Василий I. Воля и власть

Карта С. Н. Темушева

О богатстве этих мест говорят несколько цифр. Лаврентьевская летопись под 1133 г. помещает известие, что во время одной из княжеских распрей новгородцы вынуждены были откупиться от великого князя Ярополка Владимировича (сына Владимира Мономаха) печорской данью[43 - ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 1997. С. 132.]. Спустя два с половиной столетия Дмитрий Донской в 1386 г. в наказание за нападения новгородских ушкуйников на волжские города возложил на Новгород дань в 8 тысяч рублей, из которых 5 тысяч было собрано с Заволочья, «занеже заволочане быле же на Волге»[44 - ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. С. 380, 381.]. Разумеется, это был экстраординарный сбор. Для сравнения отметим, что на рубеже XIV–XV вв. со всего Московского княжества собиралась дань от 5 до 7 тысяч рублей[45 - ДДГ. № 13, 16, 17.].

Именно на Двинскую землю положил свой взор московский князь, пообещавший двинянам полное самоуправление и даже выдавший им в 1397 г. уставную грамоту[46 - Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. № 88. С. 144–146.]. Но новгородцы не захотели расставаться с огромными богатствами Двинской земли. В следующем, 1398 г. они послали на Двину сильное по тем временам трехтысячное войско, одолевшее москвичей, засевших в крепости Орлец. Были разорены Белоозеро с двумя белозерскими городками – «старым» (исчезнувший ныне Карголом к востоку от современного Белозерска) и «новым» (Каргополь), Кубена, Вологда, Устюг и Галич. «А у гостей великого князя взяша окупа триста рублевъ… А у двинянъ у своихъ за ихъ преступление и за ихъ вину и измену взяша 3 тысящи рублевъ и 3 тысящи коней». В итоге великий князь, по-видимому, не готовый к такому отпору со стороны новгородцев, был вынужден подписать с ними «миръ по старине»[47 - ПСРЛ. Т. XI. С. 169–171.].

Но основные дипломатические и военные действия Василия I определялись в треугольнике взаимоотношений: Литва, Орда и Москва. Интересы каждого из этих государств далеко не совпадали, что исключало возможность создания каких-либо прочных и длительных союзов между ними.

Великий князь литовский Витовт

Вскоре после свадьбы на Софье у Василия I начался недолгий период дружбы с Витовтом. Женитьба московского князя позволила на какое-то время прекратить соперничество между Литвой и Москвой и даже заключить союз между странами. Но Витовт, придя в 1392 г. к власти в Литве, начал проводить активную внешнюю политику, вынашивая планы создания Русско-Литовского государства. Это, естественно, должно было привести к конфликту и с Москвой, и с Ордой.

Орда в 90-е годы XIV в. переживала тяжелые времена. Тохтамыш утвердился на золотоордынском престоле при помощи среднеазиатского завоевателя Тимура (Тамерлана). Однако начиная со второй половины 80-х годов XIV в. между ними начинает разгораться военный конфликт. В 1391 г. войска Тимура вторглись в пределы Поволжья и нанесли чувствительное поражение ордынскому хану близ Самарской луки. Однако Тохтамыш сумел оправиться от этого поражения и к 1393 г. восстановил свою власть почти над всей территорией Орды. Второй поход Тимура весной 1395 г. завершился полным разгромом Тохтамыша на реке Терек. В результате на территории Орды образовались несколько политических объединений, враждовавших друг с другом. Тохтамыш укрылся в Крыму, рассчитывая при поддержке Витовта вновь обрести власть. В ордынской столице Сарае, изгнав ставленника Тимура, сел Тимур-Кутлуг, поддержанный ордой Едигея. В этих условиях Василий I перестал выплачивать дань Орде, надеясь, что смуты в ее столице Сарае позволят довести до логического конца дело, начатое его отцом.

Но бороться с Ордой в одиночку не было никакой возможности, и Василию I приходилось искать союзников. Неудивительно, что основной целью московской дипломатии становится союз с Витовтом, на дочери которого был женат московский князь.

Тимур побеждает Тохтамыша.

