Тайное учение Христа. Первые 12 речений

Это будет подобно тому, как если бы видел сон, где текут события, представляющиеся вполне реальными… и вдруг в сознании у тебя просверкивает: а ведь это я ВИЖУ СОН!

И еще это будет подобно воспоминанию. Потому что малые дети видят бытие, каким оно есть, и, значит, в этой жизни ты видывал уже истину. Скифские мудрецы были подобны детям, над чем смеялись эллинские глупцы и чем восхищались мудрецы эллинов.[11 - Геродот в 46-й главе 4-й книги своей «Истории» свидетельствует, что наиболее мудрые из людей, которых он знал когда-либо, были скифами.]

Христос говорил: станьте как дети, чтобы вам войти в Царствие (Мф 18:3). Верно тут оттеняет Гегель: Бог не призывал остаться детьми, но следует как бы переболеть взрослостью. Во взрослости плюс в отказе от нее содержится то, что позволит ребенку в тебе стать мудрым и – не от мира. Павел говорит: «призвал немудрое мира, чтобы посрамить мудрое мира» (1Кор 1:27). Ибо мудрование мирское = безумие перед Богом (1Кор 3:19)!

Все мудрования мира строятся на том, что будто бы Единое различено на мир и на «я» и словно бы между этими двумя непроходимая пропасть. Тогда как на деле есть лишь ИЛЛЮЗИЯ различения. Она поддерживается у играющего – сиречь воплощенного – для того, чтобы вообще возможна была игра.

Грех состоит не в игре, но в забвении о том, что игра есть игра и только. Это первородный грех: он родился первым. Нельзя поддерживать жизнь плодами с древа игры (познания), ведь они условны. Надо прерывать иногда игру и подкрепляться плодами с древа ненарисованного (жизни)! Взрослый отличается от ребенка не тем, что не играет в куклы, а только тем, что не понимает, что его куклы есть куклы.

Только не вообрази – предостерег меня тогда Тихон – будто б этими жалкими приблизительными словами я исчерпал сведения о том, Что тебе предстоит найти. Слова человеческие – решето, и дай Бог ими уловить от живой воды хоть несколько капель! Ведение о неразличенности Единого на «я» и мир это только ПРИБОЙ ВЕЛИКОГО ОКЕАНА. И даруй Бог, чтобы прибой сей пульсировал у тебя в уме с тем же постоянством, как в груди бьется сердце. Но только когда и самое сердце твое причастится прибою – начнется Плавание.

Никто не преуспел в описании того, что случается в неповторимое мгновение, когда вдруг человек начинает видеть… глазами Бога. Такое происходило и до рождества Христа в школах, имевших корень ведический. Но до воплощения Даждьбога очень и очень мало кто достигал предельной степени ведения.

Ведический корень имеет и, между прочим, даосизм. Основатель его явился во времена Пифагора (VI в. до Р.Х.) в Китай из Индии, говоря, что знает о себе НИЧЕГО. (Это вы ничего не знаете о себе, потому что думаете, будто знаете о себе всё. А я знаю о себе НИЧЕГО.) За это ему дали прозвище Лао Цзы, то есть Старый Младенец. Вот как описывает один из его средневековых последователей потрясение от великого постижения:

Пока я не постиг Дао, горы были горами, реки были реками, небо было небом.

В миг постижения Дао горы перестали быть горами, реки перестали быть реками, небо перестало быть небом.

После постижения Дао горы стали горами, реки стали реками, небо стало небом.

Лишь капельки живой воды могут быть удержаны решетом человеческих слов. Тем более когда это перевод с иероглифов. Однако сами эти китайские иероглифы «гора», «река», «небо» позволительно начертывать несколькими разными способами, что дает возможность передачи оттенков смысла.

Игрой смысловых оттенков перенасыщено, между прочим, Откровение Иоанна Богослова. Поэтому суперпозиция их оказывается невместима большинством современных читателей, и они толкуют односторонне или даже гротескно.

