Осознанная необходимость

СОБАКИН (философски). Холодно и темно как в могиле.

Эст бросается к вешалке, хватает первую попавшуюся вещь, ею оказывается китель Гвардина.

ЭСТ. Учитель, вот накиньте.

СОБАКИН (с отвращением смотрит на китель). Что бы я – в облачение сатрапа!? Вы с ума сошли, Фима…

Указывает на безмолвного Пионерова.

…Вот он, думаю, не откажется.

Эст набрасывает китель на тело, берёт с полки фуражку и надевает Пионерову на голову.

СОБАКИН (романтически и с наигранной скорбью). И комиссары в потных шлемах…

ЕЖОВ (шепчет Малютину). Юрий Ильич, по-моему интуиция нас не подвела. Вот он с поличным и прилёг. Хлипок оказался, но крут Виктор Васильевич, ох крут. Не мытьём так катаньем, со свёрнутой шеей не получилось, так он в печень Президента решил поразить.

МАЛЮТИН (так же шепотом). А с чего вы решили, что патрона хотели отравить?

ЕЖОВ. Не хотели, а уже начали. Вот доказательство. Попробуйте.

МАЛЮТИН. Вы Ефиму Амбросьевичу предложите, он из нас самый молодой, а мне ещё пожить охота.

ЕЖОВ. Да я не об том. Водка в бутылке разбавленная.

МАЛЮТИН. Тогда какого чёрта вы нам мозги морочите, товарищ генерал! Виктор Васильевич, если очнётся, думаю, будет очень недоволен.

ЕЖОВ. Обижаете, Юрий Ильич, это для вас сей разбавленный продукт не представляет никакой опасности, а для Папы, с его многолетним…, скажем так, партийным и политическим стажем, – это верная смерть.

МАЛЮТИН (задумчиво). Однако, здесь что-то есть.

ЕЖОВ. Вот и я говорю! Клинические испытания доказывают…

МАЛЮТИН. Вы что же считаете, что гражданин Пионеров втёрся… и в течение продолжительного периода пребывания в непосредственной близости… тайком, из-под полы, так сказать, разливал суррогатный продукт с целью…?

СОБАКИН …Клинические испытания доказывают, что мы сейчас все здесь околеем. Фима, отойдите от этого доходяги, что вы вокруг него крутитесь.

ЭСТ. По-моему, он нас слышит? Притворяется гад!

СОБАКИН. Оставьте некроманам с Лубянки этого несчастного, а я предлагаю пойти в номера.

Собакин величественно поднимается по лестнице.

За ним Эст – поддерживает невидимый шлейф белых одежд учителя.

СОБАКИН (Эсту через плечо). Фима, а вам известно, что если бы обе половины лица человека были зеркально симметричны, то это выглядело бы как уродство.

ЭСТ. Хм, не замечал, учитель. Впрочем если приглядеться к генпрокурору или к Ежову, то…

СОБАКИН. Фима, заткнитесь. Это на всех распространяется, и на вас тоже. Но поразительный факт – если человек мёртв, то лицо его неожиданно обретает ту самую симметрию. Наверное поэтому всегда так неприятно смотреть на покойника.

ЭСТ. Бедный Пионеров. Не знаете, у него есть жена, дети?

СОБАКИН (искренно, торжественно). У него был Рюрик Феодорыч.

В конце лестницы Собакин и Эст расстаются.

Эст исчезает за дверью своего номера.

Собакин задерживается. Ещё раз сморит вниз.

Из своего номера к нему со спины выбегает Неврозова, суёт в карман халата лист бумаги и скрывается у себя в номере.

Собакин чувствует прикосновение, оборачивается… – никого. Находит в кармане лист бумаги.

Эст выглядывает из номера.

ЭСТ. Учитель, вы что-то нашли?

СОБАКИН (в задумчивости смотрит на номер Неврозовой). Что? (быстро прячет бумагу) Нет, нет. Вам показалось.

Малютин и Ежов остаются в гостиной одни.

ЕЖОВ (кивает в сторону Собакина). И долго ещё будет позволено этому, как говорит товарищ Гвардин, «полезному идиоту» измываться над нами.

МАЛЮТИН. Кстати, о Гвардине. А вам известно, что с недавних пор наш адъютант его превосходительства, якобы из соображений безопасности, объявил монополию на поставку любимого напитка нашего «лучезарного товарища».

ЕЖОВ. В первый раз слышу.

МАЛЮТИН. Эх, служба… Так вот эта бутылочка с его склада, я по пробочке узнал – краешек под «бычком» характерным образом замят. Такое впечатление, что генерал сам её разливает и закупоривает, а Виктор Васильевич только подносит и сам не ведает, что творит.

ЕЖОВ. Ничего не понимаю. Выходит, что супостат – это наш друг и соратник, а Пионеров – жертва заговора. Ничего, Юрий Ильич, зато теперь у нас есть улики.

МАЛЮТИН. Это мелочь…

Кладёт бутылку на грудь Пионерову.

… В том-то и дело, что главная и самая неопровержимая улика десять минут назад исчезла, по словам того же Гвардина, в неизвестном направлении. И он сам, если вы заметили, запер нас и испарился.

ЕЖОВ. Следы заметает гад!

МАЛЮТИН. Ладно, нужно привести себя в порядок, а то ведь я тоже прилично продрог. Кстати, вы заметили, что и Авангард Борисович отсутствовал на панихиде, и на процессии я его не наблюдал?

Помещение залы устроено так, что звук, исходящий из-за ширмы распространяется по всему пространству как dolby surraund, не выявляя источника звука.

Оба поднимаются по лестнице. Ежов впереди, Малютин за ним.

ШИРМАДВЕДЕВИЦЫ (девичьим дуэтом). А он симпатичный.