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Однако Витовт смотрел на этот союз иначе. Литовский властитель решил воспользоваться ситуацией в Орде для своей экспансии на восток. Послав в Москву сообщение, что литовцы идут на помощь своим союзникам в связи с вторжением Тимура, Витовт захватил Смоленск, воспользовавшись спорами между смоленскими князьями – Глебом и Юрием Святославичами – по поводу того, кто должен в нем княжить. Туда был назначен литовский наместник[48 - ПСРЛ. Т. XXV. С. 225.]. Подобные действия Витовта самым непосредственным образом затрагивали интересы русских князей, и в первую очередь князя Олега Рязанского, зятя изгнанного из Смоленска князя Юрия Святославича. Он попытался оказать сопротивление Витовту, но тот в ответ зимой 1395–96 гг. «повоеваша землю Рязаньскую»[49 - Там же. С. 226.].

Несмотря на захват Смоленска, Василий I не желал обострять московско-литовские отношения. Более того, весной 1396 г., на Пасху, он вместе с митрополитом Киприаном совершает дружеский визит в Смоленск: «Тое же весны за две недели до велика дни князь великыи Василеи Дмитреевичь еде с Москвы въ Смоленескъ видетися со тестемъ своим Витовтомъ и, бывъ у него, възратися на Москву». Более того, в ответ на действия Олега Рязанского, предпринявшего летом 1396 г. поход на пограничный литовский город Любутск, Василий I заставил Олега отойти от Любутска, а войску Витовта предоставил свободный проход через московские владения к Рязани: «На ту же осень о Покрове князь великыи Витовтъ иде ратью на Рязань и прогна князя Олга, а землю Рязаньскую всю плени, а люди исъсече и в полонъ поведе. Тогда былъ Витовтъ на Коломне, князь же великы видеся ту с ним и многу честь и дары вдасть ему»[50 - Там же. С. 226–227.].

Что же обсуждали в Смоленске и Коломне Василий I и Витовт? Источники на этот счет молчат, но, думается, мы не ошибемся, если выдвинем предположение, что одной из тем переговоров стали проблемы в личной жизни московского князя.

Несмотря на то что свадьба Василия Дмитриевича с Софьей состоялась в самом начале 1391 г., она долгое время не могла забеременеть. Сейчас наличие или отсутствие детей в той или иной семье считается вопросом сугубо личным. Но в случае с Василием он приобретал статус общественно значимого. Дело в том, что завещание отца Василия I Дмитрия Донского предусматривало в случае бездетной смерти Василия (на момент ее составления тот еще не был женат и не имел детей) возможность перехода княжеского стола к следующему по старшинству из его братьев: «А по грехом, отъимет богъ сына моего, князя Василья, а хто будет подъ тем сынъ мои, ино тому сыну моему княжъ Васильевъ оудел, а того оуделомъ поделит их моя княгини»[51 - ДДГ. № 12. С. 35.]. Им являлся второй сын Дмитрия Донского – звенигородский князь Юрий.

Чтобы хоть как-то обезопасить себя с этой стороны, Василий I просто запретил своим братьям жениться. Только 30 марта 1395 г. в великокняжеской семье появился первенец, названный Георгием (или Юрием, как его именуют некоторые летописцы)[52 - ПСРЛ. Т. XXV. С. 222.]. Но даже появление у московского князя наследника мало что меняло, и Московское княжество по-прежнему, в соответствии с завещанием Дмитрия Донского, могло перейти к брату Василия I Юрию Дмитриевичу. Необходимо было, чтобы юный княжич прошел «постриги».

«Постригами» именовался обряд первой стрижки волос княжеских детей. Обыкновенно он совершался в возрасте 3 лет и происходил в церкви с чтением особой молитвы, для чего ребенка приводил туда его крестный отец. После пострига дети переходили из женских рук в мужские. Как знак этого, мальчика сажали на коня в присутствии епископа, бояр и народа[53 - См.: Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. II–III. М., 1991. С. 430.].

Рождение у Василия I сына Юрия.

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Исследователи, говоря о княжеских «постригах», указывали на чрезвычайную древность этого обряда, возводя его к языческим инициациям или средневековым рыцарским посвящениям. При этом непонятным оставался вопрос: почему Церковь Древней Руси освящала своим авторитетом такой языческий обычай, как «постриги»? Ответ на него, как правило, искали в ситуации «двоеверия», обычной для этого периода истории русского общества. С этим предположением можно было бы согласиться, но оказывается, что высшие церковные иерархи не только мирились с этим обычаем, присутствуя при его проведении, но и активно участвовали в нем.

