Многогранность

Словно футбольными мячами, они обменялись головами, и будто в жутком фантастическом фильме, с хрустом водрузили их, прикрепляя к телам.

Я побежал. Не помню уже, когда в последний раз делал это, работа в офисе вот уже много лет не предполагала таких физических нагрузок и, конечно же, скоро задохнулся.

– Эй, куда же ты? Постой, мы всё равно тебя достанем! Догоним и оторвём твою голову!

Разноголосый хор жутких голосов сыпал на меня проклятья. Я чувствовал, как дико бьётся сердце, которое уже остановилось сегодня, а сейчас в моём теле снова есть жизнь. Почему так, что со мной происходит? Я оглянулся, тяжело дыша, и меня затрясло. Только сейчас я осознал и увидел, на сколько жертв распространилось моё отмщение. Они шли, припадая на ломающиеся конечности, ползли, цепляясь за кусты, с уже «вставленными» головами и без них, и их было много, действительно много. Превозмогая боль в груди, едва передвигая ватные ноги, я снова побежал. И, о чудо, спустя минуту почувствовал, как мне становится легче. Мёртвые проститутки прилично отстали, а я нёсся, словно парень, а не пятидесятилетний сто двадцати килограммовый жлобина. Второе дыхание? Может, и оно, но это не важно, главное – как можно дальше от этого места, от этих жутких оживших мертвецов! Дивясь самому себе, я гнал вперёд, пока вдруг ноги не зацепились за что-то в темноте. Натыкаясь на голые ветви, я кубарем полетел сквозь низкорослый кустарник. Вскочил, и по новой упал. Да что же такое, я непонимающе посмотрел на невероятно длинные колошины брюк, что сползли к ботинкам и мешали бегу.

– Чёрт! – От произнесённого имени этого дьявольского отродья я вздрогнул, перед глазами всплыл отчётливый образ Проводника. – Что за хренотень творится?

Последние слова я произнёс, не узнав собственного голоса, он был слишком высок и мог принадлежать только ребёнку или же женщине! Не веря собственным глазам, я оглядел себя. Вывод был шокирующим – я ребёнок! Вот почему мне было легко бежать, я молодел, а значит, худел и уменьшался. Снимая ставшую большой и неудобной одежду, несмотря на холод осенней ночи, я оглядывал посиневшие тонкие ручки и ножки, на вид мне было лет семь, восемь, не больше. Быстрей, быстрей, освободиться от мешающей бежать одежды, и прочь, прочь из леса.

Прижав рукой ставшие неимоверно большие трусы, я выпрыгнул из кустов, но было поздно. Тихо подкравшаяся мертвячка возникла на пути, словно призрак. Один мощный удар, и я понимаю, что лежу на влажной листве. Тёплые струи текут со лба, заливая лицо, это кровь, и от неё щиплет в глазах.

– Мы же предупреждали тебя, не уйдёшь от нас! – проскрипело над ухом. – Быстрей, девочки, наш несостоявшийся клиент требует прелюдии.

От жуткого непонимания и такого же страха я заорал, всё ещё дивясь собственному голосу. Однако холодная рука, сжавшая моё тонкое горло, быстро воспрепятствовала этому. Боль, возникшая сразу во многих местах моего тела, нахлынула одурманивающей волной. Меня рвали руками, кусали, смачно причмокивая, а я не мог ничего поделать. Последнее, что я почувствовал, это был кишечник, который методично, метр за метром, вытягивался из моей брюшной полости сквозь рваную рану на животе.

– Сука! Мразь поганая, ты где опять шлялась всю ночь?!!

Этот, вызывающий дрожь во всём теле, голос, от которого ладони становились мокрыми и липкими, я узнал бы из миллионов. Я рывком вскочил.

– Тсссыы! – приставив когтистый палец к пятаку, протянул чёрт. – Ты же не хочешь, чтобы он тебя услышал?

Моё невероятное омоложение, и даже ожившие жертвы в лесу, которые рвали и терзали меня, да всё что угодно, но такого я никак не ожидал.

Тёмная, с обшарпанными обоями и никогда не выветривающимся запахом курева и перегара, кухня однушки. Покосившийся кухонный гарнитур и вечно капающий кран, заваленный грязной посудой и пустыми бутылками стол (за которым, деловито закинув ногу на ногу, расположился Проводник), вот он, дом! Даже в самом жутком ночном кошмаре я не мог вообразить, что когда-то снова увижу это проклятое место. Место, где, живя с родной матерью шлюхой и отчимом, психопатом, я чувствовал себя как в аду.

Я взглянул на себя, всё такой же маленький, сижу, поджав ноги, в сдвинутых между собой, пропитавшихся мочой креслах. Моя «уютная» коечка в не менее «уютной» детской, что ж, всё, как и прежде!

– Зачем? – задаю я единственный вопрос, слыша звонкую пощёчину и отборный мат, вырвавшиеся из светлой полоски не до конца закрытой на кухню двери. Это отчим Сергей снова воспитывает мать.

– Когда ты сам найдёшь все ответы, в том числе и на этот вопрос, ад раскроет пред тобою врата! – сверкнув глазами, произнёс черт. – А посему, быть тебе между мирами ещё долгое количество времени!

– Как это – между мирами?!! Кто я теперь?!! Я же умер, вышел из тела?! Я это сам видел, а потом вдруг опять почувствовал себя живым! Что происходит, и почему я ребёнок? – с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, зашептал я. – Ответь, я прошу тебя?

