Черныш

Для наглядности бандит тычет тесаком в Георгия Модестовича и Ивана Клементьевича.

– Если ты, очкастый, запорешь нам подлянку – для начала я пырну под ливер твоего соседа в галстуке. И наоборот. Всем ясно? То есть как бы берегите себя и своих соседей.

Лысый бандит хрипло смеётся. Он ни на миг не упускает из виду гладкого монументального экскурсовода Волошину в кожаной юбке. Полуслепые и полуглухие старички не внушают ему опасений, им не меньше шестисот лет на восьмерых. А вот эта жирная лекторша в бежевой кофточке и с толстыми, красиво обтянутыми ляжками может обломать им всю малину. Видно, что баба с характером и злая, зыркает исподлобья, пухлые щёки горят тёмным румянцем.

От похотливого бандитского взора Элегия Витальевна невольно вспыхивает, пытается прикрыть сумочкой бёдра, однако ридикюль чересчур мал, а корабельный обвод её ляжек слишком широк. Взбесившийся «Пежо» под управлением наркомана Зуба пролетает мимо старинного особняка графа Левицкого. Псевдорусский стиль, окна с уникальной деревянной инкрустацией, внутри пятнадцать комнат, во дворе – здание флигеля, начало девятнадцатого века. С этим домом связана очень любопытная история, но сегодня, похоже, гид Волошина её никому не расскажет.

– Зуб! – лысый гоблин с тесаком наклоняется к спине водителя. – Пошукай там на полу что-нибудь? Типа трос, верёвка, ремень?

– Тут аптечка есть! – напарник в синей кепке отколупывает защёлку аптечного ящика. – О, бинтов целая прорва. Жгуты есть.

«Без аптечки нельзя, Эля, – вспоминает Волошина Бориса. – Всё по описи, даже грелка и искусственный лёд».

Бандит принимает из водительского отсека кипу бинтов, разрывает упаковку зубами и взмахивает кривым тесаком в адрес Элегии Витальевны.

– Давай-ка, булка маковая! Руки назад, бегом! Подвяжем тебя, как самую молоденькую и особо опасную…

Её хотят связать? Элегия Витальевна в ужасе вжимается в угол, к заблокированной Зубом двери, но лысый не даёт ей времени на раздумья. Усмехнувшись, спокойно прикладывает нож к переносице Георгия Модестовича. Кажется, из-под лезвия даже выступила кровь.

– Я не шучу, колобок! За любую бузу ответит твой сосед! Выбирай: или вяжем тебе белы рученьки, или режем шнобель этому папаше?

Георгий Модестович сидит ни жив ни мёртв, тесак упирается ему меж седых редких бровей. Если автобус качнёт чуть сильнее, ножевое ранение старику обеспечено. Рецидивисту действительно нечего терять, они с подельником Зубом находятся в активном розыске, они пьяны или обкурены, напуганы, взвинчены и обложены милицией.

– Ну? – повторяет джинсовый бандит. – Руки назад!

Отпустив сумочку, Элегия Витальевна покорно поворачивается боком, заводит спелые руки за спину. Бандит подступает к ней с наполовину размотанным бинтом. Плешивая голова, лишённое выражения лицо, смуглый загар, сутулая спина… Элегия Витальевна внезапно догадывается, кого напомнил ей бандит, захвативший их автобус.

Он похож на Черныша.

***

Как писал старина Ремарк, на личном фронте у Элегии Витальевны уже давно без перемен. После Давида гид Волошина заводила несколько коротких интрижек, пока не сделала вывод, что любовник – это хлопотно, нервно и ненадёжно. Звонки, записки, грязные носки, слюни, ревность… знаете, тут и на работе детского сада хватает.

Иногда Элегия возвращается домой рано, великовозрастный сын Данилка, когда-то зачатый в каюте прогулочного теплохода, ещё вовсю грызёт гранит науки во вторую смену: он десятиклассник, предвыпускник. Квартира встречает мадам Волошину пустотой и лёгким ароматом сыновнего одеколона – аккуратист Данил брился перед уроками.

