Чистильщики пустошей-1

«Лишь только отважный сердцем и храбрый душой пройдет по пути Воина

А на пути том ждут его и потери, и боль, и кровь, и пот.

Но без того пути – не будет мира в землях, согреваемым светом солнца,

И благодати господней не быть, ибо Тьма всегда ищет тех, кто слаб.

Встав же на путь – надо идти до конца, даже если силы покинули тебя, Воин.

Так как к цели движется тот, кто хотя бы ползет…»

Книга св. Мэдмакса (апокриф)

– Пригнись, дурень! – Ган пихнул в спину одного из патрульных, вжимая его в землю небольшого палисадника. Со стороны дома грохнуло, басовито и раскатисто, и еще раз.

Бочка, из-за которой выглядывал горе-воин, задрожала и издала треск. В досках появились сквозные пробоины, в каждую, при желании, кулак можно просунуть. Патрульный, отпущенный, наконец-то, совершенно очумело уставился на дырки там, где совсем недавно находился он сам. Выпученные глаза, на перекошенном и измазанном суглинком лице, шевелящиеся густые усы… Енот, несмотря на всю серьезность положения, чуть не расхохотался. Но вспомнил самого себя во время боя у фермы и передумал.

Из окон, закрытых толстыми дубовыми ставнями и прутьями решеток, грохнуло еще несколько раз подряд. В этот раз стреляли со стороны крайнего к улице, где, скорее всего, находилась кухня. Енот аккуратно высунулся из-за своего укрытия, которым стала поленница в самом углу двора, и тут же убрался назад. В него пальнули из двух оставшихся, и разом с трех стволов.

– Хорошие карабины у ублюдков. – Крикнул ему Ган, прицелился и выпустил короткую очередь. – Это с Кара-кайсацкого эмирата, я знаю. Прав был Кэп, ой и прав. Слышь, брат Енот?

– Слышу. – Парень попробовал проползти за поленницей в сторону пристройки к дому, но не вышло. Фонтанчики земли, мгновенно возникшие по курсу движения, четко показали, что засевшие в доме и стрелять умеют, и боеприпасов у них хватает. – Чего делать то будем?

– Уж точно не отходить. – Ган прижался спиной к одному из больших металлических бидонов, во множестве стоявших во дворе. Немудрено, когда хозяин дома молочник. – Их четыре человека, или три как минимум. Один может постоянно позицию менять просто, и это было бы лучше. Но один хрен, братишка, не дадут они мне подползти ближе, а то гранатами бы закидал… возможно. У меня три штуки есть.

Ган посмотрел на собственное войско: Енота и трех патрульных с громоздкими магазинными винтовками, кожаными нагрудниками с плотным подбоем и в тонких, но все-таки металлических, касках. Осмотр вышел невеселым и бодрости не внушал. Если молодец Енот, имеющий совсем скромный опыт, держался хорошо, то двое патрульных явно впервые оказались в подобной переделке и трусили. Третий, высокий, худой и жилистый мужик с рыжими волосами, был хорош. Ну, по отношению к собственным коллегам. Сейчас рыжий залег за одной из трех яблонь, заботливо обхаживаемых хозяином палисадника, и, время от времени, вколачивал пули в окна.

На данный момент в этой отдельной схватке, которых за последние сутки в городе стало не так уж и мало, наступил баланс сил. По какой-то причине противники группы Гана не спешили попытаться уйти по улице дальше, а их противники, которым отступать некуда и нельзя, никак не могли выкурить их из дома. Ган чертыхнулся себе под нос, понимая, что идти на прорыв против десятимиллиметровых пуль эмиратских винтовок есть ни что иное как самоубийство, и тоскливо покрутил головой по сторонам, соображая над тем, как ему поступить. В кармане пискнуло и затрещало.

– Ган на проводе… – Оружейник прижал динамик коробочки станции к уху.

– Ты там как, братишка? – Голос Файри было слышно не очень хорошо, динамик трещал и похрипывал. – И где находишься?

– Да не очень дела, сестричка. Торчу чуть ли в центре, возле перекрестка Каменщиков и Средней, во дворе местного молочника, как его, Енот? Вот, Веселого, короче. У меня тут, то ли четверо, то ли пятеро ухарей, которые не дают даже головы поднять. Вот такие вот дела.

– Вы там вдвоем что ли? – Голос чистильщицы в кожаном стал звучать сильнее и чище.

– Да нет, пятеро нас, я, Енот и трое местных. – Оружейник пригнулся, услышав новые выстрелы из дома. Рядом что-то сочно чмокнуло, а чуть позже завалилось, звякнув металлом. – Э, нет, сестренка, нас уже четверо… А гранаты кинуть не могу, лупят, сволочи, через ставни с решетками, нас скорее зацепит.