Откровение Иоанна долгое время разделяло судьбу Евангелия от Фомы. Его не включали в канон библейский вплоть до V века. То есть до времени, когда уже большинством позабыто было, что в Откровении содержится множество смысловых уровней. Оно трактует не только лишь об эсхатологии мира. Не меньше – ОБ ЭСХАТОЛОГИИ «Я».

И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих (Откр 6:14).

И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места (Откр 20:11).

И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет (Откр 21:1).

Море… В писаниях ряда гностиков оно было метафорой смерти, потрясения, морока. Что не распространялось, впрочем, на океан.

Умиление

«Потрясенный сделается умилен». Итак, НАШЕЛ и был потрясен… и вот уже немного совладал с потрясением и взор ума начинает различать определенные детали сияющего Единого, которое теперь открыто ему. Такую примечательную деталь, например: смерти нет. И многое другое подобное.

От этого потрясение перерождается в УМИЛЕНИЕ.[12 - Не в честь ли Умиления божественного Гостомысл, великий князь руссов, поименовал свою дочь? Сегодня большинству такое предположение покажется сближением идей далековатых, но потому лишь только, что представляем эпоху Гостомысла весьма упрощенно.] Которое, может быть, изъяснить не проще, чем самый Предмет его.

Разве что получается иногда намек по контрасту. Поэту и великому духовидцу Даниилу Андрееву выпало жить в эпоху, контрастную каким-либо умилениям. И вот как, приблизительно, пишет он в книге «Роза мира» (а это главный труд всей жизни его):

«Я счастливейший из людей, потому что Всевышний вдруг дал мне увидеть все, как оно есть ВОИСТИНУ. Исторгнутый – или, точней, ВОСТОРГНУТЫЙ – из обыденного видения, перестал я терзаться несообразностями, несправедливостями, уродствами, пятнающими благость и красоту течения жизни.

Прозрев, я вышел из той ловушки человеческого ума, которая заставляет представлять Бога если и всемогущим, то, значит, не Всеблагим, а если все-таки Всеблагим, то, значит, не Всемогущим. Не испытавший священного потрясения, дарованного мне, либо не поймет меня вовсе, либо же сочтет лицемером. Ведь мне ли, политзаключенному, не знать, что вокруг свирепствует жесточайший террор, и кровь невинных людей проливается во имя выморочных теорий!

Но скорбные мои слезы превращаются в слезы умиления о всех нас и о промысле Бога Вышнего. Такое невозможно понять, пока не откроется: все временное не таково, каким выглядит».

Великое умиление невозможно выразить, ибо любое в нем, что хоть отчасти удается передать словом, оказывается лишь одним из уровней. Или, лучше сказать, одним из течений неизмеримого океана. Этот океан есть «тайна восьмого дня»[13 - «Семь дней» символизируют время. Но время – временно. И относительно по сравнению с вечностью – абсолютом, символом которого является «день восьмой». Вот что говорит о ТАЙНЕ ВОСЬМОГО ДНЯ Симеон Новый Богослов: «Для тех, которые соделались чадами света и сынами будущего дня – никогда не придет день Господень, потому что они всегда с ним и в нем находятся. Ибо день Господень явится не для тех, которые уже осияваются Божественным светом; но он внезапно откроется для тех, которые находятся во тьме страстей, живут в мире по-мирски и любят блага мира сего; для них явится он вдруг, внезапно и покажется им страшным, как огнь нестерпимый и невыносимый».] и приоткрывается тайна тем, что сказано: «Бог будет всё во всём» (1Кор 15:28), а «Бог есть любовь» (1Ин 4:8)!

Св. Серафим Саровский: «Когда есть умиление в сердце, тогда и Бог с нами».

Царствие

«Умиленный станет надо всем царствовать». Истинная царственность неприметна. Ее ТАЯТ умиленные и не любят о ней говорить и друг с другом даже. Помнят слово Христа, что «царствие не приходит приметным образом» (Лк 17:20), и разумеют все уровни смысла сказанного.