Помыв руки и сняв густой рабочий макияж, Элегия проходит в свою спальню, на ходу стягивая с бёдер знаменитую кожаную юбку, выдирая потное тело из свитера или блузки. Натруженные ноги своим гудением исподтишка мстят хозяйке за долгую дневную беготню с экскурсантами, за натёршие на пятках туфли и за тесный панцирь нейлоновых колготок.

– Ура, свобода! – оставшись в бюстгальтере, колготках и трусиках, женщина рушится на кровать вниз лицом.

Вольно, вразброс раскинуты кувшины икр, утопают в перине громовые раскаты бёдер, подрагивают пудингом округло-сладкие плечи. Ноги в сером нейлоновом блеске и крапинках напоминают асфальт, сбрызнутый дождём. Сквозь колготки проступает указательная стрелка белых трусиков: обегая ягодицы, они втыкаются остриём между ног и пропадают. По волнам обнажённой спины Элегии Витальевны расплёскано созвездие родинок – бывший муж Давид утверждал, что эти шесть карих бусинок точь-в-точь повторяют Волопас Северного полушария. Когда Давид по ночам обводил их языком, Элегия таяла, текла, грызла подушку как безумная и отпускала мужу почти все его кобелиные грехи.

Кроватные пружины вскрикивают и успокаиваются, в тишине спальни слышно лишь несмелое потрескивание колготок, словно раскалённая, зеркально блестящая, напитанная телесными запахами гладь упавшего метеорита остывает после запредельных космических температур.

Некоторое время Элегия лежит недвижимо, переваривая все мелкие удачи и промахи прошедшего дня. Сегодня она рассовала впрок пяток визиток потенциальным заказчикам – наверняка впустую, ну да ладно. Удачно запустила рекламный модуль в сетях, просмотры уже идут – с директора причитается бонус. Ко вторнику ей заказали статью в местную газету, в рубрику «Легенды моего города» – может, и гонорар перепадёт? Ещё Волошину пригласили посидеть в жюри краеведческого конкурса – тоска и бесполезная трата времени, жюри работает за спасибо, на общественных началах.

А вот Любка-сучка утащила из-под носа внеплановую экскурсию – жаль, опередила, шабашка бы очень пригодилась. Но девчонки шепнули, завтра тоже наклёвывается хлебный маршрут, ждут тургруппу из Сургута, всеми правдами и неправдами надо её перехватить. Набойка у туфли болтается – минус, опять расходы. Побаловала себя в обед жирным бургером, но изжога о себе не напомнила – это хорошо. За день клиенты отпустили Элегии Витальевне штук восемь комплиментов по поводу внешности и профессионализма – приятно, хоть и бесплатно… В целом день был неплох, на «четвёрочку».

Напротив постели Элегии Витальевны – «сувенирный вернисаж» во всю стену. В идеальном порядке развешаны почётные грамоты, дипломы с каких-то туристических симпозиумов, благодарственные письма с золочёными печатями, есть даже пара международных. Полки ломятся от безделушек, статуэток, пресс-папье и прочей дребедени. Многие туристы считают своим долгом вручить что-нибудь на память интересному и симпатичному гиду Элегии Волошиной. Если честно, лучший подарок для Элегии – марочный коньяк и немецкий шоколад премиальных сортов. А надоевшие сувениры она тайком сдаёт в лавку при «Аккорд трэвел». Копейка лишней не бывает.

Полежав немного, грузная женщина переворачивается набок – крупный зад тяжело колышется, липкие полиамидные трусики глубже прикусывают ей ягодицы, расчерчивают плоть упругими дынными половинками. Колготки ворчливо бубнят между трущихся и шоркающих бёдер мадам Волошиной. На тумбочке у постели стоит ещё одна статуэтка – предмет постоянных шуток Данилки. Подарок от москвича, какого-то пожилого археолога, привезённый чуть ли не из Кении.

– Это чтоб твоя одинокая мама не забывала, где у мужчин что приделано, – парирует Элегия в ответ на подначки сына. Данилке уже семнадцатый год и на интимные темы они общаются совершенно свободно.

Московский археолог вручал подарок тщательно упакованным, но глазёнки при этом у него были хитрые-хитрые. Когда Элегия распечатала дома свёрток, она поняла, чему посмеивался старый хрыч.