– Поняла. Ладно, Ган. Скоро буду у тебя, вместе с Виннету.

Оружейник довольно кивнул головой и подмигнул Еноту. Потом высунулся из-за бидонов и всадил длинную очередь поперек окон. За одним из них раздался длинный вопль боли, вперемежку с матерщиной.

– То-то, деревенщина, знай наших. – Ган хохотнул, глядя на бледного патрульного, совсем вжавшегося в землю. Тот косился совершенно растерянными глазами на труп собственного товарища, плавающий в лужи крови из перебитой шеи, и только и мог, что глупо моргать глазами. Рыжий поднял большой палец и влепил еще несколько выстрелов в самое крайнее окно.

Файри с разведчиком прибыли через пару минут, ртутными каплями скатившись через высокий каменный забор со стороны соседнего дома. Осажденные не успели среагировать, и девушка, сменившая свой кожаный наряд на штормовку, широкие брюки и бронежилет, проскользнула под самые окна. Возможно, что укрывшиеся в доме стрелки успели бы сделать что-то, например, сдаться чуть раньше Гану, или драпануть. Но они этого не сделали, за что и поплатились. Чистильщица приподнялась на коленях, вскинула руки к двум соседним окнам…

Два языка пламени, жаркие, оранжево-черные, жадно нырнули внутрь дома. Там немедленно заорали абсолютно дикими голосами, перешедшими в совершенно невозможный вой. Ган кинулся к Файри, на ходу сдернув с одного из трупов ветровку, накинутую сверху. Подбежал, свалив ее на землю и начал сбивать огонь, вспыхнувший на рукавах.

– Какого хрена костюм не одела, дура!!! – Оружейник злился. Пламя сбить удалось, но было видно, что на предплечьях женщины кожа не просто вздулась волдырями, она даже обгорела. – Знала ведь…

– Хорош орать, Ган. – Файри стиснула зубы, и прижала руки к груди. – Достань из аптечки мазь, сейчас затянется, смажешь, как обычно. Знала, не знала, ну да, дура, и удобнее скакать через заборы в том, что на мне. Что теперь то? Поболит, да пройдет, не впервой.

– Глупая ты. А если бы не сбил?

– Слышь, Ган! – Женщина подняла на оружейника карие глаза. – Был бы у бабушки член, была бы она дедушкой, честное слово… спасибо тебе, брат.

Енот, потрясенный до невозможности, смотрел на то, как медленно, но верно, на предплечьях чистильщицы появляется розовая тонкая кожица, расползаясь по красно-черным следам ожогов. И прямо на глазах становится нормального цвета, покрывая все то, что сделал с ней ее собственный дар. Лишь только после того, как Ган, начавший смазывать заживающую кожу мазью, закрыл Файри, он обернулся в сторону бушующего пламя.

Вспышка была недолгой, но успела заполнить собой, казалось, все внутри немаленького дома. Последний крик не затихал долго, повисая в воздухе протяжным звуком, напомнившим Еноту несколько раз бывавшим на шахтах, сирену окончания смены. Но он, показавшийся парню безумно долгим, наконец-то затих. Стрельба, слышащаяся отовсюду, отодвинулась куда-то далеко, оставив после себя только звон в ушах. Звон нарастал, становился все сильнее, смешиваясь с шумом начавшего разгораться обычного пожара, пламени, жадно лизавшего внутри все, что могло гореть, запахом трещавшего под его напором дерева, сладким и отвратительным паленым привкусом сгорающих тел. Потом он, звон, неожиданно прекратился, и Енота согнуло в приступе рвоты.

Ган, дождался, пока парня не перестанет выворачивать, отстегнул флягу с водой. Помог умыться, протянул чистый, хотя и застиранный чуть ли не до дыр, платок. Потом пошел в сторону рыжего патрульного, находившегося в таком же состоянии.

– А Лешего-то когда успело зацепить? – Произнес тот, вытираясь. И показал на второго оставшегося в живых из трусивших. Вернее, совсем недавно бывшего живым, так как после пули в лоб живым остаться тяжеловато.

– Действительно, вот ведь не повезло… – Присвистнул оружейник. – Всего ничего осталось, и на тебе. Глупая смерть, да, Енот?

– Может и глупая… – Протянул тот, косясь на отряхивающую, как ни в чем не бывало, брюки Файри. – Зато не такая страшная…

– Привыкай, братишка. Красавица, а, красавица?

– Чего? – Женщина подняла на него глаза.

– А у тебя теперь насколько еще заряда хватит? – Поинтересовался Ган.

– Да есть еще. – Файри чуть улыбнулась, подходя к Еноту. – Ну, ты как? Ты уж прости, но так часто бывает у тех, кто в первый раз видит. Ты же понимаешь, что если бы не я, то они нас?