Поэтому надо искать смысл «постригов» не во внешней обрядности, а в их более глубоком значении. Вплоть до конца XIX в. в России существовал обычай, когда при вступлении на престол нового государя все подданные обязаны были принести ему присягу. Эта традиция восходила к временам Древней Руси, когда боярин при переходе к новому князю обязан был принести ему присягу. Формуляр крестоцеловальных записей, составлявшихся при клятве бояр к новому сюзерену, сохранился в одном из сборников митрополичьего архива. Из него видно, что боярин приносил присягу не только князю, но и его детям, причем не только от себя лично, но и от имени своих детей: «А мне, имярек, и детей своих болших к своему государю, к великому князю имярек, привести, и к его детем»[54 - Русский феодальный архив XIV – первой трети XVI в. Ч. 1. М., 1986. № 46. С. 175.].

При этом приносить присягу наследнику князя можно было только после того, как тот пройдет обряд «постригов». История Древней Руси – история сурового времени, когда человеческая жизнь, даже княжеская, могла оборваться внезапно. Если учесть, что тогдашние взаимоотношения строились исключительно на личных связях, неожиданная гибель князя могла стать катастрофой для целого княжества. Обряд «постригов» служил гранью, обозначавшей дееспособность (разумеется, ограниченную) юного княжича. В ходе него он объявлялся наследником своего отца, формальным субъектом взаимоотношений, а значит, ему можно было приносить присягу.

В тогдашних условиях трехлетний возраст княжича был определенной гарантией того, что он впоследствии доживет до полного совершеннолетия. Характерен в этом плане эпизод русской истории уже из XVI в. Когда в марте 1553 г. царь Иван Грозный сильно заболел, он потребовал от бояр присягнуть своему пятимесячному сыну царевичу Дмитрию. С этим не могли смириться многие бояре, предложившие принести присягу уже взрослому князю Владимиру Старицкому, двоюродному брату царя. И хотя в итоге почти все бояре подчинились требованию государя и присягнули Дмитрию, впоследствии оказалось, что они были правы: спустя пару месяцев царевич умер.

Вскоре после рождения старшего сына казалось, что все проблемы в семье великого князя остались позади – 15 января 1397 года на свет появился второй сын Иван[55 - ПСРЛ. Т. XXV. С. 227.]. Зимой 1398 г., когда старшему сыну Василия I исполнилось три года, Софья Витовтовна повезла его в Смоленск к отцу. По этому поводу московский летописец записал: «Тое же зимы княгини великаа Софья Васильева Дмитреевича ездила во Смоленскъ къ отцу своему, к великому князю Витовту, и къ матери своеи, и с детми своими и с бояры многыми, и пребысть тамо две недели, и отпущена бысть с честью и съ многыми дары, и принесе оттуду многы иконы, обложеныя златоми сребром, еще же и часть святых страстеи спасовых, иже давно принесены были въ Смоленескъ от Царягорода»[56 - Там же. С. 228.].

Между тем внешнеполитическая ситуация в Восточной Европе быстро менялась далеко не в пользу Москвы. Витовт видел объединителем всех русских земель не зятя, а себя. Чтобы обеспечить тыл, в октябре 1398 г. он заключает договор с Тевтонским орденом, в котором заявил о своих планах получить контроль над Новгородом. На празднике в честь подписания договора Витовт был единодушно провозглашен приближенными «королем Литвы и Руси».

Правда, имелась одна деталь – Орда считала Русь одним из своих «улусов», поэтому Витовт решил направить свой первый удар против Орды, где в ее столице Сарае сидел хан Тимур-Кутлуг. В этом его поддерживал свергнутый хан Тохтамыш, обещавший литовскому князю все, что только можно, лишь бы он оказал поддержку. Летописец приводит подробности переговоров Витовта с Тохтамышем: «глаголаше бо Витовт: “поидемъ и победим царя Темирь Кутлуя, взем царство его, посадим на нем царя Тахтамыша, а самъ сяду на Москве на великом княженьи на все Русскои земле”. Преже бо того свещася Витовтъ с Тахтамышом, глаголя “аз тя посажу въ Орде на царстве, а ты мене посади на Москве на великом княженье на всеи Русскои земли”». Летом 1399 г. огромное войско литовского великого князя совместно с поляками, немцами из Ливонии, татарами Тохтамыша двинулось против Тимур-Кутлуга. Противники встретились на реке на реке Ворскле (на территории современной Полтавской области), и здесь 12 августа 1399 г. Витовт с союзниками был разгромлен. На поле боя погибло множество русских и литовских воинов, в том числе около двух десятков князей[57 - ПСРЛ. Т. XXV. С. 229.]. Витовт и Тохтамыш бежали (последний вскоре оказался в пределах Сибирского ханства).

Битва на Ворскле.

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Осада Смоленска Витовтом в 1404 г.

