Золото Саламандры

Ксист очнулся оттого, что кто-то тормошил его, и никак не мог понять: открыл ли он глаза, или это ему не удалось? – кругом царила кромешная тьма. Между тем его не переставали трясти, обращаясь донельзя жалобным и знакомым голосом:

– Молчун. Молчун, да проснись ты, наконец! Ксист, приди в себя!

– Шустрый, это ты? – отозвался Ксист. – Шустрый, я, кажется, ослеп, – ничего не вижу.

– Ты не ослеп. Здесь просто темно, – с облегчённым вздохом ответил Тарсил.

– Почему темно? Где мы?.. И почему у меня так… о-о-ой!.. глаз болит?

– Я бы тоже хотел всё это знать, – раздался где-то поблизости голос Эдвина.

– О! Вот и второй очнулся! – обрадовано воскликнул Бенсил рядом с ним.

– Мы в кубрике того самого королевского брига, – сообщил для обоих Шустрый.

– Как мы сюда попали? – удивился Молчун. – Мы же были дома. Потом пришёл этот…

– Шаднир, – услужливо подсказал Тарсил. – Потом вы поспорили, и он ударил вас обоих, после чего вас привезли на этот корабль в бессознательном состоянии.

– Мы уже плывём? – поинтересовался эшмериец.

– Да. Корабль отправился в путь, как только нас доставили на борт, – доложил Бенсил. – Времени прошло уже много, но мы только сейчас смогли освободиться от верёвок. Шустрый как-то умудрился развязать мои руки, а потом уж мы развязали вас и стали приводить в чувство. Не знаю, – сколько прошло времени. Возможно, на улице уже ночь.

– Как бы узнать? – задумчиво протянул Эдвин. – Ну, почему здесь нет ни одного окна?

– Откуда здесь иллюминаторы, а тем более окна? – язвительно спросил Хитрый. – Тебе же говорили: это кубрик, орлопдек!

– Сам ты – орлопдек! – обиделся эшмериец.

– Чёрт побери, Эдвин! Это же элементарные понятия! – негодовал Бенсил. – Орлопдек или кубрик – это пространство между палубами, которое расположено под гондеком, то есть, – нижней палубой. Ниже спускаться уже некуда, – мы под водой!

– Тогда понятно, почему здесь так темно, – дошло до Эдвина.– Но почему здесь так тесно?

– Наверно, это какая-то арестантская каюта, – предположил Тарсил. – Дверь заперта снаружи. Эти головорезы специально нас сюда засунули, чтоб мы не позвали на помощь Грэма.

– Надеюсь, они его не тронули? – обеспокоился эшмериец.

– Это он их чуть не тронул! – насмешливо воскликнул Бенсил. – Хорошая была идея – отправить Шаднира к нему, но не сработала. Этот твой зверь ни на что не годен.

– Помолчал бы лучше, производитель идей! – обиделся Эдвин. – Грэм очень умный. Он на многое способен и, причём, исключительно на добрые поступки, не то, что ты…

– А что я-то сразу?! Что я-то? – в свою очередь обиделся Хитрый. – Задумка с золотыми была гениальной. Не я виноват, что этот проклятый десятник такой хитрый оказался: выследил, куда мы с Шустрым пошли, якобы затем, чтобы привести к нему оставшихся троих, завербованных с нашей помощью, – вас, то бишь. Мы же на самом деле и не думали туда возвращаться, а он – гад! – прикинулся, что поверил нам, а сам перехитрил нас обоих, мошенник несчастный!

– Ты бы заткнулся, в самом деле, кладезь гениальных задумок! – перебил его Ксист. – Результаты твоих идей – всем налицо! Можешь считать, что самую знаменательную глупость в своей жизни ты уже совершил, и на этом успокоиться. Сейчас нам надо поговорить на более актуальную тему… Скажи-ка, Эдвин, а Грэм в самом деле может нам чем-нибудь помочь в данной ситуации?

