Восстание

Царёв кивнул в ответ и протянул руку для пожатия.

– Я счастлив, Владимир Ильич, этому… этой… возможности под вашим руководством… этот исторический момент… Честь имею! – неожиданно для всех генерал закончил этот поток красноречия старорежимной офицерской фразой, так и не сумев выразить переполнявшие его чувства.

Лжеленин глазел на него с любопытством, но слегка испуганно. «Раскроюсь если, такой бить не будет даже, пулю в лоб враз пустит, не раздумывая. Вот же я влип!» Обернувшись к Звереву, он спросил:

– Ну-с, так и что с руководством?

– Товарищ Ленин, вы как вождь революции непременно будете познакомлены с нашим руководителем, – выпалил собравшийся с мыслями Зверев, – но это состоится в момент нашего торжества, когда всё будет завершено. Такова ситуация сейчас. Прошу понять, товарищ Ленин, конспирация на высшем уровне, нет никакой возможности даже видеоконференцию организовать.

– В конце концов, вы сейчас убедились, как быстро я раскрылся, только решив лично с вами познакомиться, – заступился за Зверева Новиков.

– Ну да, ну да… – задумчиво произнёс Царёв, – так вы, батенька, стало быть, Чрезвычайную комиссию возглавите?

– Так точно, товарищ Ленин, – ответил Новиков, – разумеется, если у вас нет возражений.

– Нет-нет, откуда ж, с чего у меня возражения будут?

Новиков вежливо покряхтел в кулак. Он, наконец, привёл мысли в порядок и теперь испрашивал разрешения высказаться.

Лжеленин посмотрел на него пристально, разрешая.

– Товарищ Ленин, – голос бывалого вояки слегка дрожал, – это самое важное событие в моей судьбе. Совсем недавно я не мог об этом и мечтать. Я готов служить верой и правдой, приложить все свои способности и умения для достижения победы истинной народной власти. Я присягал действующему режиму как представителю воли народа, но я многократно убедился в его антинародном хищническом империалистическом характере, в его преступности…

Зверев неожиданно улыбнулся и на правах старого ленинского знакомца встрял в разговор, испортив заранее подготовленный генералом спич.

– Не надо оправдываться, товарищ Новиков, никто вас не обвинит в нарушении присяги. Дни преступного коррупционного режима сочтены. А мы знаем, что вы человек чести и очень ценим в вас это качество. В своё время товарища Ленина также поддержали лучшие кадры царской армии, так называемые военспецы. И вы – лучший в наших рядах военспец.

Юрий Алексеевич даже дёрнулся панибратски потрясти Новикова за плечо, чтобы полностью продемонстрировать своё превосходство в новой исторической реальности, но что-то его удержало в последний момент.

Царёва же это всё порядком утомило. Тем более что в столовой осталась початая бутылка прекрасного коньяка, как раз бы пригодилась стресс снять. Воспользовавшись коротким замешательством, он потёр руки:

– Вот и ладненько! Вот и славно всё складывается, зададим жару капиталистам, а? – он хлопнул Зверева по спине, заговорщицки ему подмигнул, и направился к своему коттеджу.

Лицо заместителя председателя Ревсовета вытянулось.

– Постойте, Владимир Ильич! Боевые группы генерала Новикова скоро приступят к захвату телецентра и башни в Останкино, там уже идёт митинг пенсионеров рядом: отвлекаем внимание. Штурм начнётся по нашему сигналу. Полчаса-час мы объекты удержим до ввода войск в Москву. Так что есть время для трансляции вашего обращения с призывом к вооруженному восстанию. В соседнем коттедже мы подготовили студию. Арендовали, так сказать, на денёк передвижную телестанцию вместе с персоналом, – он многозначительно подмигнул. – Техника уже установлена и настроена, люди ждут. Пройдёмте.

Лжеленин озирался в поисках давно надоевших ему своей опекой, но, увы, всё ещё необходимых, особенно сейчас, аспирантов.

Зверев метания вождя заметил, но виду не подал. Вытянул из своей папки пару листов и протянул их ему.

– Чтобы сэкономить ваше время, мы подготовили текст выступления.

Он обернулся к Новикову.

– Командуйте начало. Трансляция через двадцать минут, всё должно быть готово.

Новиков отправился к своим разведчикам, которые подготовили к работе передвижной пункт связи, хитро спрятанный внутри обычного микроавтобуса с рейсовым номером на борту и облезлой рекламой. Лжеленин в сопровождении Зверева и нескольких охранников пошёл к одному из резервных, незанятых никем коттеджей. Антон с Кириллом, не сговариваясь, ринулись за ними, но тут же были остановлены охраной. В них, очевидно, нужды никто не испытывал.

– Необходимо срочно собираться. Эвакуация, – охранники были, как всегда, немногословны, но точны, – на сборы максимум полчаса.

Парни понуро, каждый со своими мыслями на этот счёт, отправились по домам.

Кирилл, выйдя со двора, воровато оглянулся. Кругом царила суматоха, даже Антону до него не было никакого дела. Он бочком стал отклоняться от первоначально взятой траектории в сторону дороги. Но тут как из-под земли перед ним выросли две громоздкие фигуры личных зверевских телохранителей. «Видимо, всё время сзади шли. Как я их не заметил?!», – подумал Кирилл и собрался что-нибудь соврать, но первыми разговор начали охранники.

