Россiяне на Сандвичевыхъ островахъ (1815-1817), или Похожденiя доктора Шеффера. Документальная историко-авантюрная трагикомедия в четырёх актах

…Ночь на 24 июня 1812 года. Форсировав пограничную реку Неман, войска Великой Армии вступают на территорию России – начинается Отечественная война. К тому времени вот уже почти месяц в подмосковной усадьбе Воронцово[6 - Ныне – парк культуры и отдыха в черте города, недалеко от станций метро «Калужская», «Новые Черёмушки» и «Проспект Вернадского».] в условиях беспрецедентной секретности полным ходом идут работы по строительству аэростата: пять десятков рабочих и несколько немцев-мастеровых под руководством «Шмидта» конструируют нечто совсем небывалое.

Парк Воронцово

Представьте себе: пятидесятифутовая (15-метровая) лодка-гондола, рассчитываемая на подъём до 10 человек со взрывчаткой, должна была жёстко крепиться под огромным надувным баллоном, странная и причудливая форма которого напоминала то ли какой-то экзотический фрукт, то ли гигантскую улитку. Крофт считает, что больше всего этот пузырь походил на исполинскую рыбину.

Предполагалось, что плыть по воздуху это чудо-юдо будет при помощи «крыльев-плавников» – широколопастных перепончатых вёсел, приводимых в движение… мускульной силой (?!): двум группам мужчин надлежало «грести» ими по командам капитана.

Этот замысел лишний раз доказывает, насколько энтузиаст Леппих ничегошеньки не смыслил ни в аэродинамике, ни в элементарной механике. Сегодня любой школьник, заслуженно подняв на смех саму идею, скажет: даже если аэростат и поднимется над землёй (благодаря горячему газу в баллоне), то уж точно никуда не полетит – лишь будет, вися на месте, на редкость беспомощно и глупо махать своими «клешнями». Образованные люди понимали это и тогда, в 1812-м, но их робкие голоса тонули в патриотическо-верноподданническом гуле чиновников: полетит, никуда не денется – ведь этот прожэкт поддержал сам государь!

В наши дни крылатый «пепелац» Леппиха (особенно если приделать к нему паровой двигатель) может вызвать восторг лишь у горячих поклонников стиля steampunk. Но двести с лишним лет назад на утопический замысел маленького «герра Шмидта» царская казна выделяла огромные деньги.

Аэростат Леппиха

На которые закупались десятки аршин тафты (для баллона), лучшая англинская сталь (для крыльев-вёсел), сотни литров серной кислоты и купоросного масла, а также тонны железных опилок (для газа) – и прочая, прочая, прочая. Руководил поставками он – наш герой: директор физических и химических принадлежностей Егор Николаевич фон Шеффер.

Несмотря на строжайшую секретность, по мере продвижения французских войск к первопрестольной по городу начали ползти слухи: вскоре чуть ли не вся Москва знала, что в усадьбе Воронцово строится какое-то фантастическое оружие против Наполеона. Сохранилось одно замечательное свидетельство этой «супер-конспирации», имеющее прямое отношение и к немецкой поговорке «Was wissen zwei, wisst Schwein» («Что знают двое, то знает свинья»), и к самому Шефферу.

Некто Василий Шнейдер[7 - Впоследствии – известный профессор Санкт-Петербургского университета.], молодой человек тевтонских кровей, 18-летний студент Московского университета и репетитор юного Саши Грибоедова (будущего автора «Горя от ума») в июле приснопамятного 1812-го столовался у купца по фамилии Данкварт – одного из поставщиков тафты для Леппиха. Однажды любознательный Вася уговорил своего опекуна взять его с собой – туда, за плотное кольцо охраны, внутрь загадочной воронцовской усадьбы, – под видом простого подмастерья. Шнейдеру довольно легко удалось проникнуть в святая святых – в павильон, где строился летучий корабль.

«…Пока мой хозяинъ находился въ саду, а я разсматривалъ окружавшiе меня предметы въ дом?, ко мн? подошелъ живой, н?сколько рябоватый господинъ и съ улыбкой сказалъ: «Вы слишкомъ любопытны, молодой челов?къ». Я отв?чалъ, что прi?халъ съ Данквартомъ и что я его рабочiй. «Рабочiй! – зам?тилъ онъ, – а кто каждый день гуляетъ по Ордынк? съ Грибо?довымъ и Панинымъ? Вы изъ университета». Я покрасн?лъ и смутился до такой степени, что, кажется и не нашелся, что отв?чать.