– По правде говоря, я так не думаю, – грустно констатировал эшмериец. – Судя по всему, мы уплыли уже очень далеко, а Великан не умеет управлять «Хаяром», так что догнать нас ему не на чем.

– А кто он вообще такой? Я никогда не слышал о таких существах, – полюбопытствовал Ксист.

– Грэм?.. Никто не знает, – ответил Эдвин. – Я нашёл его в лесу, неподалёку от своего дома. Он был весь изранен. Я вытащил из него полтора десятка арбалетных болтов и кучу наконечников от сломанных стрел, пока он был без сознания от потери крови. Потом я залечил его раны, – просто заштопал их и перевязал, – а через некоторое время он очнулся. Поначалу он не доверял мне, но уйти не мог из-за слабости. Потом, видимо, понял, что не все люди одинаковы, и не рвался больше сбегать. А особенно на него подействовал мой подарок – куртка с металлическими пластинами и шлем, защищавшие его от дальнобойного оружия, которого он более всего боялся. После этого Грэм полюбил меня, как отца родного, и остался при мне навсегда. Только не всем это понравилось, и мне пришлось покинуть родные края, чтоб найти такое место, где нам с Грэмом будут рады. Ну, или хотя бы не станут вопить от ужаса и падать в обморок при каждой встрече с ним.

– То есть, ты бросил свой дом из-за этого животного? – искренне удивился Молчун.

– Не совсем так. Не только из-за него. Во-первых, я бы не стал так категорично называть Грэма животным, – он слишком умён для этого. Во-вторых, у меня были причины уехать – помимо него. В общем, я бы всё равно ушёл оттуда рано или поздно.

– Расскажи поподробней, – делать-то всё одно нечего.

– Да чего там рассказывать-то? – принялся отнекиваться Эдвин.

– Например: почему ты не разбираешься в навигации и кораблях, если сам построил «Хаяр» и ходишь на нём по морю?.. Это очень странно для моряка, – не знать – что такое румб или кубрик.

– Вот видишь, ты и сам заметил, что с меня моряк никудышный. Просто в этом отношении мне не так повезло как вам. Вы родились в семьях моряков, а мой отец был мельником, потому и мне светила та же участь, но, увы… Я был только вторым сыном, а мельница была одна. Это вам не море, на всех поровну не хватает. Наследником являлся мой старший брат, а мне оставалось только работать на него или идти своей дорогой. Отец желал мне добра и хотел, чтоб я сам стал хозяином – неважно чего. Поэтому он отдал меня в ученики к кузнецу, у которого была единственная дочь. Мне тогда только тринадцатый год пошёл, а ей ещё и года не исполнилось, но отцы наши уже порешили между собой, что поженят нас, как только она вырастет. Кузнец относился ко мне как к сыну, обучал тайнам своего ремесла, которое было предопределено мне в наследство. Надо сказать, что был он весьма искушён в своём деле и передал мне колоссальные знания души и плоти металлов. Он ничего от меня не утаивал, и скажу без ложной скромности, что я стал настоящим мастером, превзойдя даже своего учителя… Так прошло пятнадцать лет, всё было хорошо, но тут снова – «увы»…

Кузнец вдруг неожиданно расхворался и умер, а я остался за него, – единственный мастер на всю округу. Меня уже хорошо знали, и дела шли неплохо. Кузница была не моей, но кроме меня там работать было некому, и я работал, оставляя небольшую часть заработка на свои мелкие нужды, а остальное отдавал хозяйке – вдове кузнеца.