В дониконианские времена традиция устной передачи Евангелия от Фомы жила и в монастырях некоторых. Старец передал ученику Речение Христа Первое, а тот его спрашивает:

– Почему же ты умилен, а не царствуешь?

– Как не царствую? Ты мой послушник, я тебе царь и бог. Повелеваю: принести чайник!

А чайники тогда были – будь здоров! Этакий котел с носиком. Чтобы в холода весь день кипяток иметь на всю братию. Греться при работах по монастырскому хозяйству. Двое носили пустой такой чай-котёл на жерди, продев сквозь медные уши. А полный – так трое-четверо!

Но к послушанию относились тогда серьезно. Послушник не стал перечить, а подошел к неподъемному котлу и усилился приподнять. И потерпел неудачу. И молвил старцу:

– Ты царствуешь, но не НАДО ВСЕМ, как обещано то в Речении. Царствуешь надо мною – да, а над ним вот (пнул чайник) – нет.

Старец же тогда перекрестил чайник и произнес:

– Попробуй теперь.

Ученик повторил попытку и… легко принес ему неподъемный кипятильный котел!

– Отче! Как вдруг такое возможно стало?

– Согласно ведомому тебе Речению. Ты послушался принести, он послушался легким на время стать. Однако не спрашивай больше о подобном и другим не рассказывай. Дабы не о братии нашей сбылось иное реченное: «без чудес не уверуете» (Ин 4:48)!

О царствовании умиленных, – рекомендовал еще, тогда, Тихон, – почитай Жития святых! Что там какой-то чайник, пусть даже средневековый монастырский огромный! Четьи-Минеи святого Димитрия Ростовского бездну хранят свидетельств, как причастившиеся царству небесному – НАДО ВСЕМ, воистину, царствуют. Над временем и над местом, здравием и болезнью, жизнью и смертью… Выдумки? Сейчас и ученые доказали: все сплошь не могли быть придуманы чудеса! Проверили по сохранившимся документам и убедились: нередко верней говорить о «случаях проявления паранормальных способностей», чем о выдумках. Да, это паранормально: там, куда добрались описываемые в Житиях – там делаются различия между всем перечисленным… несущественны!

Примечание

За годы, прошедшие после той нашей беседы с Тихоном, не раз мне встречались тексты, живо напоминающие слова из нее. Привожу их ниже.

Некоторые сразу позволяют понять, чем напоминают беседу, то есть перекликаются с ее смыслами очевидно. Другие вроде как и не обнаруживают – по крайней мере, формальным образом – смысловой резонанс. Но именно такие, пожалуй, позволили мне глубже почувствовать то в Речении, что Тихон именовал «драгоценный камень».

«Взыскующий Христа жизнь свою превращает в странствие. Тогда лишь и воистину достигает он Его в этой жизни». – Св. Ефрем Сирин

«Ищете Господа? Ищите, но только – в себе. Ибо Бог недалече ни от кого. Близ есть Господь наш всем, призывающим Его искренно». – Свт. Феофан Затворник Вышенский

А вот что написал современник наш Франклин Меррелл-Вольф, в книге «Дневник Пути»:

«…Мы сидели за столом и обедали. Перед этим я писал [эту книгу] и поэтому [внутренне] все еще пребывал в Странствии. Случайно я выглянул за дверь, где на широкой асфальтированной площадке играл маленький котенок.

Он побежал, и я почувствовал трепет этого же Восторга [но уже не как потрясения, а как умиления]. Словно бы крохотный мотив из Космической Симфонии радостно проник в мой ум – осколочек, рожденный Великой Гармонией. И от этого хлынула и забилась во мне волна Радости…

Вернувшись и просмотрев, что написал до сих пор, я обнаружил, что не отметил ощущения [царственной] Власти, которое пронизывает Сознание в Трансцендентном Состоянии. Когда я был объят чувством, будто поддерживаю вселенную, пришло также и ощущение безграничной Власти. Казалось, я могу повелевать в любом желаемом отношении, и все… будет повиноваться в соответствии с формами, установленными мною. В то же время не было никакого желания, чтобы что-то стало иным, чем есть».