таковой. Точно так же, например, непризнание главы диссертации целостным, завершенным исследованием не означает ее хорошего, ни ненадлежащего качества, ни свидетельствует ни об ее нужности, ни о ее ненужности. Заметим, что стремление к постоянному выделению новых отраслей права набирает все большие обороты. Иногда это приводит к излишнему обособлению правовых массивов, к усложнению поисков и искусственности обособляющих факторов, к чрезмерной узости специализации юристов (затрудняющей процесс их адаптации к изменчивой нормативной юридической среде).

В.С. Тадевосян выражал в ходе дискуссии позицию о том, что основания для разделения гражданского, колхозного и трудового права отсутствуют. Обосновывая свои воззрения, ученый ссылался на временной критерий. «Отношения собственности, в которые люди вступают друг с другом в процессе производства, распределения и обмена, всегда были предметом регулирования гражданского права»[121 - Тадевосян В.С. / К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1938. № 4. С. 202.].

По нашему мнению, исторический тип правовой области, не следует считать единственным и (или) решающим аргументом в решении специально-юридических вопросов. Вместе с тем, он все же должен учитываться при их рассмотрении. Дело в том, что исторический тип правовой области свидетельствует о временной проверке решения вопроса и отображает такой относительно консервативный компонент правовой системы как правовой менталитет.

Семейное право В.С. Тадевосян отделял от права гражданского. Он считал, что если предметом первого являются деторождение, охрана родительства и воспитание детей, то ядром предмета второго выступают отношения собственности. В настоящее время недостатки позиции В.С. Тадевосяна проявляются особенно ярко. Это обусловлено расширением гражданско-правовой регламентации личных неимущественных отношений, находящей свое подтверждение на законодательном уровне. Достаточно вспомнить, например, о предметном действии четвертой части Гражданского кодекса Российской Федерации[122 - «Гражданский кодекс Российской Федерации (часть четвертая)» от 18.12.2006 № 230-ФЗ // Российская газета. 22.12.2006. № 289.].

И.П. Трайнин, участвуя в дискуссии, акцентировал внимание не на системе права в целом, а лишь на такой его отрасли как государственное (конституционное) право. Под системой права ученый понимал сущее, а не должное. Он указывал, что система государственного права «…зависит от действительности, а не от априорных юридических правил»[123 - Трайнин И.П. О содержании и системе государственного права // Советское государство и право. 1939. № 3. С. 36.]. Поэтому вопрос о системе отрасли государственного права решался И.П. Трайниным весьма просто. Ученый считал, что эта система задана Конституцией СССР и иными нормативными правовыми актами, содержащими нормы государственного права. Таким образом, предмет отрасли права ставился ученым в полную зависимость от содержания позитивного правового материала.

Подобный подход фактически сводит на нет все обоснования практической потребности в выявлении системы права и ее структурных элементов. Если система отрасли права определяется законодательством, то в чем заключается необходимость ее построения? Речь может идти только о формировании системы отрасли законодательства, а также о системе изучения и исследования нормативной правовой материи (т. е. о системе юридических наук и учебных дисциплин).

По итогам своей работы И.П. Трайнин предложил понимать под предметом конституционного права законодательно определенный круг социальных отношений. Ответа на вопрос о том, будет ли меняться предмет этой отрасли права вместе со сменой содержания конституционных актов, ученый не дал. Но общий ход его рассуждений позволяет предположить, что он бы ответил на данный вопрос положительно.

Среди сторонников предмета правового регулирования и метода правового регулирования как критериев дифференциации позитивного правового материала, хотелось бы особенно выделить С.Н. Братуся, взгляды которого представляются весьма интересными и конструктивными. По словам ученого: «Засилье антинаучной “школки" хозяйственного права в цивилистической литературе до разоблачения вредительства на теоретическом правовом фронте сильно затормозило научную разработку советского гражданского права. Но и после разгрома “концепции" хозяйственного права у некоторых теоретиков-цивилистов наблюдалась тенденция уйти от разработки “проклятых" вопросов, к которым в первую очередь относится вопрос о предмете и системе советского гражданского права»[124 - Братусь С.Н. О предмете советского гражданского права// Советское государство и право. 1940. № 1. С. 39.]. Согласно С.Н. Братусю, «…с гражданским правоотношением связана автономия – свобода самоопределения личности… Недаром большинство норм нашего гражданского кодекса является нормами диспозитивными»[125 - Братусь С.Н. О предмете советского гражданского права// Советское государство и право. 1940. № 1. С. 45.]. Только гражданское право характеризуется субъектно-индивидуальной свободой выбора цели и способа правомерной реализации юридических возможностей.

В данном контексте надо отметить, что различие в степени автономии воли субъектов является сопоставительным критерием, способным играть в интересующем нас контексте лишь вспомогательную роль. Для того чтобы характеризовать степень явления, его нужно сравнить с иным аналогичным (или просто похожим) явлением. Таким образом, чтобы определить степень автономии участников гражданско-правовых отношений, нужно вывести «среднюю арифметическую» для «самоуправленческого» уровня, например, конституционных, административных или уголовных правоотношений. Эта степень также нуждается в сравнении с той, которая характерна для каких-либо иных отношений, регламентируемых правом. Круг таких сравнений может быть чрезмерно большим.

