Белая фабрика

Герман. А я возьму кавалериста на коне. (Пауза.) Нет, мишку. (Пауза.) Пап, ну почему можно брать только по одной, это нечестно!

Старый Йехезкель. Если б я с вами ехал, мне пришлось бы выбирать между судном и костылями. Ой нет, костылей-то уже два! Хорошо, что я остаюсь. Идите ко мне, детки, давайте прощаться.

Вольф. А мы надолго уезжаем?

Старый Йехезкель. Навсегда. Так что прощаться надо будет как следует.

Герман, который ворошил разбросанные игрушки, бросает их.

Герман (Старому Йехезкелю). Нам нужно уезжать навсегда? От тебя?

Вольф. Я так не хочу! Я хочу с тобой ехать!

Они бросаются к своему деду, обнимают его, Вольф начинает рыдать.

Герман (Йосефу). Папа! Папа, пожалуйста, давай возьмем дедушку с собой!

Йосеф. А дедушка, видимо, хочет, чтобы немцы его тут убили, да, дедушка?

Вольф. Хватит меня пугать! Я еще маленький!

Ривка. Прекратите все! Папа! Ну зачем было все это устраивать? (Йосефу.) Послушай. Юденрат – это все-таки политика. Но мы-то кому нужны? Я швея, ты адвокат, отец старьевщик. Да у нас и денег нет сейчас вот так вот с места сорваться.

Дети плачут. Дед их утешает. Видно, что ему и самому неловко за эту сцену.

Старый Йехезкель. Ну-ка, отставить бояться! Давайте-ка я вам одну историю расскажу, которая случилась четыреста лет назад в Праге. Жил там великий еврейский мудрец по имени Йегуда Бен-Бецалель. Он прочел все святые книги и познал тайное учение – каббалу, за что его уважал сам тамошний император Рудольф. Тот сам был чернокнижник, жил в замке на горе и привечал у себя алхимиков со всего света. Но вот его подданные боялись евреев пуще любых колдунов, обычаев наших не понимали… Думали, что мы их младенцев воруем и кровь их пьем. И били евреев смертным боем.

Дети, завороженные его рассказом, подбираются к старику поближе. Йосеф тем временем захлопывает все оконные ставни, и зарево от горящей синагоги меркнет, а крики и колокольный звон, доносящиеся с улицы, становятся тише.

Йосеф. Опять эти дурацкие еврейские сказки! Чему он их учит?

Ривка. Оставь их, Йосеф… Видишь, они успокаиваются!

Йосеф цыкает недовольно, но подчиняется Ривке. Он подходит к столу, садится рядом с Ривкой и обнимает ее.

Вольф. Почему Бен-Бецалель тогда не уехал из этой дурацкой Праги?

Старый Йехезкель. Не хотел остальных евреев там бросать. И вот прочел он в тайной книге «Йецира» о том, как создать евреям защитника. Он вылепил из глины особое существо – Голема, похожего на человека, только куда выше и силищи просто огромной. А на лбу у него Бен-Бецалель начертал буквы «Алеф», «Мем» и «Тав». Что получилось?

Герман. «Эмет».

Старый Йехезкель. «Эмет» – «истина» значит. И случилось чудо: глиняный великан ожил. И приказал Бен-Бецалель ему ходить ночами по улицам Праги, чтобы охранять евреев от их врагов. Голем этот никому спуску не давал, и скоро уже наши обидчики прознали про него, перепугались и стали остерегаться бить евреев…

Вольф. Так им и надо! А дальше что было?

Старый Йехезкель. А потом Голем слишком много на себя взял и стал сам людей судить как хотел. Тогда Бен-Бецалель отыскал его и на лбу его букву «Алеф» стер. Что получилось тогда, какое слово на лбу осталось?

Герман. Мем, Тав. «Мет».

Старый Йехезкель. Все верно. «Мет», то есть «мертвый». И жизнь из Голема ушла. Бен-Бецалель закрыл его на чердаке пражской Староновой синагоги. Там, говорят, в каморке, Голем этот до сих пор и cтоит.

Вольф. Жалко, что нашу синагогу сожгли. Может, там тоже Голем стоял чей-нибудь!

Старый Йехезкель. Кто знает! Ну все, все. Поболтали – и хватит. Теперь спать!

Все укладываются. Йосеф задувает свечу, и наступает темнота.

Ривка. Все будет хорошо, Йосеф. Главное, что мы вместе.

Йосеф. Я тебя люблю. Я так люблю тебя…

Ривка. Ты что! Что ты делаешь… Дурачок… Перестань… Йосеф…

Йосеф. Ну… Пожалуйста… Твой запах… Боже, Ривка… Ты сводишь меня с ума…

Ривка. Какие глупости ты говоришь… (Ахает.) Тихо… Ай… Мальчики… услышат…

Йосеф. Скажем им, что колдуем над тем, чтобы у них появилась сестричка…

Ривка. Колдуем… Так вот кто у нас колдун… Ах… А не…

Йосеф. Это ты – ведьма… Обворожила… меня…

Кровать начинает мерно поскрипывать. Старый Йехезкель артистично кашляет, но они уже не могут остановиться.

Ривка. Пожалуйста… Пожалуйста… Ах… Ах… Господи…

Йосеф. Люблю… Ты… ты…

Скрип стихает. Пауза.

Старый Йехезкель (ворчливо). Бесстыдники.

Йосеф. Мы делали вам внучку, папаша.

Ривка прыскает со смеху. Долгая пауза.

Ривка (тихо). Мне так хорошо с тобой. Так спокойно.

Йосеф. Я все для вас сделаю. Чтобы с вами все было хорошо.

Ривка. А можешь еще мне лично сделать хорошо?

Старый Йехезкель. Ривка! Подай мне судно. Опростаться надо.

Ривка. Черт. Сейчас, пап.

Ривка поднимается, подходит к Старому Йехезкелю с судном.