Весна сменяет зиму

– Да угомонись, ты. Кто по-твоему из них должен с медивами сражаться? Бабы? Дети? Старики? Видишь же, что народ испуганный, измученный, какого хера ты к ним лезешь? Поздоровался бы и ушёл. Им сейчас не до речей, они жрать хотят.

Чак всегда злился, когда Орен воспитывал его как ребёнка, но в этот раз товарищ был прав, как никогда, и ему действительно не стоило вмешиваться в этот конфликт. Приложив к щеке холодную сталь пистолета, капитан присел на лавку, что стояла в вестибюле первого этажа, и попытался успокоиться, пуская кольца табачного дыма в белый потолок.

Если бы Чак и его солдаты знали, какое одолжение им сделали гетерцы, что не пустили их в город, то вряд ли в этот момент были бы грустными. Тем «счастливчикам» из муринской армии, что удалось прорваться к центру, пришлось не сладко. В жарких засадах их перебили почти всех, оставив на бетонных улицах лишь факелы горящих танков.

Так и прошла ночь. Бойцы Зита держали школу, периодически принимая вырвавшихся из засад сослуживцев в своё укрытие. Так к утру их стало почти полтысячи бойцов из разных рот и батальонов. Прибились к ним и жалкие остатки нулевого батальона в количестве чуть больше сотни. На рассвете школа была как переполненная банка с килькой, а на связь так ни кто и не выходил. Бои к утру чуть стихли и лишь где-то через квартал, то и дело ухали разрывы гранат и трещали очереди автоматов.

А к этому моменту, Тарма сумел перегруппировать войска, и подтянуть к городу артиллерию. И не взирая на мелкие отряды в центре Аппора, велел накрыть огненным градом весь город, не жалея никого, даже своих. У Окера был свой взгляд на гуманность и от того все, кто вынужден будет погибнуть от дружественного огня, воспринимался как вынужденная жертва.

Из выстекленных окон школы, открывался потрясающий вид на восход. Его багровые облака и легкая дымка тумана делали утро волшебным. Будто и не было до этого крови и страха, а лишь этот восход, лишь мягкая, ни с чем несравнимая красота природы, которую никогда не сможет подделать человек.

Зит сидел в кабинете директора школы, за большим, дубовым столом, кругом хаотично лежали вещи, тетради да книги. Гетерские солдаты видимо пытались, что-то найти, но в муринских школах были лишь знания и ничего кроме. Поживиться здесь было нечем, даже продукты со столовой вряд ли могли их заинтересовать. Оттого солдаты и вывалили злость на предметы, даже дубовый стол был прострелен в нескольких местах, а на его краю, кто-то ножом выцарапал фразу, в которой утверждалось, что Маут кусок кала. Чак срезал ножом эти слова, так как не мог даже находиться рядом с такой мерзостью. Мурзан был для него даже более свят, чем какая-то школа.

Где-то в центре раздался оглушительный гул, и пол под ногами задрожал, следом второй и третий. А затем всё слилось в один страшный гул. Чак сразу понял, что готовиться новое наступление и пушки готовят свободный путь своим солдатам.

В кабинет забежал Орен вместе с молодым радистом своей роты, которого Чак не знал по имени, а в шутку назвал «Человек-телефон», ему почему-то казалось это забавным. Молодой солдат протянул трубку ротному и в динамике захрипел знакомый голос майора Марта.

– Привет, Чак, рад, что ты живой. Как обстановочка?

– Стабильно хреновая, товарищ майор.

– Сколько у вас там, в школе учеников?

– Моих сто тридцать девять, а так же с нулевого и седьмого батальона прибились человек триста.

– Как с оружием?

– Нормально.

– Так вот, слушай меня внимательно, потрепали нас основательно, я с двумя ротами окружён у самого вокзала, до тебя нам топать километров десять. Не дотопаем, перебьют. Но скоро Тарма бросит в бой свежий резерв, нужно будет им помочь, между нами есть одно хорошее здание, бывшая администрация города, огромное десятиэтажное здание, там засели несколько сотен гетерцев. Думаю, ты понял, что нужно их выбить оттуда. Заняв это здание, мы сможем простреливать и проглядывать всю округу. Но мы вам помочь не сможем, нам до администрации бежать через площадь. Перебьют. Вы же сможете подобраться к ним через спальный район, под прикрытием домов. Я верю в вас Чак Зит, как возьмём город, я лично накручу тебе медаль на грудь, но это потом, а пока действуйте. – голос в трубке замолчал, повисла долгая тишина.