Парень покивал головой, приходя в себя. Рыжий стражник, к которому женщина не обращалась, тоже покивал и быстро переместился в сторону дальнего угла дворика. Виннету чуть покосился на него, и усмехнулся еле заметным движением. Енот вздохнул, понимая, что Файри, с ее такой поразительной силой, все сделала правильно. Но от этого легче не становилось, и на душе стало очень погано. Тогда, в салуне, она могла сделать что-то подобное, но увидеть довелось здесь, в бою, и все равно – было страшно.

Тем временем Ган начал связываться с Капитаном, который руководил всеми боями в городе, и Енот решил пока просто отдохнуть. Сел прямо на землю, прислонился спиной к стволу яблони, у которой теперь, наверное, и не было больше хозяина, и начал вспоминать все, что случилось за последние сутки.

Вчера в мэрии, когда наверху началась стрельба, он даже не успел ничего понять. Первый одним движением просто закинул его за громадную металлическую кадку, заполненную землей, в которой рост какой-то непонятный куст. А сам, перекатившись за колонну, открыл огонь по охранникам мэра. Тем временем Второй прыжком оказался на лестнице и скользнул вверх так быстро, что размазался движением в полосу.

Стрелять Еноту пришлось не так уж и много. Потому что Первый оказался настоящей машиной для убийства, взявшейся уничтожать противника быстро и свирепо.

Трое, оказавшиеся самыми близкими, заработали ровно по две пули в лицо и комками мусора оказались на полу. Близнец не стал тратить время на ожидание их подкрепления, и решительно перешел в атаку, бросившись вперед. Еноту не оставалось практически ничего, как последовать за ним, стараясь хотя бы прикрыть его спину. Хотя этого тоже практически не потребовалось, потому что боец напоминал бронированное чудовище, которое невозможно остановить и не знающее промахов.

Пять выстрелов из большого оружия, больше смахивающего на пулемет, пять отлетевших фигур, с отлетающими в сторону красными брызгами. Тут же, неуловимым движением, Первый достал из подсумка две гранаты, моментально выдернул кольца и швырнул их в разные стороны, туда, где мелькали головы в шлемах, и укрылся за колонну на входе. Енот еле успел за ним, чтобы не попасть под летевшие осколки. А ствол длинного оружия близнеца уже дергался, снимая тех нескольких оставшихся в живых, что стояли на карауле у пулеметов на самом входе.

Енот смотрел на все это со стороны, едва принимая участие. Да, ему пришлось стрелять, и одного из охранников он положил, это точно. Но то, что творил Первый… это было чем-то странным, необычным даже более того, что можно было предположить. В какой-то момент он показался ему чем-то похожим на бездушный автомат, созданный специально для ведения боя. Автомат, выполняющий поставленную задачу на запредельных скоростях и точнейшем расчете, невозможном для обычного человека. Громадный силуэт размазывался в воздухе, мгновенно меняя траекторию движения, стреляя и попадая одним выстрелом и совершая невообразимые кульбиты при прыжках и перекатах. И ему стало страшно от того, что чем больше находится среди чистильщиков, тем больше путается от ощущения, что они даже страшнее тех, с кем призваны бороться.

Но как бы оно ни было, но свое дело близнец выполнил полностью, устранив за неполные пять минут около десяти человек, лучших среди уже бывших охранников администрации. К этому моменту наверху также было чисто. Второй спокойно и неумолимо, и при этом абсолютно бесшумно расправился с двумя охранниками на входе в кабинет Бати. Когда Енот услышал звуки шагов на лестнице и задрал голову, первое, что бросилось в глаза – Второй, несущий на плече связанного собственными многочисленными ремнями Грифа. Следом шел Мерлин, аккуратно поддерживая под локоть чуть шатающегося управляющего шахтами, Краба. Последним спускался Капитан, явно чем-то недовольный и отдающий приказы через рацию.

Как оказалось – ворота, у которых находился лагерь чистильщиков, взял под руководство старший капрал Штырь. Чем он руководствовался, так и осталось неясным, но зато теперь у Краба, оставшегося единственным руководителем в городе, появились лояльные к действующей власти представители закона под командованием капрала. Благодаря этому практически сразу в город смогла войти сначала машина Капитана, немедленно прибывшая с усилением к администрации, а впоследствии и один из «жнецов», который и остался на площади, вместе со всей группой чистильщиков.

Проблем сразу возникло великое множество, и каждый час приносил только новые и новые новости, которые странно было бы называть хорошими.

Первоочередной стал Герц, бывший представитель КВБ, и, по совместительству, агент Эмирата. Майор Гриф, когда пришел в себя, не стал запираться и героически отказываться давать показания. Некоторые из его сведений помогли в самом начале той заварухи, что разразилась буквально спустя час после перестрелки в мэрии. Но по большей части – оперативных данных он выдать так и не смог.