До сотворения мира. Студёная вода и Чёрный медведь

После чего он прилёг на сложенные в стопку за большой кадьёй одеяла и начал мечтать, что и он когда-нибудь будет приносить роду много пользы, добывать в лесу мясо и шкуры диких зверей, защищать от хищников домашний скот, и о прочих приятных вещах. За бортом плескалась вода, Волька утомился, пока таскал воду, припекало утреннее солнышко, и он незаметно уснул на носу ладьи, закутавшись в одеяла.

Когда Загор, который последний покидал капище, вернулся к ладье, уже вся команда, сидя на берегу, ждала старшину. Пожалуй, за исключением старого Цапеля, который дремал, сидя на корме. Так уж повелось, что без старшины никто не мог зайти на борт ладьи до отплытия. Загор должен был зайти на борт первым, спросить у охраны, всё ли добро, и после, получив утвердительный ответ, пригласить на борт остальных родичей. Родичи, в свою очередь, ждали, что им скажет старшина о том, что ему поведали боги. Это был целый ритуал. Ладейный люд вообще был жутко суеверный и подверженный разным малопонятным другим людям ритуалам. Загор сообщил ладейным, что вызнал у богов, но поведать это он мог только на земле. Поэтому суровые вои стояли на берегу и слушали своего старшину, даже старый цапель, оставив рогатину на ладье, присоединился к остальным.

Настроение у Загора было отличное и он, передавая своё хорошее настроение команде, широко улыбнулся, после чего возвестил:

– Боги нам помогут!

Вои одобрительно загудели и стали хлопать друг друга по плечам, что было проявлением радости. Загор, соблюдая традицию, первым зашёл на борот ладьи и молвил остальным:

– Братья, кому боги открыли, что не примут его, коли голову сложит, есть такие?

В ответ было молчанье, что означало что таких нет.

– Братья, кого село родное держит, в путь далекий не пущает, есть такие?

И опять в ответ молчанье, что означало, что каждый из стоявших на берегу готов к далёкому и опасному пути.

– Ну а коли так, грузитесь скорее, а то время ужо к полудню скоро, а мы ещё не отошли от села. До темноты можем не успетьдо места, условленного прибыть. Ждать не будут, коли опоздаем. Одни до торжка речного (места мены родов) пойдём.

Загор и правда боялся не успеть к тому месту, где он сговорился встретиться с ладьями других родов, так как слишком много времени провёл с волхвами, аж целых три раза вопрошать богов пришлось. После первого раза руны легли так, что и путь будет гладкий, и мена хорошо пройдёт, и товара богатого наменяют, но вот в конце пути беда быть может. Пришлось богов задабривать, как же без этого. Зато в другой раз, когда руны волхв кинул, показало, что трудности трудностями, куда без них в пути, но в село вернутся, и товары в целости довезут. Ну третий раз был для того, чтобы ещё раз проверить, мало-ли чего там они с волхвами напутали. Но руны выпали точно так же, как и во второй раз. И Загор, успокоившись, решил вернуться к команде. Шёл он с легким сердцем, думая о том, что же там такое решили поменять боги после его даров, чтобы от беды уберечь.

Так как время, мягко сказать, поджимало, то, соответственно, погрузка на ладью осуществлялась в экстренном порядке, без суеты, конечно, но и без проволочек, короче говоря, поспешно отходили от родных берегов. Но тем не менее, Загор хозяйским взглядом успел осмотреть, всё ли ладно на вверенном ему судне. Всё на местах. Всё было хорошо. Только то, как лежали одеяла на носу, немного смутило старшину. Они не были сложены аккуратной стопкой, как положено, лежали кучей. Но то ерунда, парняги, наверное, разворошили, когда воду таскали. Вечером к привалу ближе разберём, как положено одеялам лежать на судне, сейчас не до того. Вспомнив о Вольке с Олешкой, Загор крикнул Цапеля.

– Цапель, а чего малые-то меня не дождались, не обиделись?

– Что не дождались, ждал Волька тебя, меня спрашал, как быть, я ему ответил: «жди Загора», да тот, егоза, видимо, на месте не усидел, знаешь же его, вечно носится, как с мурашами в портах, а у них рыбалка затевалась, вот и не усидел.