И не сразу, – ох! – далеко не сразу я почувствовал, как переменилась ко мне хозяйка. Освободившись от мужа, она сильно изменилась, стала жадной, высокомерной, и дочь свою наставляла в том же духе, что я ей – не пара. Будто б натерпелась она от мужа своего и не желает дочери подобной жизни – серой и убогой. Я был занят работой с утра до ночи и ничего не замечал, даже того, что суженая моя стала относиться ко мне как к батраку. Когда заметил, – поздно было. Она вдруг замуж вышла за молодого купеческого сына. И вот тут мне стало по-настоящему тошно. Хозяев надо мной образовалось слишком много, и денег требовали больше, больше, больше… И хуже всех был этот юный купчик. Сам ни на что не годен, даже в лавке у отца не мог работать, но гонору имел, – почище дворянина. Являлся в кузницу и указания давал мне бестолковые, не понимая ничего, но требовал, чтоб всё я делал по его указке. Неоднократно выставлял за дверь я недоумка, но он всё так же тупо и настырно лез ко мне, пока однажды не схлопотал по роже.

Хозяйка поскандалила, конечно, но кто, – если не я, – работать будет? Зато потом на некоторое время оставили они меня в покое. И понял я тогда, что мне житья не будет. И начал денежек откладывать себе побольше, чтоб кузню выкупить и на себя работать. Хозяйка видела, что денег стало меньше, скандалила, ругалась, но без толку. А я стал больше принимать заказов оружейных, – они дороже стоили, а значит, был я ближе к цели. Через три года обладал я суммою немалой, достаточной, чтоб откупиться от хозяев и стать владельцем кузницы – единым. Да только отказала мне хозяйка, – не захотелось ей доход терять солидный. Тем более что зять её уже был разорён, пустив по ветру лавку своего отца. Уже жена хотела бросить подлеца, поняв, что муж её был одарён лишь только ленью и имел умишко незавидный… Ко мне уйти хотела…

– Эдвин!!! – вдруг встревожено воскликнул Ксист. – Что с тобой?

– А что случилось? – недоумённо спросил эшмериец.

– Ты как-то странно заговорил, – объяснил Молчун. – Поначалу рассказывал нормально, потом начал говорить речитативом, а напоследок и вовсе на какие-то малопонятные стихи перешёл.

– Иногда со мной такое случается, когда очень увлекусь и забудусь, – с вздохом ответил Эдвин. – Это моя профессиональная привычка. Во время работы, когда стучишь молотом в определённом ритме, мысли сами по себе подстраиваются под этот ритм, и по-другому думать уже не можешь. Бывает, что впадаешь в какое-то непонятное состояние, и создаётся впечатление, что начинаешь видеть насквозь обрабатываемый металл и прочие вещи. Может быть, именно это и сделало меня хорошим кузнецом, – я мыслью проникаю вглубь металла…

– Причём здесь металлы? Я про речь твою говорю! – возмущался Ксист. – Ты же сейчас молотом не стучал!

– Так я и объясняю!.. Похоже, я настолько углубился в воспоминания, что ко мне вернулось то проникновенное состояние, и я невольно, механически заговорил в ритме молота и наковальни.

– Ладно, хватит эту чушь нести. Лучше рассказывай дальше, как умеешь, – попросил Молчун примирительно.

– Ну, хорошо… В общем, не удалось мне выкупить кузницу, и тогда я решил уйти. Единственное, что меня удерживало, – это один крупный невыполненный заказ, за который оплату я уже получил. Это была та самая катапульта, установленная теперь на «Хаяре». Заказал мне её один зажиточный каперщик, не раз покупавший у меня оружие. В тот раз он приплыл специально ко мне, чтоб забрать готовые многозарядные арбалеты, и вздумалось ему вооружить свой приватир скорострельной баллистой, чтоб, значит, сподручней было нападать на неприятельские суда. Его посудина была не очень большой, но, имея на ней такое оружие, он мог бы грабить корабли любых размеров. Хотя он должен был атаковать только врагов, но у меня закрадывались смутные подозрения, что он мог и наплевать на это правило. Кто знает, может он, прикрываясь каперным свидетельством, полученным у нашего монарха, втихаря нападал на все корабли подряд. В конце концов, капер – это тот же пират, только у него есть законное право: грабить и уничтожать – исключительно – неприятеля, но кто за него поручится? Мне не очень-то хотелось связываться с этим морским охотником, но были нужны деньги. К тому же, у него было каперное свидетельство, что снимало с меня всякую ответственность за то, как он будет использовать мою катапульту. Я согласился, с условием, что он даст мне время обдумать устройство будущей баллисты, а он тут же внёс громадный задаток за то, чего не существовало ещё даже в мысленном измерении. Он тоже поставил условие, чтоб я не делал больше никому, кроме него, таких катапульт, по крайней мере, первое время.