Сравнительный характер названых выше признаков отмечал и сам С.Н. Братусь. Автономия воли, свобода и равенство волеизъявления присущи всем общественным отношениям, подпадающим под сферу действия права. Но уровень их восприятия различными отраслями права существенно отличается между собой. Поэтому именно сравнение позволяет выявить базовые характеристики гражданских правоотношений. В подтверждение этого факта ученый указывал на природу алиментных обязательств. «В самом деле, обязанность уплаты алиментов на содержание ребенка не зависит от желания алиментно-обязанного лица… Обязанность алиментировать своего ребенка есть необходимый и закономерный результат брачных отношений супругов или случайной связи отца и матери ребенка. Государство же, как известно, никого не обязывает ко вступлению в брак. Брачные отношения возникают в силу свободного соглашения заинтересованных лиц. Вместе с тем, государство, при наличии родителей, не берет на себя обязанности алиментировать детей»[126 - Братусь С.Н. О предмете советского гражданского права// Советское государство и право. 1940. № 1. С. 45.].

Нельзя не согласиться с тем, что для гражданских правоотношений характерен тот режим, при котором ответственность за поведение лиц и его последствия всецело ложится лишь на самих субъектов (не находясь при этом в сфере (наиболее) общественно опасных или посягающих на существующий порядок публичного управления). Однако существует в гражданском праве и концепция, в соответствии с которой субъект права может претерпевать неблагоприятные юридические последствия и без наличия вины[127 - См., напр.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая. М., 1999. С. 751.]. В качестве примера зачастую указывают на ответственность владельца источника повышенной опасности.

Как представляется, концепция безвиновной ответственности противоречит положению о том, что поскольку лицо действовало (бездействовало) в собственном (представляемом) интересе, то оно же должно отвечать за выражение своей воли, за свое поведение. Коли правосубъектное лицо приобрело, например, автомобиль, то предполагается, что оно осознает последствия такого акта. В том числе и то, что приняло на себя особое, образно выражаясь, повышенное обязательство – ограждать иных субъектов права от вреда, который может быть причинен источником повышенной опасности. Именно поэтому по общему правилу при наличии вреда лицо обязано отвечать за него.

На этой основе позволим себе утверждать, что теория безвиновной ответственности является условным упрощением. Без вины юридическая ответственность в собственном смысле слова все же не наступает. Просто в ряде случаев мы сталкиваемся с особой формой вины, не подпадающей непосредственно ни под умысел, ни под неосторожность. Представляется, что в данном контексте следует говорить о некой презюмируемой вине[128 - Подробнее см.: Азми Д.М. Концепция безвиновной ответственности: содержание, трактовки, оценка // Законодательство и экономика. 2011. № 7. С. 34–44.].

По верному утверждению С.Н. Братуся, сущность гражданского права предопределяет не только его содержание (выраженное преимущественно в диспозитивных правовых нормах), но и совокупность способов и приемов воздействия на соответствующие отношения, т. е. особый метод их правовой регламентации. «Сущность и характерные черты гражданского правоотношения предопределяют и основную форму защиты гражданских прав, – это метод их исковой защиты… Тот факт, что метод исковой защиты не является единственным методом охраны гражданских прав и что гражданские права в некоторых случаях могут охраняться и в административном порядке, не ломает нашего основного вывода о связи гражданского иска с гражданским правоотношением. Было бы напрасной задачей отыскивать в сфере права, как впрочем, и в других явлениях общественной жизни, абсолютные логические принципы, которые позволили бы с математической точностью разложить и классифицировать материал по соответствующим группам. Как известно, то или иное исключение из данного правила не отменяет все же правила»[129 - Братусь С.Н. О предмете советского гражданского права// Советское государство и право. 1940. № 1. С. 47.].

Добавим, что гражданские правоотношения связаны не только с инициированным заинтересованной стороной исковым порядком защиты субъективных прав, но и со значительной ролью договорных, внесудебных способов разрешения споров. Эти способы, базирующиеся на автономии воли и равенстве субъектов, более быстры и экономичны, и, по нашему мнению, наиболее соответствуют существу самих отношений – реализации частных интересов.

Верно и то, что в гуманитарной сфере нельзя проводить абсолютных классификаций, отграничений. Впрочем, во всех областях познания принято отмечать условный характер любого деления, разграничения, размежевания. По словам В.Д. Ермака: «В адекватном переводе… классификация… – “группирование"… Классификация как процедура является частным случаем логической операции деления объема понятий, которая заключается в делении родового понятия некоторой совокупности предметов… на виды, классы или типы… на основе их общих признаков с образованием определенной системы классов данной совокупности предметов, фиксирующей закономерные связи между ними и определяющей постоянное местоположение классов… в системе (классификация как система). Общие признаки, в соответствии с которыми производится деление, называются основанием деления. В теории классификации одной из важных характеристик признаков является ясность… Если смысл признака определен отчётливо и однозначно, признак называют содержательно ясным или просто ясным; если обозначаемое признаком четко очерчено, говорят, что признак точен»[130 - Ермак В.Д. Классификация?.. Типология… Идентификация!.. URL: http:// ru.laser.ru/socion.].

Еще один яркий представитель первой дискуссии – С.Ф. Кечекьян, считал необходимым выделять трудовое право в качестве отрасли права, т. е. обособлял его и от гражданского, и от административного права. Самостоятельность трудового права ученый обосновывал его актуальностью, а также наличием профильного (отраслевого) нормативного правового акта. «Особое значение в этом направлении имеет Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1940 г. “О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений". Все это делает необходимым уделить трудовому праву особое место вне гражданского права»[131 - Кечекьян С.Ф. / К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1940. № 9. С. 200.]. В свою очередь семейное право ученый отраслью права не считал. По словам С.Ф. Кечекьяна семейное право является составной частью гражданского права.

Представляется, что наличие структурного элемента в системе права не может объясняться существованием отдельного нормативного правового акта. Построение системы права, как неоднократно провозглашалось в ходе дискуссии, ориентировано на выполнение в отношении нормотворчества направляющей и преобразующей функции. Именно поэтому теория системы права должна носить применительно к юридической документации первичный характер, а не предопределяться ею.