Моя молодость и смущенiе, в?роятно, произвели хорошее впечатл?нiе на моего собес?дника; онъ улыбаясь сказалъ мн?: Ну, н?мецъ н?мца не выдастъ, только никому ни полслова не говорите о томъ, что вы зд?сь были и что услышите». Это былъ докторъ Шефферъ, который и разсказалъ мн?, что зд?сь приготовляется воздушный шаръ, котораго движенiя посредствомъ крыльевъ можно направлять по произволу. Онъ подыметъ ящики съ разрывными снарядами, которые, будучи сброшены съ высоты на непрiятельскую армiю, произведутъ въ ней страшное опустошенiе…».

Поразительно. Во-первых, это чуть ли ни единственный словесный портрет Шеффера, дошедший до наших дней: «…живой, несколько рябоватый господин…» с улыбкой.

Во-вторых, труднообъяснимый факт: получается, если верить Шнейдеру, леппиховский директор физ- и химпринадлежностей почему-то знал (как минимум в лицо и по фамилиям) ничем в ту пору особо не прославившихся юношей – и 19-летнего Панина, и 17-летнего Грибоедова!? Значит ли это, что наш герой не только имел какое-то касательство к университету, но и был знаком с упомянутыми студентами лично? И что он делал на Ордынке – к кому там ездил?? Во всяком случае, осведомлённость и наблюдательность Шеффера впечатляют…

И третье. «…Немец немца не выдаст…». Кроме первого встречного тевтонца Шнейдера – делился ли Егор Николаевич (с улыбкой или без) ещё с кем-либо из соотечественников – или не соотечественников – сведениями, вообще-то являющимися государственной тайной? И, если да, – как часто это случалось??.

Вот сколько вопросов вызывает коротенькое упоминание нашего загадочного героя с мемуарах почтенного профессора В. В. Шнейдера (надеюсь, память не подвела уважаемого мэтра и никого не перепутала, а его воображение – ничего не приукрасило)…

Кому война – а кому мать родна

…Между тем Наполеон почти беспрепятственно приближается к Москве. Нешуточная тревога горожан растёт с каждым днём, а вместе с ней – и надежда на засекреченное супер-оружие. Но в Воронцове, несмотря на кипучую энергию Леппиха & Co, ничего не получается: крылья постоянно ломаются, пробные мини-баллоны лопаются, газ взрывается. Наконец, в нервной спешке назначаются генеральные испытания, и московский градоначальник даже анонсирует их, расклеив 22 августа объявления («ростопчинские афишки») на всех столбах:

«…Зд?сь мн? поручено отъ Государя было сд?лать большой шаръ, на которомъ 50 челов?къ полетятъ, куда захотятъ, и по в?тру и противъ в?тра; а что отъ него будетъ, узнаете и порадуетесь. Если погода будетъ хороша: то завтра или посл? завтра ко мн? будетъ маленкой шаръ для пробы. Я вамъ заявляю, чтобъ вы, увидя его, не подумали, что ето отъ злод?я, а онъ сд?ланъ къ его вреду и погибели…».

Однако никакого шара в небе москвичи так и не увидят – ни назавтра 23-го, ни послезавтра 24-го: оба раза экспериментальные взлёты отменяются из-за серьёзных технических неполадок.

А ещё через два дня – 26 августа 1812 года – всего в ста с небольшим вёрстах к западу от Кремля грохочет одна из самых страшных битв XIX века: Бородинское сражение.

Чудовищные – и примерно равные – потери с обеих сторон, но назвать это «кровавой ничьей» не поворачивается язык: войска Наполеона всё равно продвигаются дальше, а русские опять отступают. Хаос стихийной и панической эвакуации достигает своего апогея: сотни и тысячи повозок, кибиток и экипажей, тесня друг друга, устремляются прочь из города. Дабы успокоить народ, государева пропаганда спешит громогласно объявить о «бородинской победе», но на знаменитом Совете в Филях только что произведённый в фельдмаршалы главнокомандующий Кутузов ради сохранения армии принимает-таки тяжелейшее решение – сдать Москву.

В тот же самый день – 1 сентября – команда Леппиха покидает Воронцово. Собирались в бешеной спешке: то, что не смогли погрузить в обоз, – бросили прямо тут, на месте, в усадьбе. И, разумеется, подожгли.

Пожар Москвы 1812 года

Минуя основные потоки бесчисленных беженцев и отступающих войск, прочь от пожара уезжает караван из 130 (ста тридцати!) подвод с эвакуируемым оборудованием для летучего корабля. Руководит спасением, конечно, директор-снабженец – Георг Шеффер. Ему надлежит сопроводить ценный груз сначала до подмосковной Коломны, а оттуда – по Оке да Волге – в Нижний Новгород.