Его вера в мои способности даже польстила. Не долго думая, я отправился с его деньгами к хозяйке и получил отказ, после чего и решил покинуть родные края сразу же, как только выполню заказ каперщика. Забросив все другие дела, я принялся мастерить баллисту. Вскоре после этого я наткнулся в лесу на умирающего Грэма и выходил его. Жил я в кузне, на отшибе от деревни. Рядом были река и лес. Кому что было нужно – приходили сами, но с тех пор, как у меня обосновался Великан, посетителей ветром сдуло. Надо ли говорить, что это очень не понравилось хозяйке, и она пришла с требованием, чтоб Грэма больше там не было. А он, слыша всё это, потихоньку подошёл к ней сзади, постучал по плечу и, когда она обернулась, просто улыбнулся ей, оскалив весь комплект своих зубов. Но, видимо, она не поняла, что это – всего лишь приветливая улыбка, и больше её в кузне никогда не было, как и остальных её близких родственников.

Грэм начал помогать мне, едва поднявшись на ноги. Вдвоём мы справились очень быстро. Единственные контакты с внешним миром у меня случались, только когда я ходил в деревню за продуктами. Там я и узнал, что, по слухам, мой заказчик сгинул где-то в море вместе со своим приватиром. Катапульта стала не нужна, но до завершения работы оставалось слишком мало, так что бросить её я просто не мог.

Между тем, округа всё больше роптала на Великана. Его считали проявлением злобных сил, и любую неприятность списывали на его присутствие вблизи, хотя он никогда не удалялся от кузницы. Я понимал, что надо уходить. Но идти пешком в компании с Грэмом, – равносильно самоубийству, а оставить его на произвол судьбы я тоже не мог. Тогда мне и пришла идея: обзавестись лодкой, чтобы в путешествии было где прятать этакого здоровяка. К тому же, мне было бы жаль оставить баллисту, и я решил установить её на своей лодке. Затем я вспомнил давнюю задумку о том, как двигать судно, используя ветряные мельничные паруса.

Купив обыкновенную одинарную лодку, я установил её возле кузни, и мы вдвоём принялись строить то, что сейчас зовётся «Хаяром». Результат вы видели. Он вобрал в себя замыслы многих лет. Тут и мельница, и винт, двигающий судно, и комплекс шестерней, устанавливающих нужную скорость, и многое другое… Кое-что пришлось додумывать по ходу дела, например: педали и цепь для вращения маховика, поплавки по бокам лодки, чтоб при любом направлении ветра «Хаяр» не опрокинулся, и прочие мелочи…

В общем, соорудили мы тримаран довольно быстро и, никому ничего не говоря, отчалили. С тех пор всё время плыли на восток вдоль побережья, и нигде не нашлось для нас двоих местечка, где бы мы могли обосноваться. То Грэм пугает своей внешностью местное население, то тримаран для них выглядит слишком странно, а то и всё вместе не внушает им доверия. Одни только пираты ничего не испугались и хотели захватить «Хаяр». Если б не вы, возможно, им это и удалось бы.

– Если б не мы, тебя сейчас не было бы здесь, – возразил Ксист.

– Вам не кажется, что наверху стало как-то шумно? – спросил Тарсил.