– Понятно, рыбалка для мужа дело такое, важное, дал ему хоть что?

– Да не, видимо, убёг, пока я на корме дремал, будить постеснялся.

– Странное дело, не попрощался даже, что за молодёжь пошла, совсем вежливости не учат их что ли бабы, это ж надо, уйти не попрощавшись, доброго пути не пожелав, и куда этот мир катится, – посетовал Загор.

– Да говорю тебе, дремал я, мож, и попрощался, да я спросонок и ответил чаво, а тот за ватагой побежал, у них же рыбалка, говорю же, – вступился за молодёжь Цапель, хотя и не помнил, что Волька с ним попрощался, – Сторожа, что Олешкой кличут, тот точно простился и доброго пути пожелал, ну второго, может, и правда проспал. Старею.

– Добре, ладно, как уж вернёмся, не забуду парняг, уж гостинцами не обижу. А теперь нам и правда поднажать нужно, братия, ох, не успеваем. Добре? – зычно крикнул Загор, обращаясь к команде.

– Добре! Разом крикнули все, кто сидел на вёслах.

От резкого крика Волька проснулся.

Глава пятая. Научно-познавательная, информационно-деформационная

Проснувшись, Волька сначала и не понял, где он, сон хороший снился. Но через несколько секунд, осознав свое бытие, сориентировавшись во времени и пространстве, он понял, что это не сон, он на ладье. Вместе с этим к нему пришло и осознание проблемы, которая у него возникла. Решение проблемы Волька представил себе в трёх этапах, первым из которых было вылезти из-под одеял, где он мирно дремал, и показать себя товарникам во главе с дядькой Загором, который, стоя на корме, лихо отдавал приказы вёсельным и правил ладьёй кормовым веслом. Этап второй, появившись на ладье, как можно быстрее и не привлекая к себе внимания, сигануть за борт. Товарники люди суеверные, рассуждал Волька, и запросто могут посчитать его неожиданное появление дурным знаком со всеми вытекающими отсюда подробностями, которые могут окончиться для Вольки нехорошими последствиями. Ну и, наконец, третий этап заключался в том, чтобы доплыть до берега и бегом вдоль реки добежать до села. Раз село на реке, то он обязательно добежит. Он был уверен, что ради него одного товарники ладью не развернут. А каждый взмах ладейных вёсел всё дальше и дальше относил Вольку от родного села и прибавлял время пути до него. А время-то было уже за полдень, хорошо бы до вечера до села добежать.

Проведя анализ ситуации и рассудив максимально для себя рационально, Волька, в конце концов, принял наиболее взвешенное, а по тому оптимальное для себя решение. Он решил так: вот сейчас, если заметят, то особо размышлять над возникшей проблемой не будут. Появись он нежданно-негаданно, суеверные ладейники ещё чего за духа его примут, за чудо водное, или ещё кого там. Стрелами утыкают и за борт. К самому Воднику в гости. На всякий случай, чтобы он на ладье дел дурных не понаделал и не выскакивал невесть откуда, да ещё когда его не ждут. Дядька Загор и дед Цапель, его, конечно, узнают, но вот остановить ладейников могут и опоздать. Ведь каждому известно, как с нечистьюнужно справляться: чем быстрее, тем лучше. А иначе можно и не успеть, на то она и нечисть, и появляется ниоткуда и быстро. Так что, быстро появляться не самый разумный вариант. Можно, конечно, не появляться вообще, а по-тихому соскользнуть с ладейного носа в вводу, но это тоже не совсем здорово. Ладья высокая и ход у неё хороший, вон все товарники на вёслах сидят, торопятся, видимо. Пока до воды долетишь, и ушибиться запросто. А потом под ладью затянет, если с носа сигать, так и не выплыть вообще можно. Не совсем хорошая перспектива. Кликнуть потихоньку Загора? Но он на корме рулит и команды раздает. Да и не услышит он, если кликать тихо, тут кричать нужно. Ладейникиуже песню затянули про родимое село, где живётся весело. А резко выскакивать или кричать не стоит, как Волька для себя уже определил, луки-то у них под рукой. Посему Волька принял единственно верное для себя в данной ситуации решение: не беспокоить ладейников и старшину, а продолжить тихо лежать в одеялах, покуда его самого не найдут. Так проще будет. Тут главное, чтобы сначала говорить начали, а не из луков бить.

