Новый день

– Что же мы делаем не так, Великий Жрец? – вскрикнул уставший стоять на коленях состоятельный старик-торговец.

Оресту не нравилось, когда к нему обращались, упоминая его титул. Он раздражённо посмотрел на старика, дерзнувшего прервать мистерию своими выкриками, но ничего не ответил.

Тогда зал наполнился шумом недовольных голосов. Некоторые начали вставать и выкрикивать свои вопросы и претензии оказавшемуся беспомощным жрецу.

У Ореста не было ответов, как и не было сил заставить асфодель зацвести. Он хорошо понимал, что, если Митра не проявит свою милость, из храма его никто не выпустит. Ибо кто, как не Великий Жрец, несёт ответственность за несостоявшиеся мистерии.

Орест едва заметно подозвал всегда стоящую позади, у стены, Елену. Увидев хорошо знакомый жест мужа, она пошла к нему, аккуратно протискиваясь меж рядами готовых взбунтоваться адептов.

– Уходи поскорее отсюда, похоже Митра оставил нас, – быстро зашептал на ухо жене Орест.

– Я… – попыталась ответить Елена, но внезапно опустилась на колени и, запрокинув голову, стала исступлённо смотреть куда-то выше его головы.

Испуганный Орест оглянулся и увидел, что бутоны начали распускаться, а, открывшись полностью, принимались закрываться вновь. Полтора десятка цветков пульсировали в непостижимом ритме, подчиняя себе волю присутствовавших в зале.

Прежде их глаза никогда не выражали такой жадной злобы. Они требовали от Ореста решительных действий. Им было необходимо забвение.

– Ну же Орест! Митре нужна великая жертва! Жертва, достойная Хранителя! – кричали они, обступая его со всех сторон.

Елена продолжала стоять на коленях перед большим бутоном, закатив глаза и немного подрагивая в эйфории.

Жертва была выбрана, и теперь толпа суетилась, предвкушая кровопролитие во славу их бога.

Множество рук хлопали Ореста по спине, подбадривая и призывая к действию. Кто-то вложил в его ладонь кинжал.

Гомон голосов и калейдоскоп из восхитительных цветов лишали Ореста воли. А его последняя надежда – Митра – так и не появлялся.

Больше не в силах сопротивляться, он подошёл к Елене и занёс над ней остриё кинжала. Не выходя из транса, она на мгновение посмотрела прямо ему в глаза, словно моля покончить с этим запретным экстазом. Немолодое лицо Елены вдруг показалось Оресту самым прекрасным, что есть на земле, даже красота асфодели не могла с ним сравниться.

Но недовольная толпа, желая восстановить нарушенную связь с древним божеством, продолжала требовать великой жертвы.

И вот листья асфодели обагрила кровь. Немыслимое блаженство овладело сознанием присутствовавших, погружая их в вожделенное беспамятство.

***

Откинув расшитый золотом занавес, под своды небольшого, но роскошного зала вошёл крепкий седобородый старик. На этот раз его рука, скрытая в складки выцветшей ткани, крепко сжимала остро отточенный серп.

Он уверено шёл по застывшим в эйфории телам, которые выстилали весь пол ненавистного ему храма. Он пришёл совершить расплату.

Быстрыми и уверенными движениями он рассекал волокнистую, истекающую ярко-жёлтым липким соком плоть асфодели. Старик методично разрезал листья, откидывая их в сторону поверх лежащих друг на друге тел. Затем он принялся расчленять высокие стебли. Особое же внимания он уделял цветкам. Их старик тщательно кромсал на мелкие кусочки, шепча какие-то странные древние проклятия.

Наконец, расправившись с побегами асфодели, он одним ударом ноги расколол алтарь, разорвав укрытые в нём корни.

– Я закончил Митра! – прогремел он раскатистым басом. – Выходи! Ты следующий!

– Знаешь, я предпочту остаться в тени, – раздался со всех сторон звонкий голос Митры. – Но, если ты вдруг хочешь мне что-то сказать, я готов послушать немного твоих глупостей.

– Мы хотели вернуть почтение достойных, отчасти подобных нам людей! – захлёбываясь гневом кричал старец. – А ты сделал их рабским стадом, которое ежедневно пускает реки крови, исступленно восхваляя твоё имя, чтобы получить постыдное для человека беспамятство. Такая вера ничего не стоит!

– Правда? Ради этой веры жертвуют жизнями дорогих тебе, достойных людей. Так что цена, выходит, очень даже высокая.

– Замолкни! Ты предал наш союз с Деметрой и, если бы не твои трусливые уловки, я разрезал бы тебя на куски и скормил волкам.

– Довольствуйся тем, что есть. Ты и так покарал меня, лишив этой очаровательной асфодели.

– Я не поднял бы руки на это прекраснейшее из детищ Деметры, если бы ты не использовал его в своих коварных целях.

– Оставь свои пустые речи, Кронос. Ты наивный, никому не нужный старик, вот и всё. Твой план был хорош, но ты в нём был лишним.

Вообще, беседы с тобой очень утомительны. Так что прощай, надеюсь, больше не встретимся.

В бешенстве Кронос сдернул расшитую золотом штору и, гневно растоптав её, вышел из таверны.

Эпилог

Глазница грота озарилась мягким светом. В глубине пещеры вновь слышались голоса.

– Я покончил с поклонением Митре, – самоуверенно заявил Кронос.

– Неужели? – недовольным голосом спросила Деметра. – Теперь бесчисленные мистерии в честь Митры проводят по всей провинции!

– Не может быть! Я же уничтожил объект их поклонения!

– И это лишило людей привязанности к одному месту. Теперь они ищут милости Митры, принося кровавые жертвы где им вздумается.

– Он обманул нас, и мы должны отомстить ему за это!

– Нет, с меня хватит! Тебе, похоже, пора на покой.

– А ты? Что же будет с тобой!?

– Я ещё что-нибудь придумаю. Только на этот раз уже без тебя.

Свет погас, и ущелье наполнилось привычной ночной тишиной.

Когда перестанут гореть фонари…

– Не смотри так на меня, пожалуйста. Можно подумать, я каждый день прихожу к тебе с подобными разговорами. Просто, понимаешь, мне больше не с кем такое обсудить. Я знаю, как ты не любишь всякие такие штуки…

А, прости, задержал. За дружбу! Эх, хорошо пошла. Ну, теперь к сути дела.

У тебя же есть такой фонарь? Ох, проклятая сумка… Можешь не отвечать, я и так знаю, что есть. Да не кивай ты так растерянно. Мне, может, и четвёртый десяток, но на память пока не жалуюсь.

Ты свой, небось, где-то на чердаке или в кладовке запрятал или вообще выкинул за ненадобностью во время очередной уборки. Принял его за старый ненужный хлам и, как обычно, в своём репертуаре.

Ладно, мой вот тоже не знаю, как уцелел. Смотри, на нём места живого нет: краска везде облупилась, стёкла все затёртые, одно вообще треснуло – еле держится. Даже ручка и то умудрилась сломаться, а она ж из чугуна литая!

В общем, не знаю, что с ним было и где он умудрился износиться. В последний-то раз, когда я его в руках держал, он был совсем новехонький! Хотя это лет двадцать назад было…