Элизиум. Рассвет

– Т-то есть, в отставку? – несмело спросил министр финансов.

– Да. И пусть к власти придут нормальные люди.

– Хорошо!

– Да-да!

– Будет сделано, правитель!

– А еще я хочу научиться играть на рояле, – подумав, добавил Джек.

Жизнь Будды

Это была первая страна, в которой Евгений оказался, не зная даже ее названия.

Моряки парусника были благодушны, спокойны, но притом непроходимо тупы. За время плаванья никто из них так и не понял главной проблемы, волновавшей Евгения. Когда он подходил к кому-то, с вопросом: куда направляется судно, собеседник сперва отвечал что-то невнятное, потом начинал в шутку передразнивать его тоненьким надтреснутым голоском (других голосов у них, кажется, не было), а потом просто отключал разум, становясь похожим на сомнамбулу. Капитан и вовсе предпочитал не слушать Евгения, и всякий раз предлагал ему, вместо дискуссий, пожевать какой-то пряной травы. Евгений отказывался.

Он чувствовал, что находится среди взрослых детей, которые, быть может, сами толком не знают, куда плывут.

Наконец, неизвестность кончилась. Евгений сошел на пристань в маленьком прибрежном городке и сразу понял, что это эпилог его жизни. Отныне он уже никуда не поплывет, ничего и никого не будет искать!

«Глухой, живописный пляж, шалаш отшельника, веревка вместо ремня и жареная чайка на ужин – так и закончу свою жизнь!» – с сухим фатализмом, без тени патетики, решил Евгений.

Он шел мимо деревянных домишек на сваях, торчащих из воды, мимо лавочек, с рыбой и осьминогами, мимо раззолоченного храма, украшенного драконами, с сидящим внутри золотым гладким Буддой.

Его окружали странноватые смуглые люди. Необычайно веселые и вертлявые, в соломенных шляпах, похожих на перевернутые салатницы, и почти все босиком. Женщины в простых, неброских платьях варили что-то в чанах, рубили головы рыбе и зазывали прохожих протяжно-певучими, непривычными уху голосами.

Никому не было до него дела. Никто, хоть отдаленно похожий на полицию или на европейцев в пробковых шлемах, не попадался ему на глаза. Очевидно, это было к лучшему.

В носу щекотал запах стоялой морской воды и гниющих водорослей. Он вдруг понял, что на воде стоит практически весь городок.

«Что же это за страна? Не Сингапур ли?»

Более нелепого положения нельзя было представить: Евгений не знал, у кого спросить, в каком государстве он находится! Даже если б его поняли, то приняли бы за идиота.

Городишко очень быстро кончился. Словно был лишь декорацией, собранной на скорую руку.

Шагая, неведомо куда, без гроша в кармане, Евгений видел какую-то особую, напоенную жизнью зелень, превосходящую томно-голубоватые краски Южной Америки и даже более зеленую, чем райские кущи Оаху. Листья бананов горели. Колыхалась буйная, сверкающая трава. Из девственно чистой синевы небосвода радостно палило солнце.

Стая аистов белым снопом взмыла с небольшого озерца.

«Здесь нужно жить, а не умирать! Но умереть тоже неплохо…» – отметил ехидный бесенок в душе Евгения.

Евгений шел навстречу своему весьма своеобразному самоубийству, мучительно боясь, что все сорвется, что он струсит и снова поползет за спасением к кому бы то ни было.

«Я должен остаться один! Так будет лучше для всего мира… и для меня, в том числе!»

Идя вдоль побережья, он набрел на деревеньку, рядом с которой на холме покоился монастырь. В лучах уходящего дня покрытый бог знает, чем фронтон искрился, как усыпанное блестками платье. Красночерепичная крыша шла ступенчатыми складками, точно бумажный веер. Вверх по склону не спеша поднимались две укутанные в рыжее фигурки с лысыми головами.

Евгений двинулся дальше, стараясь не поддаваться пустым соблазнам.

Он отыскал то, к чему тяготела душа. Небольшая дикая бухта показалась ему на закате неожиданно прекрасной, даже чарующей.

Евгений понял, что это знак. Сколько он себя помнил, нарочитые поиски природной идиллии всегда приводили его к пошлости. Луга оказывались жухлыми пустырями, леса перелесками, озера лужами. Однако здесь все было иначе.

Оставалось лишь отринуть честолюбие и брезгливость, придавить извечную страсть к самокопанию…

«Раз и навсегда!»

Новая, ни на что не похожая жизнь была в шаге от него. Нужно было только сделать этот шаг.

Он провел ночь под пальмами.

Проснувшись на рассвете, первым долгом принялся думать: из чего и как он возведет себе жилище. В голову лезла литература… Евгений вдруг сообразил, что ни Дефо, ни Висс никогда не жили на необитаемых островах и ничего своими руками там себе не строили.

С первой же попыткой насобирать пальмовых веток и палок, он испытал дикое унижение. Острое чувство бредовости происходящего лишило его сил и вернуло в действительность.

«Какой еще шалаш на пляже?! Что за черт! За кого я себя держу? Я что, мальчишка?!»

Евгений понял, что последние несколько дней он жил словно бы под наркозом. Разум просто отказывался видеть всю безнадежность положения, как пьяный, проигравшийся вдрызг игрок.

Бухта уже не выглядела волшебной. Это был самый обычный бесприютный берег океана, усеянный мелкими камнями и сухой листвой (видно, свою обманчивую роль сыграли закатные тона).

Евгений стал лихорадочно соображать, чего ему будет стоить эта «новая жизнь». Во что превратится его одежда и он сам уже через неделю.

«А через месяц?»

Как он вообще собирается выживать? Чем он будет питаться? Ловить рыбу, крабов или, взаправду, бегать за чайками?

«Очень скоро я стану заметен. Мною заинтересуются местные, а потом и власти…» – подумал Евгений.

Чтобы оставаться невидимкой, ему следовало уходить в джунгли, в горы, как это делают беглые преступники.

«И умереть там от лихорадки или от укуса змеи!»

Часа два Евгений отупело слонялся по пляжу, сознавая элементарные истины и колеблясь между реальностью и миражом.

Потом ноги сами понесли его в монастырь.

В обители было тихо и пусто. Солнце играло в позолоте орнаментов. Сидящий в позе лотоса громадный блестящий Будда, с оттянутыми мочками ушей, встретил Евгения сонно-снисходительным взглядом. Ветер перебирал висевшие в беседке колокольчики, наполняя воздух нежным потусторонним пением. Молчал медный гонг. Тощая собака изнемогала от жары в тени сандалового дерева.

Евгений обошел весь монастырь, но почти никого не обнаружил, кроме троих монахов, занимавшихся хозяйственными делами. Они поглядели на него, как на случайно залетевшего в монастырь аиста, и, не сказав ни слова, вернулись к работе.

«Странно…» – подумал Евгений.

В одной из открытых приземистых построек он заметил целую коллекцию бронзовых статуй: какие-то лысые мудрецы, сидящие полукругом, подобрав под себя ноги, словно на совете.

Сделаны они были чрезвычайно искусно, и на долю секунды Евгению почудилось, будто эта плеяда с интересом (и не без иронии) его разглядывает.