Статуэтка прекрасно отполирована, она размером с аэрозольный баллончик. Из чёрного эбенового дерева вырезано мрачное человекообразное существо, обликом схожее с гориллой или австралопитеком. Сутулая фигура, абсолютно лысая голова, узкие плечи, кривые короткие ноги. В целом поделка сработана кустарно, будто по рисунку пятилетнего ребёнка, зато торчащий ниже живота орган не оставляет сомнений, что перед вами самец, причём дико возбуждённый. Спасибо археологу, удружил!

Из сетевой энциклопедии Элегия выяснила, что в мифологии кенийских народов меру это мрачное существо называется нгоямой, людоедом с железными когтями. Видимо, нгояма действительно крут, если даже у полудиких африканцев значится агрессивной и опасной скотиной. По преданиям, боги пытались перевоспитать стервеца, сделать его человеком, однако он всех послал подальше, обитает глубоко в джунглях, выдирает кишки путникам и вообще ведёт себя безобразно. А уж если нгояме в лесу попадается человеческая женщина…

– Привет, Черныш! – Элегия Витальевна укладывается на спину, кладёт себе руки на грудь. – Твоя Эля пришла с работы. Во что сегодня поиграем?

С гориллобразным нгоямой у них немало общих секретов. Одна из любимых фантазий Элегии – представить себя заблудившейся крестьянкой из племени меру. Усталая и измученная, в юбочке из кокосовых листьев, она бредёт по тропическим джунглям наугад. Солнце готовится скатиться за горизонт, тропы под ногами нет, тени становятся всё длиннее, зато женщину не покидает ощущение, что из зарослей за нею внимательно следят.

Охваченная ощущением надвигающейся беды, Элегия ускоряет шаг, затем бежит, спотыкается, прыгает через ручьи, уворачивается от веток, обнажённые груди бьются и скачут, словно шхуны при семибалльной качке, голые бёдра исцарапаны колючками, лёгким не хватает воздуха. Женщина ныряет под поваленные стволы, перебирается через нагромождения камней, взбирается на оплетённые лианами руины лестниц, натыкается на обломки ворот, пока не догадывается, что перед нею развалины затерянного древнего храма.

Здравый смысл подсказывает женщине, что если забиться в щель между глыб и затаиться, у неё будет шанс пережить ночь. Но сзади вдруг снова слышатся шорох, ворчание, треск сучьев, и ноги сами несут беглянку дальше, пока не выносят в центр старого святилища. Посередине площади с остатками мозаичного пола в небо вздымается каменный столб со свисающими цепями. Цепи качаются в безмолвном горячем воздухе, словно приглашая вложить в них руки, смириться и прекратить бесполезную гонку.

От этого места, от качающихся кованых уз в лицо Элегии веет невыносимым кошмаром. Другого выхода с площади нет, упавшие балки и камни окружают её плотным кольцом, замыкаются серо-зелёным амфитеатром. Сквозь листву и мох на стенах проступают оскаленные лица фресок, полустёртые письмена, сцены каких-то пыток и казней… Она забежала в тупик!

Чувствуя изнеможение во всём теле и склизкую сырость под юбочкой, беглянка испуганно пятится от цепей, но слишком поздно. Сзади её намертво обхватывают громадные чёрные руки с железными когтями, сдавливают локти, горло и талию, а шею обдаёт зловонное дыхание. Это он – злой лесной дух нгояма! Он давно крался следом, забавлялся с нею, нарочно трещал кустами, пугал и изматывал свою аппетитную жертву, умело направляя её к своему логову в храме давно исчезнувших богов.

Нгояма нечеловечески силён, а добыча застыла от ужаса. Сломив слабое сопротивление, демон легко взваливает крупную полуголую женщину на плечо, тащит её к столбу, вдевает её руки и ноги в бронзовые кандалы, набивает на горло ошейник. Тут же за столбом оживают неведомые старинные механизмы. Они вздымают распятую пленницу над землёй за шею, подмышки и кисти, выламывают ей локти, растягивают в стороны ноги. Висящая Элегия издаёт последний душераздирающий вопль, когда ужасный чёрный монстр запечатывает её мокрый искусанный рот сорванной с бёдер кокосовой юбочкой…

***

Нет, развалины храма у нас были в прошлый раз. Элегия Витальевна – властная и темпераментная дама, однако даже властные дамы порой мечтают побыть в роли покорной жертвы. С Чернышом-нгоямой Элегия Витальевна пережила уже немало приключений. В обрывочных снах дикий маньяк распинал её между пальмами, увозил связанной на необитаемый остров среди реки, кишащей крокодилами, пытал огнём и плетью, жарил над костром и насиловал миллионами способов. Сегодня у Элегии Витальевны новое познавательное путешествие. Она вприщур смотрит на чёрного гориллоида с неправдоподобно большим пенисом, застывшим в вечной эрекции.