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Воспользовавшись поражением Витовта, в августе 1401 г. смоленский князь Юрий Святославич при поддержке Олега Рязанского сумел возвратить себе Смоленск[58 - Там же. С. 231.]. Тем не менее Витовт не отказался от своих планов. Осенью 1401 г. он подошел к Смоленску, но вынужден был отступить. Спустя три года он снова осадил Смоленск. Князь Юрий Смоленский решился просить помощи у Василия I. Подробности становятся известны из летописи: «И князь Юрьи сослася с великим княземъ Васильемъ Московъским и выеха из города… а сам прииде на Москву и би челом князю Василью Дмитрееивчю, даючися ему сам и со всемъ княжениемъ своим. Князь же великыи Василеи не прия его, не хотя изменити Витовту». После московского отказа смолянам не оставалось ничего иного, как открыть ворота литовцам. Это произошло 26 июня 1404 г.[59 - ПСРЛ. Т. XXV. С. 232.]

Сейчас, по прошествии столетий, трудно судить, почему Василий отказал смоленскому князю. Но думается, свою роль здесь сыграли два обстоятельства, случившиеся в 1400 г. В этом году именно на дочери смоленского князя женился Юрий Звенигородский, главный претендент на великое княжение. Под этой датой летописец записал: «В лето 6908. Женися князь Юрьи Дмитреевич на Москве у князя у Юрья Святославличя Смоленьского, поят дщерь именем Анастасию»[60 - Там же. С. 229.]. А чуть ниже он поместил известие о смерти первенца Василия I: «Ноября въ 1 преставися князь Юрьи, сынъ великого князя Василья, 6 лет, и положиша его в архаггеле Михаиле» (то есть в Архангельском соборе московского Кремля)[61 - Там же. С. 230.]. Вскоре после этого Софья Витовтовна родила еще одного сына – Даниила. О нем известно, что он родился 6 декабря 1401 г., «да недолго жил: толико 5 месяц, и умре».

Смерти сыновей великого князя давали Юрию Звенигородскому шанс на переход к нему великокняжеского стола, тем более что перед глазами был пример, когда его дед Иван Красный, будучи удельным князем, после смерти Семена Гордого, оставшегося без наследников, в итоге стал великим князем. При этом звенигородский князь прекрасно понимал законность своих прав, поскольку по старому родовому счету второй и третий брат считались старше своего племянника, тем более что тот был малолетним.

Естественно, в Москве догадывались об устремлениях звенигородского князя и принимали ответные меры для того, чтобы закрепить великокняжеский стол в роду Василия. Около 1401–1402 гг. между Василием I и его братьями Андреем Можайским и Петром Дмитровским (но без Юрия Звенигородского) было заключено соглашение, что в случае его кончины удельные князья обязаны «блюсти» его владения под Софьей Витовтовной и ее детьми[62 - ДДГ. № 18. С. 51–52.].

13 января 1405 г. появился на свет следующий сын Софьи Семен. Но и его судьба была похожей: «Жил 12 недель и умре»[63 - Экземплярский А. В. Указ. соч. Т. I. С. 199, 418–420.]. Неудивительно, что в 1406 г. вскоре после смерти Семена Василий Дмитриевич написал первое по счету завещание, по которому его второй сын Иван (ему на тот момент было 8–9 лет) становился его наследником. В данном качестве его признали дядя Василия I Владимир Андреевич Серпуховской и братья великого князя Андрей и Петр Дмитриевичи. Об этом можно судить из следующих слов завещания:

«А о своемъ сыне и о своеи княгине покладаю на бозе и на своемъ дяде, на князи на Володимере Ондреевиче, и на своеи братьи, на князи на Ондрее Дмитреевиче и на князи на Петре Дмитреевиче, по докончанью»[64 - ДДГ. № 20. С. 57.]. Примечательно, что здесь не упоминается Юрий Звенигородский, главный из возможных наследников в случае бездетной смерти Василия I.

Василий I выступает в поход против Витовта.

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Между тем Витовт не оставлял своих намерений относительно русских земель. Зимой 1405–1406 гг. его целью стала Псковская земля. В этих условиях псковичи и новгородцы обратились за помощью к великому князю. Отказать им, как в случае со Смоленском, было невозможно, и, как записал летописец, «князь великы Василеи Дмитреевич разверже миръ с великым князем Витовстом за пскович». Началась московско-литовская война 1406–1408 гг.

