пустой перрон, вагон и ты один.
Не торопись: повиснешь без значения
над Адом смертных, пропастью глубин.
Какое дело всем до твоей ноши?
Не рвись бездумно в пламенный оскал.
Ты не захочешь видеть эти рожи.
И я, признаться, тоже не скучал.
Я, бестелесный, все-таки милее,
поверь, меж этих мерзких жадных рыл.
Иду с тобою по одной алее
и, как и ты, я не имею крыл.
Что же, последний вынимаю козырь:
Я твоей маме твердо обещал.
Ведь ты от скуки обрываешь розы,
спешишь покинуть жизненный причал.
Не верь тому, кто жарко шепчет в уши:
«Тебя давно разыскивает Смерть».
Уже считает выручку за душу
и на руке позвякивает медь.
Реви, скули, ползи и рви зубами –
Я от тебя в полшага ни ногой.
Я обещал когда-то твоей маме:
лет через сто споют за упокой.
Я эту клятву, право, не нарушу.
Монетку кинем? Скоротаем век.
Я за твою сейчас проставлю душу
Свою. Подумай, глупый человек.
Орел и решка. Задираем морды.
Стремится выше. Пусто не звени.
Что? Остаемся? Надо же: «Я гордый!»
Смотри, летит. Пора уже! Лови!
Запечатана в море крыш
Запечатана в море крыш,
в ржавость спрятана алость заката.
Провода, прутья клетки, мышь-
неизбежная часть распада.
Город-камень откроет портал
«в никуда» или «путь к солнцу»?
Вся беда, что мы «никогда!»
так торопимся вставить в оконце.
В пику ей прорастает «когда?»
средь несмелой зеленой надежды.
О, колючие провода!
Как вы с мясом срывали одежды!
Алость неба зовет и зовет!
Только прутья тюрьмы под током.
Осыпаются крылья и плоть.
И Душа рвется ввысь потоком.
Город-пропасть – везде потерпевшие:
если тело мертво, то зачем