Мэрри и Вилли

– Ну что, глупыш? Идём?

– Да.

Мы вышли в тёмный воздух. Под лунным светом были видны высокие зелёные кусты, что росли в нашем маленьком саду; трава, завидев жёлтый диск на небе, послушно тянулась вверх, а внизу всё так же цвели астры. В горшочках прикреплённых к дому, бордовым, розовым и белым цветом пестрела петуния. Мэрри часто говорила, что обожает наш сад. И что, уж если бы ей пришлось когда-нибудь умереть, то только в нём. И теперь я не мог смотреть, как прежде и на свой сад. Всё из-за этой Мэрри!

Я разозлился и стал идти быстрее.

– Стой! Вилли! Куда это ты?

Но я не обернулся. Не надо было ей быть такой хорошей.

– Стой, Вилли!

Мэрри догнала, и стала молча смотреть мне в лицо. Она долго смотрела своим суровым взглядом. А я только и подмечал, как ветер раздувает её длинные каштановые волосы.

– Да, что с тобой? – спросила она, и остановилась. Я тоже остановился. Мне страшно захотелось её обнять, но я сказал:

– Пошли.

Мы пошли, и темнота этого вечера расступалась у нас перед ногами. Мэрри обогнала меня, и на несколько секунд пришла к своему дому раньше. Она остановилась, не оборачиваясь ко мне, и молча смотрела себе под ноги.

– Эй, чего ты? – спросил я.

– Вовсе ничего. Спасибо тебе, Вилли, что провёл меня.

– Эй, – сказал я. – Чего ты кипятишься?

– Наверно, я устала, и мне нужно поспать, – сказала она. Я знал, что она врёт. Она просто обиделась. Чёрт, но я ничего не мог с собой поделать. Просто ничего.

– Ладно, Мэрри. Как скажешь. Тогда до завтра? Мы же увидимся завтра?

– Кто знает. Если я буду жива, то увидимся.

– Почему ты всё время говоришь о своей смерти? Ты что, хочешь, чтобы это произошло на самом деле?

– Нет. Как раз этого мне хочется меньше всего.

– Тогда почему?

– Не знаю, Вилли. Это как-то само вырывается. Понимаешь? Эти слова живут сами по себе. Ну, больше я ничего тебе сказать не могу. Я не знаю, – повторила она ещё раз.

– Чёрт, дурацкие же у тебя слова, если честно.

На первом этаже зажёгся свет. Видать, Тера или Джон услышали наш разговор и спустились вниз. Должно быть они уже спали.

– Ну, я, наверно, пойду.

– Счастливо, Вилли.

Я не хотел сейчас видеться с её предками, поэтому дал дёру, якобы поспешив к себе. Но я просто не хотел здороваться.

Следующим днём, ближе к полудню, я набрёл на старые фотографии, что лежали где-то среди коробок. О них все давно забыли. Эти, очень давние фотографии пылились здесь уже не один год. Я знаю. Просто сюда мало кто заглядывает. Да и я тоже. Просто в один момент мне стукнуло в голову, что надо сюда заглянуть, и всё. Ничего не мог с собой поделать. И вот, только когда эти снимки были у меня в руках, что-то во мне успокоилось. Утихло, как внезапно догоревшая свеча.

На этих фотографиях был я ещё совсем мал, чтобы что-то понимать на тот момент, когда меня фотографировали. Был мой брат Джейкоб. Но он умер ещё в детстве. Несчастный случай. Он поперхнулся косточкой. Наверно, именно поэтому этот альбом и лежал здесь в таком одиночестве. Даже я о нём позабыл до сегодняшнего дня.

Ещё здесь были мои родители, совсем молодые и очень красивые. Мало у кого бывают такие красивые родители. От прежней красоты, конечно, остались только эти фотографии. Но всё же… Я ими очень гордился. А ещё нашлись две фотографии, где мы с Мэрри держимся за руки ещё детьми. Судя по всему, это были первые дни нашей дружбы. Наши почти беззубые улыбки были здесь настолько естественны, настолько волнительны, что я и сам сейчас улыбнулся, глядя на них. Ох, сколько счастья в этих глазах. Как же здорово, что Тера и Джон не ошиблись адресом, и поселились недалеко от нас. Если бы не покупка этого дома, не знаю, наверно, моя жизнь была бы намного скучнее. Даже думать не хочу об этом.