Уже на следующий день, 2 сентября, в опустевшую и пылающую Москву входит Наполеон Бонапарт. Через некоторое время его разведка докладывает ему в Кремль: в подмосковной усадьбе обнаружены обугленные останки какой-то адской машины и неопознанный труп русского офицера. Судя по найденным документам, во главе секретной лаборатории стоял некто Шмидт. Должно быть, англичанин, – заключает специальная французская комиссия…

И снова загадки: что за «русский офицер»? Чьё тело осталось гореть в усадьбе вместе с купоросом и тафтой? И какие такие смертельные страсти полыхали там во время суматошного отъезда?..

Шеффер, наверное, пребывает в шоке. Раньше ничего подобного – ответственнейшую эвакуацию секретного завода! – скромному врачу осуществлять не приходилось. Только-только оседлая жизнь Егора Николаевича наладилась, и они с женой, скорее всего, уже подумывали – а не пустить ли корни в благополучной Москве, как на тебе: опять садись в карету (а потом и на баржу, mein Gott) и с нажитым скарбом[8 - …а по Крофту – ещё и с ребёнком: по предположению аризонского профессора рождённую недавно дочь Шефферы назвали Ингрид…] кочуй по воюющей стране дальше…

Граф Ф. В. Ростопчин

Несмотря на то, что жестоко разочаровавшийся в Леппихе московский градоначальник Ростопчин в письме Государю открытым текстом гневно аттестует немецкого изобретателя не иначе, как «…сумасшедшiй шарлатанъ…», Александр I августейшей волей распоряжается продолжить прожэкт – и поручает его кураторство не кому-нибудь, а самому начальнику Императорской Канцелярии: всесильному и влиятельнейшему вельможе генералу графу А. А. Аракчееву.

Леппиху, а за ним и Шефферу с его ста тридцатью подводами оборудования приказано передислоцироваться поближе к северной столице – в городок Ораниенбаум под Санкт-Петербургом. Там, на территории знаменитого дворцово-паркового ансамбля, принадлежащего лично Его Императорскому Величеству (!), «герр Шмидт», получив очередной транш финансирования, спешно возобновляет работы: нужно уничтожить Наполеона, пока он засел в Кремле!

Надо ли, предсказуемо забегая вперёд, говорить о том, что «аэростат для супостата» так никогда и не взлетит? В это трудно поверить, но ещё целых полтора года – до весны 1814-го! – Леппиху удаётся морочить головы и окружающим, и российским чиновникам, и себе самому: маленький полненький немец с фанатичным упорством продолжает совершенствовать свой нелетательный аппарат.

Главная мишень – Бонапарт – уже давным-давно покинула Москву, уже разгромлена Великая Армия, и русские войска приближаются к Парижу – а в сонно-чинном Ораниенбауме «герр Шмидт» всё творит и творит невесть что.

В конце концов, даже самые преданные сторонники леппиховской затеи (в том числе и Покровитель Номер Один) понимают: хватит, чересчур, довольно. Финансирование прекращается, и – начинается расследование. Но до ареста изобретателя дело не доходит: предположительно в апреле 1814 года – как раз в те самые дни, когда Россия (да и вся Европа) празднует падение Парижа и отречение Наполеона, – Францу Леппиху удаётся под шумок бежать в Германию.

Finita la comedia[9 - В заключение этого кратчайшего обзора удивительной авантюры Леппиха не могу не привести весьма красноречивый и, наверное, многое объясняющий отрывок из мемуаров Аракчеева, датированных 1826 годом:«…Въ 1812 году, когда Наполеонъ приближался къ Москв?, и страхъ былъ всеобщiй, императоръ Александръ мн? сказалъ:«Явился челов?къ, который хочетъ строить воздушный шаръ, откуда можно будетъ вид?ть всю армiю Наполеона; отведи ему близь Москвы удобное м?сто и дай средство къ работ?». Я позволилъ себ? сд?лать возраженiе о нел?пости д?ла и получилъ въ отв?тъ: «ты глупъ!».Прошло немного времени, какъ мн? донесли, что прожектеръ б?жалъ, съ самодовольнымъ лицомъ предсталъ я предъ императоромъ и донесъ о случившемся; но каково было мое удивленiе, когда императоръ съ улыбкою сказалъ мн?: «ты глупъ».Только теперь мн? все прояснилось: для народа подобныя м?ры, въ изв?стныхъ случаяхъ, нужны; такiя выдумки успокаиваютъ легков?рную толпу хотя на малое время, когда н?тъ средствъ отвратить б?ду. Народъ тогда толпами ходилъ изъ Москвы, на разстоянiе 7-ми верстъ, къ тому м?сту, гд? готовился шаръ; это было на уединенной дач?, окруженной заборомъ, куда внутрь никого не пускали; но народъ, возвращаясь домой, разсказывалъ, что вид?лъ своими глазами, какъ готовится шаръ на в?рную гибель врагу, – и т?мъ довольствовался. Часто, посл? того, императоръ со мною говорилъ объ этомъ случа?, удивляясь, что я въ первый же разъ его не понялъ, и я сознавался, что, точно, «былъ глупъ», возражая нам?ренiямъ, придуманнымъ для спокойствiя толпы…».То есть – что же это получается? Его Величество Александр Первый с самого начала не верил в успех предприятия Леппиха и поддерживал его исключительно ради наивной веры народа в чудеса?? Или искушённый царедворец и стопроцентный монархист Аракчеев сознательно слегка (или очень сильно) приукрасил мудрость и прозорливость Государя – исторической правде вопреки, но светлой памяти покойного императора во благо?..]…

