Меня нет

– Уверен? Точно?

– Не знаю. Но похоже.

В эфире наступила тишина, угрюмая и тёмная. Некоторое время все ждали новых вестей от Котофеича. Наконец, тот сказал:

– Ага, подъехал ближе. Точно Громила. Его санитары к карете тащат, а он брыкается. Вчетвером его держат.

– Живой, паршивец! – раздались радостные возгласы.

– Ну, слава Богу!

– Тьфу, придурок, вечно влипает! То по грибы уходит, то на трассе заляжет под снегом…

– Да, – подтвердил Котофеич. – Снега тут по самое не балуй. «Европу» жалко, на боку лежит, брюхо у неё порезано. И прицеп рядом. Кран торчит, воровайка была.

– Опа! – удивился Лесли. – И я воровайку везу.

– И я.

– И у меня тоже…

Павел напрягся: как минимум четверо, помимо него самого, ехали с грузовыми кранами. Первый тревожный звоночек?..

Впрочем, первым звоночком была Ксения.

– Ха-ха, разъездились, воровайки! – развеселился вдруг Большой Бонус. – Новую Сибирь грабить поехали? Буратинами запасаться?

– Остри-остри.

– Эх, погода в жопу, – вздохнул Котофеич. – Не видно ни хрена.

– А у меня нормально, – похвастался Бонус. – До меня снег не долетает, тает в вышине.

Это интересно. Похоже, он тоже где-то тут неподалёку. Снег тает над землёй потому, что давление в этих широтах низкое. А Громила, значит, или дальше к северу, или ближе к югу навернулся. Павел включил навигатор и нашёл второе шоссе. Ага, ну так и есть. Это на самой границе между равниной Хриса и Лунным плато. Маршрут, между прочим, ведущий на юго-запад – прямо туда, куда направлялся и Павел.

Становится всё интересней и интересней.

Постепенно светлело, снег перестал, облака ушли на восток, и стало как будто спокойнее. Вдали показались встававшие над долиной скалистые кромки возвышенностей. Большие города остались позади, но всё чаще у дороги встречались заводы и фабрики. Перед широким, но невысоким плато грузовик поднялся по эстакаде над внушительными постройками воздухоперерабатывающего завода. И плавно спустился в ущелье, утонув в прохладном сумраке системы каньонов Касэй.

Миллионы или даже миллиарды лет назад здесь текли бурные потоки воды, по объёму превосходившие все реки Земли вместе взятые, но теперь здесь остались лишь высохшие, обратившиеся в неприступный камень русла и высокие «берега», горными великанами подпирающие небо.

Гладкое полотно дороги здесь темнело, превращаясь в утрамбованный грунт, и волей-неволей пришлось сбросить скорость до ста двадцати километров в час. Иначе грузовик мог бы стать неуправляемым, потеряв сцепление с поверхностью.

– Эй, проктолог! – раздалось вдруг из радиоприёмника. – Чёрная «Арктика», слышишь?

– Что там у тебя такое, Петрович? – заинтересовался Бонус.

– Да едет уже второй час за мной, в зад заглядывает. Поворачивает всюду. Бесит. Чёрный грузовик с чёрным контейнером.

– И не отзывается?

– Не отзывается. Глухонемой, наверно. Или забыл рацию включить.

– На «Арктике» обычно америкобританцы разъезжают. Они, вроде, на другой волне переговариваются.

– И чего делать?

– А ты не психуй, – дал Бонус дельный совет. – Может, сам отлепится.

– Надеюсь. А то уже реально бесит.

Павел послушал ещё их болтовню и выключил приёмник. Он подъезжал к Шаронову – научному городу, построенному внутри одноимённого ударного кратера на самой границе долины Касэй. Сквозь каменную корону кратера вели несколько туннелей, и одним из них воспользовался Павел, въехав в город с юго-восточной стороны.

Быстро прошёл весовой контроль. Отметился на посту у офицера КСБ. И вот уже ехал по подземному ярусу Шаронова, выбирая самые просторные улицы. Миновал площадь Мыслителей, в центре которой стоял скромный памятник Евгению Долматовичу. Свернул на проспект Кирилла Коробкина. Выехал на улицу Виктора Наваринцева.

Здесь. Пятый дом с правой стороны.

Остановившись во дворе среди десятиэтажных коробок жилых домов, Павел выбрался из кабины, потянулся, включил сигнализацию и уверенно направился к знакомому зданию. В подъезде пахло химической чисткой. Лампочка на лестнице первого этажа традиционно не горела.

Марсобойщик поднялся на третий этаж и позвонил в двадцать седьмую квартиру. Никто не отозвался, пришлось звонить снова. За дверью послышались шаркающие шаги, и тревожный голос с той стороны спросил:

– Кто?

– Это Паша.

В квартире, кажется, удивились. Потом послышалось негромкое «сейчас», и дверь, щёлкнув, отворилась. На пороге стояла женщина за сорок в одном халате и тапочках. Тёмные волосы растрёпаны и явно нуждались в помощи расчёски. Лицо бледное, усталое, с типичными русскими чертами. Глаза покрасневшие от тяжёлой работы.

Светлана. Стюардесса с того самого злосчастного рейса «Енисея».

– Здрасть, тёть Свет.

– Привет, Паш. Ты откуда так внезапно?

– Проездом. – Павел дёрнул щекой, словно вспомнил что-то неприятное. – Слушай, я у тебя тут перекантуюсь пару часиков. Можно?

– Да проходи, конечно. – Она впустила его внутрь. Закрыла дверь, нашла какие-то тапочки. Велела: – Разувайся. Чай будешь?

– Попозже, – неохотно ответил марсобойщик. Он внимательно осмотрелся по сторонам. – Где сын?

– В школе, надеюсь.

– Прогуливает?

Светлана со вздохом кивнула.

– Это самое, – замялся Павел. – Я бы хотел поспать часика три. Меня в пустыню послали на несколько дней, там отдохнуть негде будет.

– Ну ладно. Я тебе в гостиной постелю…