Чак знал, что наступать чревато потерями, но и сидеть уже не было сил, созвав всех офицеров, он передал приказ и предложил действовать сообща. Майор Жемир согласился идти в бой вместе со своими измученными бойцами. Все пошли готовить своих солдат к бою. Проходя по коридору, Чак увидел знакомое лицо, это была она, Китти, сидевшая в углу. Бледное, усталое лицо, избитые в кровь маленькие ручки, собранные в хвост грязные волосы и в этот момент он не испытывал к ней злобы, только жалость, застыв на минуту, капитан молча разглядывал едва живую, от усталости, девушку, пока вдруг та не подняла взор и не пересеклась с ним взглядом. Чак тут же отвёл взор и пошёл дальше. Ему стало неловко и что-то заскрипело внутри, было неясно, что могло вызвать его жалость, чуждое ему чувство. Всё это время он искренне желал Китти попасть под вражескую пулю, но теперь не хотел, жалость колола ему душу, вызывая непривычные ощущения, за которые ему становилось стыдно. Закурив в очередной раз, он отогнал едким дымом от себя непонятные мысли и попытался переключиться на новый бой.

Рота Чака пробралась к скверу, что раскинулся средь зелёной рощи густых деревьев и аккуратно подстриженных, квадратных кустов. До мрачного здания администрации было не более пятисот метров, которые без труда простреливались. Следом на рубеж вышли солдаты нулевого батальона и других. Все расположились под прикрытием деревьев и ларьков, небольшого рынка.

В неприглядном помещении торгового павильона, среди разбросанного товара и протухших фруктов, Чак совещался с Жемиром, оба не знали, что делать дальше, до администрации было рукой подать, только вот территория, перед зданием была у врага как на ладони. Настроение приподняли рычащие, железные монстры, пять танков ползли по улице, от их стальных корпусов звонко отлетали пули. Машины заняли позиции в густых зарослях края сквера и начали поливать врага мощным огнём. Из крайнего танка вылез крепкий офицер, высокий и статный с уверенным измазанным сажей лицом. Он оглядел жмущихся к земле солдат Чака и, склонившись над ними, спросил.

– Кто из офицеров тут главный?

– Майор Жемир и капитан Зит, они, где-то в том здании. – не рискуя поднять голову, прохрипел парнишка и показал дрожащим пальцем в сторону одноэтажного домика с обрушенной крышей.

Офицер спокойно прошёл под огнём пулемётов и зашёл в дом, Жемир тут же встретил его у порога, и сходу задал ему вопрос.

– Да, что ж это такое! Где кто есть?

– Не ругайся папаша, я майор Кепт, я с донесением от генерала Тармы. Сколько у вас солдат? – спокойно спросил Кепт.

– Да не больше сотни моих, у капитана Зита столько же, ещё пару сотен растянулись по кварталу, зачищают тылы, может меньше. Где подмога? Мы и шагу шагнуть не можем, в этом здании роты две засели! Они нас огнём к земле прижали!

– Да не шуми! Генерал Тарма приказал немедленно штурмом брать это проклятое здание, там может заседать штаб фронта! Такая вот удача и всё для вас.

– Да хоть сам царь Фавии! Мне все равно! Мы и двух шагов не сделаем! Нас тут же с пулемётов всех положат! Я не собираюсь гнать своих солдат на верную смерть! Капитан Зит, я думаю, тоже своих солдат в жертву приносить не намерен.

Чак стоял в стороне и молчал. Жертвовать ему не очень-то и хотелось, но приказ Марта исполнить он был обязан и тем более приказ Тармы.

– Вас поддержат огнём пять танков!

– Да проку от ваших железок!

– Вы поймите, весь наш корпус раскидало по Аппору, а ваши солдаты единственные, кто сейчас могут начать штурм администрации. Кто же знал, что там могут серьёзные шишки заседать. Знали бы раньше, то удар бы направили именно сюда! А вышло все, так как вышло, но у нас должно получиться!

– Говоришь, ты, майор, конечно красиво. – начал Чак. – Но на деле как-то тухло получается. Пошли сломя голову Аппор штурмовать, так пинков под зад отхватили. Сколько наших сгинуло в эту ночь? Только я не могу два десятка своих ребят найти, кто погиб, кто пропал. А теперь надо штурмовать это проклятое здание.

– А ты, капитан, приказы полюбил обсуждать?

– Ни в коем случае, но давайте подойдём к штурму без глупостей. Я, как и вы намерен выполнить приказ, но если мы все погибнем, как мы его выполним?

– И, что ты предлагаешь? – скривив узкие губы, спросил майор.