***

…А где же наш герой – Егор Николаевич Шеффер? В ту пору его тоже нет в России – причём уже давно: невероятно, но в апреле 1814-го доктор… пересекает экватор. Да-да.

Примерно за полгода до бесславного краха всего предприятия дорожки «герра Шмидта» и его подчинённого директора по неизвестным причинам разошлись. Словно предчувствуя, что мыльный (точнее, газовый) пузырь концессии вот-вот лопнет, наш герой вовремя умыл руки и – устроился на другую работу: каким-то немыслимым образом Шеффера взяли на службу в… могущественную Российско-Американскую Компанию. В качестве корабельного врача он был зачислен в экипаж шлюпа «Суворов», готовящегося к отправлению к далёким-предалёким берегам Русской Аляски. Как ему это удалось??

И вообще – что случилось тогда, ранней осенью 1813-го? Шеффер и Леппих поссорились? Егор Николаевич разочаровался в изобретателе и добровольно оставил должность? Или наоборот: «герр Шмидт» из-за чего-то уволил своего директора-земляка-однокашника?

Признаюсь честно: вашему покорному слуге – хоть убейте – внезапное участие Шеффера в кругосветном путешествии кажется (уж простите) элементарным бегством. Управляющий-снабженец, через руки которого проходили огромные деньги (а на строительство аэростата из госказны была выделена в общей сложности баснословная сумма – 185 тысяч рублей!!), ни с того ни с сего бросает не только прибыльную работу, но и жену Варвару Вольфганговну – возможно даже, если верить Крофту, с ребёнком, – и вдруг отправляется за тридевять морей -??? С какого – извините – перепугу?..

Похоже, «перепуг» действительно имел место быть. Ростопчин, отчитываясь перед строгим Аракчеевым за траты «герра Шмидта», писал, в частности:

«…Изъ числа т?хъ людей, коихъ употреблялъ зд?сь Леппихъ, полицейскiй лекарь Шефферъ и жидъ Лейба, бывшiе одинъ учредителемъ, а другой экономомъ, нав?рно весьма много д?лали злоупотребленiй въ закупкахъ, не отдавая никому въ нихъ отчета, а Шефферъ въ Нижнемъ-Новгород? при расплат? съ мастеровыми сд?лалъ имъ многiя прит?сненiя, въ чемъ они приносили жалобу…».

Граф А. А. Аракчеев

Значит ли сие свидетельство то, что у нашего героя рыльце было в пушку? И именно из-за этого произошёл разрыв с Леппихом (помните: «немец немца не выдаст»? )? Или прижатый к стенке московский градоначальник валил вину за растраты на других? Я не знаю. Тёмная история.

Так или иначе, факт остаётся фактом: ненастным октябрьским днём 1813 года 34-летний Егор Николаевич Шеффер в должности судового лекаря вместе со всем остальным экипажем находится на борту шлюпа «Суворов», отправляющегося в кругосветное путешествие к берегам Аляски.

Начинается новый – немыслимый и головокружительный – виток его судьбы. Проследуем же вместе с ним.

Поехали! Поднять паруса! Русская Америка ждёт…

***

Почтеннейшая публика! Пока наше повествование лишь набирает обороты, и главный герой только начал свой путь к берегам Аляски, давайте прервёмся ненадолго – и вспомним: что же это было за место такое – «Русская Америка»?

Любой читатель этой книжки подобен театральному зрителю: в перерыве между действиями каждый волен выбирать: идти ему в буфет – или от нечего делать прочесть спецдопинформацию, вывешенную на красочных стендах в фойе. Те, кому не терпится продолжить путешествие с Шеффером, могут смело пролистывать несколько страниц вперёд – к началу второго акта. Остальных же ждёт краткий, но, смею надеяться, увлекательный экскурс в раннюю историю Российско-Американской Компании.