Тайное учение Христа. Первые 12 речений

– Франклин Меррелл-Вольф

Хорхе Луис Борхес, рассказ «Письмена Бога»:

«…Тогда произошло то, чего я, Тсинакан, маг пирамиды, сожженной де Альварадо, никогда не забуду, но не смогу передать словами. Свершилось мое слияние с Божеством и со всей вселенной… увидел я высочайший Обруч: не передо мною, не позади меня, не рядом со мною, а – повсюду одновременно!

Это Колесо было огненным и водяным и, хотя я лицезрел Обод, – бесконечного радиуса! В его стремленье сливалось все, что было, что есть и будет! я был одной из нитей той ткани [какую пестовало прядильное Колесо], а этот Педро де Альварадо, мучитель мой – был ее другой нитью.

В том Обруче завихрялись любые причины, а также следствия, и мне достаточно было только взглянуть в Него, чтобы понять всё, чтоб исчерпать бесконечность. О, радость познания! ты есть превыше радости воображения и восторгов чувств! Я точно видел вселенную и постиг сокровенные помыслы ее разума… Увидел первых людей, у которых плоть была древесиной, увидел и нападавшие на них каменные сосуды… Узрел и Бога, безликого, который немо стоит всегда позади богов.

Увидел все бесчисленные деяния, свивающиеся во Едино Блаженство, и тогда я, понимая всё… постиг также и смысл письмен Бога. Они являли собой изречение из бессвязных (или показавшихся мне таковыми) слов. И мне достаточно было произнести его, чтобы стать всемогущим.

Достаточно было произнести, чтоб исчезла вот эта каменная темница! И чтобы день вошел в мою ночь, и чтобы ко мне возвратилась молодость, и чтобы растерзал пардус этого Альварадо, и чтоб священный обсидиановый нож вошел в грудь испанцев, и чтобы пирамида моя восстала из пепла, и чтоб воскресла Империя и теперь уже я стал властвовать над пространствами, которыми владел Монтесума!

Но. Я ни за что не произнесу этих слов. Поскольку я тогда позабуду о Тсинакане. Поэтому: да погибнет вместе со мною тайна письмен, какие запечатлены были Вышним на шкуре пардуса. Кто видел эту вселенную, кто постигал хоть однажды пламенные помыслы ее сердца, – не станет больше думать о человеке, о жалких его радостях и горестях, ДАЖЕ ЕСЛИ ОН И ЕСТЬ ТОТ САМЫЙ ЧЕЛОВЕК. Вернее сказать – БЫЛ им, а ТЕПЕРЬ ЭТО ЕМУ СОВСЕМ БЕЗРАЗЛИЧНО. Ему безразличен и тот, другой, и ему безразлично, коему племени тот принадлежит: ведь он сам стал теперь – НИКЕМ. И вот почему я, маг поруганной пирамиды, не произнесу изречения, которое мне открылось. Вот почему коротаю дни, лежа в темноте»!

– Хорхе Борхес

Борис Гребенщиков, из песни «Прикуривать от пустоты»:

«…Объясните мне, где теперь правда,
где ложь, где жало змеи, где пылающий уголь,
где тюрьма! —
Неприступные стены, в которых я бился,
оказались дешевой игрушкой ума!
А мой компаньон терпелив, как апостол,
но даже он устал от моей суеты
И, отбросив книгу с моими грехами,
прикуривает от пустоты».

    Б.Г., Альбом «Время N», 2018
Владимир Высоцкий, из песни из фильма «Вертикаль»:
«…Мы рубим ступени. Ни шагу назад!
И от напряженья колени дрожат,
И сердце готово к вершине бежать из груди!
Весь мир на ладони – ты счастлив и нем
И только немного завидуешь тем,
Другим – у которых вершина еще впереди».

    Владимир Высоцкий, 1966
Ярослав Астахов, рассказ «Очередная притча на тему бабочки»:

Художнику снится сон: бабочка, выползающая из кокона. Она еще не умеет летать и только ползет. А ползать ей приходится по каким-то буграм и всяческим вообще неровностям. Причем от разноцветия их – от хаотической смены оттенков – болят глаза. Наверное, эти пестрящие кущи создавал кто-то… жестокий и – специально для того, чтоб страдала бабочка!

И вот один из бугров оказывается вдруг особенно крут, противен, шероховат! И оборвался непредсказуемо резко, и бабочка с него падает и – расправляются у нее крылья!..