Ладья шла споро и деловито, песни товарников летели над Чёрной рекой, по берегам которой росли, отбрасывая тень своих могучих стволов на воду, огромные деревья. На воде были слышны ритмичные шлепки от вёсел. Но товарники всё шли и шли вперёд на хорошей скорости, даже и не думая уставать, чем вызывали неподдельное восхищение у Вольки. Но время брало своё, уже стало вечереть, в животе голодного Вольки урчало, но это совсем его не смущало. Он представлял тот момент, когда ладейники, уставшие после тяжёлого дня, придут за своими одеялами.

Как шла ладья, Загору было по нраву, и, хотя дело близилось к вечеру, они точнов срок поспевали к малому торжку (место сбора, где роды менялись товарами), туда, где сговорились встретиться с ладьями родичей из других сёл. На торжке они планировали сделать первую остановку, отдохнуть от трудного перехода. Несмотря на усталость, настроение на ладье было отличное. Загор решил немного передохнуть, передав управление Цапелю, который тоже был отличным кормчим. Солнце, несмотря на приближающийся вечер, ещё было довольно высоко, и Загор решил, пока не стемнело, пойти разобраться с привальными одеялами, которые он заметил на носу вначале их пути. Во-первых, потому, что это не порядок, а на судне должен быть всегда порядок везде и во всём, даже в мелочах. А во-вторых, нужно их пересчитать, а то вдруг кому не хватит, уж лучше по светлоте резервные тюки распаковать, чем по темноте чкаться (глагол, обозначающий бесцельное действие: искать, тыкаться, ворочаться и т.п.). Ведь на то он и старшина, чтобы заранее всё, что у него на ладье происходит, знать.

Но человек может только предполагать, что он всё знает, в отличие от богов, которые располагают. Из кучи одеял на него смотрели хитрые, до боли знакомые серые глазки, обрамлённые растрёпанными русыми волосами, те самые глазки, которые находились на курносом лице его юного родича Вольки. И бывалый старшина немного удивился.

– Не, ну точно не ладейный. Это ж надо такое удумать, целый день таился на носу ладьи за кадьёй, ни воды, ни еды даже не попросил. Да ладейный бы давно животом урчащим всю рыбу распугал, не, не ладейный! А этот сидит, как охотцкий на засидке, что ни видать, ни слыхать.

– Дык я…

– Дык, подык, перекудык! – рассмеялся Загор. – Да, брат, на этот раз ты нашкодил крепко, ой крепко… Проблема у тебя, Волеслав! Одеяла-то на тебя нет…

– Да дядь… Я таво, уснул, покуда тебя ждал, на солнышке притомился и таво. Не серчай… Я уж без одеяла как-нибудь сдюжу, – скромно сказал Волька, изобразив при этом самое невинное выражение на своей хитрой мордашке.

– Здоров же ты, брат, спать. Это хорошо, когда сон крепкий. Щя, подберём мы и тебе одеяло, время к привалу ужо, ох, хорошо пришёл нос ладейный проверить, а то бы до темноты шкерился (прятался). А что не вышел-то, испужался, чтоль?

– Да было дело немного, думал, за водника меня, али ещё за кого примете, и стрелять будете…

– Во даёт! Кто ж водников из луков бьёт, их огнём жгут! Чему там вас бабы учат?! – ещё раз рассмеялся Загор, и к нему на этот раз присоединились все ладейные, кто слышал их разговор.

– Это ж тебе не леший аль кикимора, водники огня боятся, что твой Чёрный медведь. Хотя… – Загор немного задумался. – Кикимору тоже огнём лучше жечь.

– Так я так, для порядка оберёгся, – Волька развел руками.