Я долго сидел на полу, держа в руках этот альбом. На этих снимках была совсем другая жизнь, понимаете? Что-то утеряно с тех пор. Чёрт, какие-то надежды, что ли. Не знаю, но в них явно что-то было. Минут сорок я на них пялился, прежде чем услышал, как в дом кто-то вошёл. Я положил альбом обратно, и задвинул его так, будто к нему никто и не прикасался. Я сел на диван и включил телевизор.

Это была мама, она встречалась со своей подругой, и вот только что вернулась домой. Отца сейчас не было в городе, он поехал к своим родителям. Его мама немного прихворала, и он захотел с ней увидеться. Я бы тоже поехал, но мне страшно смотреть на больных старушек. Не люблю я смерть, а она возле них так и ошивается. Чёрт, грустно всё это. Надеюсь, моя бабушка протянет, как можно дольше. Да, это было бы здорово. Папа её очень любит. Да и я тоже. Славная она. Правда я её почти не видел, но всё же. Там в Миннесоте холодно, а я не очень люблю холода. Да и жару с трудом переношу, если честно. Вот почти и не бывал у них. А так, я бы с радостью.

К шести часам вечера я страшно соскучился по Мэрри, она скоро должна прийти. Она бы и раньше пришла, только они тоже в гости ходили. Чай собирались выпить с кем-то из родственников. Мэрри мне почти обо всём говорила. Как и я ей. Никому не мог. А ей мог. Мог всё, что угодно рассказать. Она могла меня наругать, конечно, но всё равно всегда поддерживала. Я не знаю. Я не очень рад этим чувствам новым. Вот тем, что вчера появились. Чёрт, я всегда знаю, когда они появляются. А если я это замечаю, то поверьте мне, они не скоро исчезнут. Вот это меня и пугало. Всё было слишком отлично, чтобы длиться дольше. Вы, наверное, подумаете, почему я так боюсь. Да, вы точно так подумаете. Не знаю, просто я насмотрелся телевизора, фильмов. Там всегда так. Вот совсем всегда. А я думаю, они не врут. Зачем бы тогда люди их смотрели, если они врут обо всём? Нет, я думаю, тут они кое-что знали. Вот я вчера на собственном примере убедился, что всё начинает портиться. Всё было чисто, гладко. А потом – бац! И Мэрри уже чем-то недовольна, я веду себя, как идиот. Нет, они в фильмах насчёт этого явно не врали. Да и в мультиках так, если честно. Чёрт, это вообще дрянная штука. А знаете ещё в чём дело? Дело ещё в том, что я не могу поделиться этим с Мэрри. Вы, наверно, сами знаете, почему. Если честно, я сам не знаю, но вы, наверно, знаете. Вот она должна прийти с минуты на минуту, вот она придёт, и посмотрим, какая она будет. Очень хотелось бы, чтоб она была прежней.

А вот и звонок. Это она. Она всегда была пунктуальной. Я никогда таким не был, а она была. Мне всегда в ней это нравилось, хоть я и не задумывался, но сейчас понял.

Я слышу, как она поднимается по лестнице.

– Эй, Вилли! Ты там разговариваешь с кем-то?

Чёрт, она меня услашала.

– Нет, Мэрри. Проходи. Я просто записывал кое-что в свой дневник.

– Серьёзно? А я и не знала, что ты дневник ведёшь.

– Я недавно начал. Не знаю зачем. Захотелось как-то.

– Я тоже когда-то начинала, но мне не понравилось, и я оставила. Так он и лежит у меня в столе.

– А дашь мне почитать?

– Нет! Ты что? Нет, конечно. Дневники для того и ведутся, чтобы их никто не читал. Ты что, не знал об этом?

– Знал, конечно. Просто мне так интересно.

– Ну, мне тоже, если честно, захотелось почитать, что у тебя там написано. Но я даже и просить не стану.

– Вот и правильно, Мэрри. Ты всегда была умной девочкой.

– Вот ты негодяй!

Она схватила подушку и ударила меня ею. Но я в ответ ничего не стал делать. Мне нравилось, когда она дурачится. А мне сейчас дурачиться почему-то не хотелось.

– Вилли, дурашка! Ты что, опять грустный сегодня?

Да, она это заметила. А как тут не заметишь, если я почти не двигаюсь?

– Да нет, тебе показалось. Просто я сонный, наверно.