– Товарищ Фомин, – официально, без церемоний обратился к нему тот, что постарше, – в связи с переходом организации на военное положение товарищ Зверев распорядился усилить вашу охрану. Мы будем с вами постоянно.

Кирилл безвольно кивнул, готовый ко всему.

– В связи с режимом повышенной секретности вам следует сдать телефоны, – продолжил телохранитель.

Кирилл изобразил удивление, вытащил из кармана золотой телефон и послушно протянул его громилам.

– Второй телефон тоже, – вежливо улыбнувшись, напомнил другой охранник, – который вы вчера приобрели у горничной.

***

Перед телецентром «Останкино», на небольшом удалении, тихонько и без эксцессов шёл митинг старичков-коммунистов. Был он, как и все выступления в последние дни, несанкционированным, но к этому уже все привыкли, и, пока старички не разбушевались, разгонять их никто не торопился.

Пенсионеры растянули пару транспарантов с обычными текстами про антинародный режим, вяло размахивали красными флагами и портретами убиенной соратницы Антонины Егоровны. Чтобы хоть как-то оправдать свою демонстрацию именно у телецентра, сделали наспех два новых плаката с требованием честного и объективного ТВ. Работники телецентра проходили мимо с ухмылкой. Вчера некоторые коллеги потребовали того же самого от руководства – сегодня они уже были безработные, где-то, наверное, готовили коктейли Молотова, чтобы вечером примкнуть к толпе и испытать более радикальные методы протеста.

Уставшие от почти суточных смен (ведь каждый день заканчивался разгоном беспорядков до глубокой ночи) менты зевали и не спеша прогуливались вдоль протестующих. Одна из бабусек изловчилась и плюнула прямо в лицо полицейскому начальнику. Тот молча утёрся, даже не снизив темпа свой прогулки. Это всё было уже привычно, этим никого было не удивить.

Невдалеке на всякий случай гарцевали четверо из конной полиции. Выглядели они блестяще: в чёрной униформе с пластиковыми защитными накладками, в шлемах с прозрачными забралами, на разномастных поджарых конях. Ни кони, ни всадники не были уставшими и красовались вовсю. На разгон беспорядков их не бросали, жалели животных. А вот бабулек пошугать, чтобы и мысли не пришло безобразничать, самое то.

Телецентр, аппаратно-студийный комплекс и башню охраняли внутренние войска. В основном молодые не обстрелянные пацаны: лучшие силы бросили на охрану Кремля, правительственных зданий и резиденций высших чиновников, тут уж не до телика.

Перед входами устроили подобие КПП, загородив подъезды металлическими ограждениями (это, скорее, для честных людей, потому что и держались они на честном слове) и несколькими бронетранспортёрами. Около двадцати солдатиков вальяжно развалились возле них в разных позах.

Вдали бахнуло. Из-за пруда взлетела сигнальная ракета. Солдаты встрепенулись.

Вдалеке сначала, но всё приближаясь, послышался гул. Через минуту-две сразу с двух сторон показались боевые машины пехоты и бронеавтомобили. Они на полном ходу летели к телецентру и к башне. Не дав защитникам хоть что-то сообразить, БМП на ходу открыли огонь из своих автоматических пушек больше для пущего ужаса молодых бойцов, чем куда-то целясь. Снаряды били кругом, срывая обшивку со зданий, раскурочивая дорогу, тротуары, бордюры. Бронетранспортёры, уже прицельно поражённые, тут же содрогнулись под обстрелом и густо задымили, продырявленные, как решето.

И солдаты, и менты бросились врассыпную. А всадников давно след простыл: ещё с первого выстрела полицейские кони всё поняли и понесли седоков на базу.

Заметались старушки. От них оказалось больше всего проблем, чуть не под гусеницы кидались в панике.

Из боевых машин высыпали новиковские ГРУшники. Тихо, без криков, по-деловому заняли оборону по периметру. Часть бросилась в здания, где человек тридцать охраны спешно пытались забаррикадироваться.

С башней вообще проблем не возникло: вошли, разоружили, отправили группу на пятый этаж охранять передатчики.

С телецентром вышла небольшая заминка, не более пяти минут. Но ошибок 93 года никто повторять не собирался. С собою взяли даже специалистов-телевизионщиков показывать дорогу к нужным помещениям. Раздались автоматные очереди, глухо где-то внутри ухнула граната. Через мгновения после взрыва из парадных дверей посыпались горохом оставшиеся солдатики и местные охранники, дрожащие, бледные, с поднятым в руках оружием, у кого какое было: автоматы, помповые ружья и просто резиновые дубинки.

Несколько спецназовцев остались разоружать поверженного неприятеля. Сдавшихся тут же прогоняли вон, пленные были ни к чему. Одна из штурмовых групп рванула по подземному переходу в аппаратно-студийный комплекс, другие рассредоточились по зданию, ведомые «телеколлаборационистами».

***

– Всё готово! – коротко доложил Новиков, заглянув в импровизированную студию.