Несмотря на то что ситуация складывалась в пользу Москвы (на ее сторону перешел ряд литовских князей, ордынский хан Шадибек послал свои войска на помощь московскому князю, к тому же осложнились отношения Литвы и Тевтонского ордена), военные действия тянулись ни шатко ни валко, прерываясь частыми перемириями. В 1408 г. московский князь принял к себе на службу Свидригайло, младшего брата великого литовского князя и польского короля Ягайло. Тот планировал с русской помощью свергнуть Витовта. Это заставило последнего начать более активные действия. 1 сентября 1408 г. дружины Витовта и Василия I встретились на берегах реки Угры. Но генерального сражения так и не последовало: был заключен мир, который периодически продлевался до конца XV в., а Москве пришлось смириться с присоединением Смоленска к Литве. Нерешительность Василия I и Витовта объяснялась ордынским фактором: соперники с опаской наблюдали за Ордой, готовой напасть на слабейшего из них.

В Орде после смерти в 1399 г. хана Тимур-Кутлуга власть фактически перешла к темнику Едигею. Не будучи чингизидом, Едигей не мог носить титул хана. Поэтому он правил посредством марионеточных ханов из рода Джучи, которых по своему усмотрению сажал и смещал с престола. Главной заботой Едигея в начальный период правления стала борьба с Тохтамышем и его сыновьями. Только после целого ряда сражений Тохтамыш в 1406 г. был убит близ Тюмени. После этого Едигей предпринял попытку восстановления власти Орды над Русью. 1 декабря 1408 г. он подошел с огромной ратью к Москве и, осадив ее, стал лагерем в Коломенском. В Москве затворился князь Владимир Андреевич Серпуховской, а Василий I «отъеха вборзе на Кострому». Города Московского княжества вплоть до Нижнего Новгорода были сожжены, а волости разграблены. Едигей собрался было зимовать под Москвой, но через три недели, получив известия об очередной смуте в Орде, вынужден был снять осаду, согласившись на выкуп в три тысячи рублей[65 - ПСРЛ. Т. XXV. С. 238–239.]. Василию I пришлось возобновить уплату дани. Однако подчинение Орде было уже далеко не таким, как раньше. Сарайские правители уже не могли посылать в русские земли надолго крупные военные силы, которые теперь нужны были им для преодоления внутренних политических усобиц.

Выезд Свидригайло к Василию I.

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Стояние на Угре 1408 г.

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Убийство ханом Шадибеком Тохтамыша в Сибирской земле. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Разрыв союзнических отношений Василия I и Витовта сыграл определенную роль в улучшении отношений великого князя с Юрием Звенигородским. Он участвует в походах великого князя: 1414 г. на Среднюю Волгу и 1417 г. на новгородские волости.

Но вскоре ход событий вновь заставил московского князя задуматься о союзе с Витовтом. Причиной опять явилось опасение, что Юрий все же станет великим князем.

Поскольку в Древней Руси полностью дееспособным признавался только женатый человек, 14 января 1416 г. Василий I сыграл на Москве свадьбу своего сына Ивана, женившегося на дочери князя Ивана Владимировича Пронского. На тот момент жениху было 19–20 лет, что считалось несколько запоздалым. Это может говорить о его проблемах со здоровьем. Как бы то ни было, 20 июля следующего 1417 г., на пути из Коломны в Москву, наследник Василия Дмитриевича скончался, не оставив потомства[66 - Экземплярский А. В. Указ. соч. Т. I. С. 419–420.].

В этих условиях летом 1417 г. великий князь срочно переписал завещание на единственного из живых сыновей – «пеленочника» Василия, родившегося в марте 1415 г., за два года до кончины своего старшего брата Ивана. Опеку над ним и его матерью в случае своей смерти великий князь поручал тестю – великому князю литовскому Витовту, своим братьям – Андрею, Петру и Константину Дмитриевичам, а также сыновьям скончавшегося к тому времени Владимира Серпуховского – Семену и Ярославу Владимировичам: «А приказываю своего сына, князя Василья, и свою княгиню, и свои дети своему брату и тистю, великому князю Витовту, как ми реклъ, на бозе да на немъ, как ся иметъ печаловати, и своеи братье молодшеи, князю Ондрею Дмитриевичю, и князю Петру Дмитриевичю, и князю Костянтину Дмитреевичю, и князю Семену Володимеровичю, и князю Ярославу Володимеровичю, и их братье, по их докончанью, как ми рекли»[67 - ДДГ. № 21. С. 59.].

Рождение у Софьи Витовтовны сына Василия.