– Оберёгся он для порядка. Иди вон к Цапелю на корму, каши поешь. Я пока тебе одеяло достану и приодену малость, а то родичи подойдут, засмеют нашу ладью, что у нас тут абы кто одет абы как, шлындрает (слоняется) по ладье.

Волька пошёл на корму мимо шутящих и подбадривающих его гребцов, а Загор полез в тюки и что-то деловито ворчал себе под нос. На корме широко улыбался Цапель, который разговора не слышал и думал, как и многие, что парняга пробрался на ладью, чтобы ладейным стать. А так как в ладейные, как уже говорилось, родичи не слишком-то и шли, появление каждого нового ладейного вызывало бурные проявления радостных эмоций. И да, про дружбу и взаимопомощь тех, кто ходил с товарами, не то что песни слагались, пословицы в народе ходили: «ладейных ряд, как один, подряд – одного толкни, от всех будешь не рад» и так далее.

– Так что не всё так уж и плохо вышло, – думал Волеслав, уплетая кашу на корме и глядя на пенные следы, что оставались за ладьёй. – Так вообще ничего, поспал с толком, парням расскажу, обзавидуются.

А тем временем в селе был действительно жуткий переполох. Ну как, не во всём селе, а только в большой бабьей избе, если быть точнее. Но шуму было на всё село. Звана плакала и с пристрастием допрашивала ни в чём неповинного Олешку, куда непутевый Волька запропастился. Олешка, который с утра убежал на озеро, а после обеда был направлен разделывать двух кабанов, что охотские принесли из леса, говорил правду. Надо сказать, что врать он, как всякий Кривич, не то что не умел, но считал зазорным. А Звана не унималась, пытаясь установить того, кто видел, ушёлли с товарниками Волька или, мож, опять где проказничает. А может, вообще утоп! Звана в слезах вопрошала у Олешки все подробности до того момента, пока он убёг на рыбалку, оставив Вольку на ладье.

– Может, вспомнишь, Стороженька, мож, говорил чего, мож, куды собирался? Вы же вечно что-то как удумаете, а потом не помните.

– Да, баб Звана, ну говорил же ужо, сговорились опосля того, как Волька гостинец заберёт и работу сдаст, сперва до бабьей избы дойдёт, а коли нет нас там, значит, на озеро… Мы там ещё будем.

– Так товарники ещё дообеда ушли… Мож, дед Цапель ему чего говорил, дескать, пошли, Волька, с нами, моря посмотрим… Он так вечно всех забирает, старый медовушник!

– Да не, точно не говорил. Спал дед Цапель, точно помню.

– Так куда же делся-то он? И от Загора вестей не было. Ох, сейчас я те для памяти коромыслом промеж лопаток! Вспоминай, давай! – не унималась, ревела Звана.

Олешка стоял, рассматривая половицы избы, он очень хотел помочь горю матери своего друга, но не знал, как, и чесал подбородок, на котором пока ещё не выросла борода.

В это время в избу зашла баба Листвяна, у которой было хмурое и серьёзное лицо, что являлось явным свидетельством того, что она ходила до ведуньи Беляны. В избе как-то сразу стало очень тихо. Звана прекратила реветь и стала смотреть на Листвяну полными надежды глазами.

– Не шуми, Званушка, с товарниками ушёл, поганец, – тихо и твёрдо сказала Листвяна. – Я до ведуньи бегала, так она мне сразу с порога сказала, что мы все бабы бестолковые, ревём без дела, да кашу кое-как варим, вот и ушёл Волеслав с товарниками. До того, как лёд станется, вернётся, коли не сгинет по глупости своей. И ещё сказала, чтоб кто из молодых парняг стал воду вместо него таскать. А то! – ух-ты! Листвяна повернулась к молодым парням и, взъерошив волосы, изобразила рычанье. – Вернуться медвежака Чёрная может и сволочёт самого непутёвого.

Данная тирада произвела на молодёжь должное впечатление, кое-кто призадумался. Но, как ни странно, в этот раз о Чёрном медведе обмолвилась сама Беляна. Ну и ладно, а от детворы что, не убудет вёдра таскать.

– Ох горюшко, горюшко, и чем же я богов разгневала-то?