– Черныш, хочешь экскурсию по удивительным местам? К сожалению, должность гида пока вакантна, поэтому я проведу её сама, не возражаешь?

Жутковатое африканское изваяние не возражает. Выстроив пальцы цепочкой, мадам Волошина медленно перебирает себя ладонями от плеч к грудной клетке. На ней комплект белья от «Милавицы», тугой парус белоснежного бюстгальтера – увлекательная конструкция из чашек, застёжек, дымчатых вставок – не позволяет грудям осесть, сползти, раскатиться по обе стороны лежащего тела. Добравшись до чашечек, Элегия крепко сжимает ладошками основания молочных желез.

– Дорогие гости, прошу вас обратить внимание на эти два купола, облицованных каким-то драгоценным эластичным материалом. О точной дате постройки куполов история умалчивает, однако они в превосходном состоянии и сейчас мы с вами, мистер Черныш, рассмотрим их поближе…

Эбеновая статуэтка с восставшим членом угрюмо наблюдает, как распластанная женщина поддевает пальцами края чашечек и стягивает их книзу. Околососковая периферия у Элегии похожа на оттиски двух чайных чашек, цвет кожи у сосков тоже похож на сильно разбавленный рыжеватый чай. Но стоит женщине «потанцевать» пальцами – и вот сосок уже привстал, подобрался в низком старте, его прозрачные поры распирает живым  рубиновым светом.

– Как видите, купола увенчаны двумя маковками. Согласно старинной легенде, если потереть эти маковки и загадать желание… ха-ха-ха, дорогие друзья!… желание, может, и не сбудется, но появится – это точно!

Так же ловко Элегия вылавливает из бюстгальтера второй сосок, заправляет смятую чашку под грудь и десять пальцев-гостей устраивают ритуальную пляску вокруг двух маковок. Соски начинают дрожать и трепыхаться язычками алого пламени. В комнате усиливается запах кисло-сладкого женского пота, возбуждённой плоти, тонущих в промежности трусиков, кипящих нейлоновых колготок. Схватив со столика Черныша, женщина обводит свои соски его полированным органом и захлёбывается от нарастающего крика.

– Это лишь начало, уважаемые гости… пройдёмте по экспозиции ниже. Здесь мы увидим крепостные валы, они тоже не новенькие, однако в реставрации пока не нуждаются.

Руки женщины, в одной из которых зажат Черныш, скользят от грудей к пупку. «Крепостными валами» выступают верхняя и нижняя складки сочного живота Элегии Витальевны, разделённые поперёк резинкой серых крапчатых колготок. «Верхний вал» покрыт тёплой матовой кожей, «нижний» мерцает тугим и скользким нейлоном. Вниз от пупка по колготкам убегает волнистая тесёмка шва. «Туристическая экскурсия» пальцев исследует эту тропинку, воровато возится под поясочком, играет в классики, бродит по впивающимся контурам белых трусиков, словно по тротуарным бордюрам.

Асфальтово-нейлоновые колготки с удовольствием включаются в игру, они изображают гололедицу, перемигиваются, поддакивают, посвистывают и шепчутся под ногами экскурсантов. Время от времени одна рука Элегии Витальевны возвращается проведать маковки-соски, трогает их, подбадривает и успокаивает, давая понять, что они не забыты.

– Спасибо, к крепостным валам мы можем вернуться ещё, – наконец командует Волошина масляным, тягучим голосом. – А сейчас прошу всех пройти на причал!

Элегия Витальевна сгибает свои полные ноги, ведёт руками по бёдрам, прислушиваясь к хрусту колготок. Колени, обтянутые крапчатой плёнкой, смотрят в потолок, нейлон тускло отсвечивает на самых крепких и мясистых частях ляжек.