– Ну, ну, ну, ты ещё заплачь, и это наш беспощадный Головорез! – чёрт хрипло рассмеялся, и я в страхе взглянул на неприкрытую дверь. – Не бойся, он меня не слышит и не видит, а вот тебя – да.

За занавешенным рваной простыней окном была ночь, и яркая луна освещала довольную рожу Проводника, он театрально выждал и начал:

– Ты когда-нибудь слышал о неупокоенных душах, о тех, кого не приняли ни в ад и ни в рай? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – На то, конечно, имеются свои причины. Так вот, буду предельно краток, ты один из них, оставшийся между мирами, неупокоенный!

– И как долго это продлится?

– Всё зависит только от тебя! Месяц, год, а может, и тысячу лет, знавал я и таких.

– А что, что я должен сделать? – заикаясь, начал я, не думал, что когда-нибудь буду жутко переживать из-за того, что не могу попасть в ад. – Ответь, не томи?

– Во-первых, раскаяться в свершённых тобою деяниях, а во-вторых, ответить честно, прежде всего, самому себе, что, собственно, послужило тому, что ты стал таким? Правильно: шлюха – мать, зверь отчим, вечное потакание, что ты не такой, как все, со стороны сверстников, обида на весь, не понимающий тебя мир! Пока я вижу всё это у тебя в мозгу, для тебя закрыт даже ад! Ты давно исчерпал свой лимит «допустимого зла»! Как и у каждого смертного в твоём мире, он у тебя свой, исходя из тех личных жизненных ситуаций, побудивших тебя на тот или иной жестокий шаг.

– А ты, твоя роль здесь какая? – спрашивая шёпотом, я на минуту забыл, что, несмотря на оставшийся взрослый разум, снаружи я ребёнок, но, уронив взгляд на ноги, внутренне похолодел.

– Я слукавил немного, сказав, что всё зависит только от тебя… – Проводник вдруг замолчал, лицо его исказила ужасная улыбка-оскал. – Как тебе такая тавтология, а? «Лукавый немного слукавил», по-моему, прикольно звучит! Ну, да ладно, немного о себе. Быть Проводником – это лишь одна из моих ролей, вторая – это наставничество, подготовка твоей мечущейся меж мирами души к царству тьмы. И тут уже моя власть над тобой безгранична, я решаю, как мне быть с тобой, выбирая по своему усмотрению психологически-физическую пытку, через которую ты всё поймёшь и осознаешь! Детский возраст выбран мной неслучайно, в том возрасте ты был особенно уязвим, а страх ребёнка по-своему уникален! И это ты сейчас вспомнишь!

От последней фразы заложило уши, я моргнул, а черта, как и не бывало. Дверь на кухню скрипнула, отворяясь, на пороге, едва стоя на ногах, возник отчим, в его руках болтался кожаный ремень.

– Что, сучёныш, не спится, сейчас я тебя немножко воспитаю, глядишь, из тебя и человек получится! – заорал он хрипло, и, качнувшись, двинулся ко мне.

2012 г.

ОПАСНАЯ СДЕЛКА

(юмористическая фантастика)

2029 год. Где-то на российско-китайской границе. Ночь

Кусты затрещали, и из них, отряхивая одежду и что-то недовольно бормоча, появился китаец Ли.

«Что же я делаю? – сознание честного служащего Российской армии сержанта Воробьёва отчаянно пыталось воспротивиться сердечному порыву. – Защищаю границу родины, а сам творю такое бесчинство!»

Перед глазами возник укоризненный взгляд Вики. От обиды девушка ещё больше надула и без того пухлые губки. Ну как тут откажешь? Тем более что он сам обещал ей этот подарок на день рождения.

– Принёс? – спросил сержант, когда курьер приблизился к разделяющей их колючей проволоке.

– Та, та! – замотал головой китаец, доставая из-за пазухи тряпичный свёрток.

Сердце Воробьёва забилось чаще, на лбу появилась холодная испарина. Он по-прежнему медлил, несмотря на то, что многое сделал для организации этой встречи. Он сильно рисковал, когда искал поставщиков. Да он и сейчас рискует. Через четверть часа здесь должен пройти патруль. Заметят при передаче товара – и прощай честь и доблесть российского солдата. Состоится суд. Нет, его, конечно, не посадят. Но дальнейшая судьба контрактника, преступившего закон, будет печальной.

– Твоя берёть? – хитро прищурился курьер, и от его глаз не осталось ничего, кроме узеньких щёлочек. – Или моя пошёл?

– Да берёт моя, берёт, – выдавил из себя Воробьёв. – Сколько за товар?

– Твадцать давай и твоя забирай.

– Так, неделю назад сумма вполовину меньше была! – округлил глаза военный.

– Так, неделю назад твоя и надо было брать, – развёл руками китаец.

– Ладно, давай! – махнул рукой Воробьёв и полез в карман за деньгами. Препирательства ни к чему не приведут, курьер не снизит цену. А вот патруль точно его обнаружит. – Держи свои деньги.

Получив новенькие купюры, китаец тщательно пересчитал их, протянул сержанту свёрток и шмыгнул в кусты.

Воробьёв стоял возле ограды, и тревожные мысли терзали его. Правильно ли он поступил?

В конце концов, немного успокоив себя, военный понял, что допустил оплошность. Курьер ушёл, а он так и не проверил полученный товар.

Чувствуя сильное волнение, Воробьёв осторожно развернул материю, явив ночному небу, смотревшему на него миллионами блестящих завистливых глаз, кружевное женское бельё.

Когда в далёком 2014 году вышел, казалось бы, безобидный закон о запрете кружевного белья, ещё никто не знал, к каким последствиям это приведёт в будущем.