– Мы начнём штурм, как и планировали, но как только танки выйдут на нужную позицию, тогда я со своей ротой ворвусь в здание с фланга. Пока остальные будут продолжать обстреливать фасад, мы попытаемся незаметно ворваться в администрацию, как только мы войдём на первый этаж, вы начнёте бить по второму и выше и выше. Пока они не замолкнут. Только не палите по долгу, по одному месту. А то нас же и перебьёте. Бейте только по очагам сопротивления и держите с нами связь, мы будим вас корректировать. И дайте нам время организоваться.

– Через полчаса должен начаться штурм. Не позже. Иначе я доложу Тарме и тебе придётся держать ответ перед ним.

Майор так же невозмутимо вышел из павильона.

Капитан Зит, понимал, что их рано или поздно заставят штурмовать, это серое невзрачное здание, тем более Март обещал медаль, а для Чака это имело большое значение. Он сидел за подбитым танком вместе с тремя другими солдатами, пошарив в кармане, Чак нашёл смятую и промокшую пачку сигарет. Дрожащими руками, он достал её и закурил поломанную папиросу. Из мрака вышел, какой-то крепкий мужик и присел рядом с Зитом, от него страшно несло потом, его рыжая борода смешалась с грязью и была похожа на сено, руки сбились в кровь, некоторые пальцы были замотаны кусками ткани. Это был уже знакомый Чаку боец из нулевого батальона. По его измятому лицу было видно, что в бою ему досталось хорошо. Рыжий громила ткнул пальцем в пачку сигарет и капитан протянул ему папиросу.

– Угощайся, собака рыжая. – разглядев нахлебника, буркнул Чак.

– Да ладно вам, может они вам больше не пригодятся.

– Борзый ты солдат, странно, что живой.

– Поэтому и живой, был бы тютей, прибили уж давно. Я по крайней мере баб не бью. А вам капитан стыдно должно быть, этой девке и так в жизни досталось, а вы с кулаками. – крепко затягиваясь после каждой фразы, говорил солдат, абсолютно забыв про субординацию.

– Сильно умный, такое тоже в армии не любят. Откуда ты такой взялся? Шибко правильный.

– Оттуда, откуда и все, вы, капитан обидеть меня пытаетесь? Не обидчивый я, не старайтесь, хотел бы ещё там, в лагере, вас пополам сломал бы, но не достойны вы, что бы из-за вас под трибунал идти. Страшно вам, наверно. Вот вы и выплёскиваете свой страх на слабых, на бабах, да на стариках. Слышал я, как вы избили старика в подвале. Это с виду вы кремень, а на деле такое же ссыкло, как и все желторотики.

– А ты значит не ссыкло? Смелый больно? Что ж смелость в бою не проявляешь? Или смелости только на грубость офицеру хватает? – Зит начинал злиться, и это отвлекало его от страха, что блуждал в его душе и грыз словно червь.

– Ну и долго браниться думаете? Капитан? От страха не убежать и не скрыться, он не с наружи, а внутри. Я тоже боюсь смерти, друзья мои бояться, вы боитесь, Тарма боится. Всем страшно, все ссутся в штаны при её холодном дыхании. В Ирке я видел, как самые сильные и смелые боялись медивов настолько, что мочились в штаны прям в окопах, вонь стояла как в сортире. Всем страшно, но вот людьми оставаться надо даже когда страшно, а вы капитан, гнида. – сказал бородатый мужик и облегчённо вздохнул. – Думал, не скажу, смог, сказал, вы гнида, капитан.

– И что же привело вас к такому выводу, обо мне?

– Китти Лина мне рассказала про вас. Вы жалкий человек, завистливый, подлый. Вы не народу служите, а себе. Вам в радость быть выше других, и силу вы проявляете только тогда, когда вы знаете, что за вами закон или власть. А наедине с равным вы трус.

– В белье моём копаться решил? Да благодаря таким как я, в городах спокойно, благодаря моим солдатам вы забыли, что такое разбои и бандитизм на улицах. Мы ценной своих жизней сломили террористам из «свободы и воли» хребет. А благодаря таким не далёким и добрым людям вроде вашей Китти Лины, гибли мои друзья! Ты просто тупая рыжая собака, пёс. Ты думаешь, что сейчас правду отстаиваешь? Заступаешься за невинно обиженную жертву режима? Да она дура, дура, которая не может даже раскаяться в своём преступлении. А ты дурень рыжий грудью встал на её сторону. Никак на перепих с ней настроился? Хотя этой шлюхе кроме того самого и предложить нечего.