Кировская весна 1936-1937

Самолет коснулся земли, чуть подпрыгнул и покатился по зеленому кочковатому лугу аэропорта города Барселона. Навстречу бежали и приветственно размахивали руками люди. Тяжелый густой зной опалил глаза и стиснул горло журналиста газеты «Правда», бригадного комиссара Политуправления РККА Михаила Ефимовича Кольцова.

Здесь на поле соседствуют и фактически смешались военная авиация с гражданской, испанская с иностранной. Прямо от самолета Кольцова повели в павильон начальника военно-воздушных сил Каталонии. В изящном павильоне тесно, толчея, на широких диванах отдыхают летчики, на столах навалены карты, фотоаппараты, оружие; ординарец беспрерывно обносит всех напитками и кофе. Прямо против двери начальника, полковника Сандино, поставлена стойка импровизированного бара, перед ней на высоких табуретах, со стаканами в руках, галдят пилоты и механики.

Сам полковник Фелипе Сандино, каталонский военный министр и начальник авиации, небольшого роста седоватый человек в синей блузе с закатанными рукавами, в кабинете не сидит, а бродит, довольно оторопело, по всему павильону, заговаривает то с одной, то с другой группой людей, пробует сосредоточиться, вникнуть в карту, которую ему подносят, но его сейчас же отвлекают другим разговором, он переходит к другому человеку.

Взята машина. Кольцов вертит головой во все стороны, жадно стараясь быстрее впитать впечатления и, одновременно, в уме набросать уже первые фразы газетной статьи. «Все чаще баррикады на шоссе – из мешков с хлопком, из камней, из песка. На баррикадах красные и черно-красные знамена, вокруг них вооруженные люди в больших остроконечных соломенных шляпах, в беретах, в головных платках, одетые кто как или полуголые. Одни подбегают к шоферу, спрашивают документы, другие просто приветствуют и машут винтовками. На некоторых баррикадах едят – женщины принесли обед, тарелки расставлены на камнях, детишки в промежутке между ложками супа ползают по бойницам, играют патронами и штыками. И чем ближе к городу, с первыми улицами предместий, тем глубже мы вступаем в поток раскаленной человеческой лавы, неслыханного кипения огромного города, переживающего дни высшего подъема, счастья и безумства.

Заражаясь все больше этим настоянным в воздухе волнением, слыша, как тяжело колотится собственное сердце, с трудом продвигаясь в сплошной толчее, среди молодежи с винтовками, женщин с цветами в волосах и обнаженными саблями в руках, стариков с революционными лентами через плечо, среди портретов Бакунина, Ленина и Жореса, среди песен, оркестров и воплей газетчиков, мимо свалки со стрельбой у входа в кино, мимо уличных митингов и торжественного шествия рабочей милиции, мимо обугленных развалин церквей, пестрых плакатов, в смешанном свете неоновых реклам, огромной луны и автомобильных фар, временами сшибая публику кафе, столики которых, заняв всю ширину тротуара, добрались до мостовой, я наконец подошел к отелю «Ориенте» на Рамблас-де-лас-Флорес.

Беспрерывно движется по улицам густой поток автомобилей. Это сборище машин всех марок, большей частью новые, дорогие, роскошные машины. Они все исписаны белой масляной краской, огромными кривыми буквами по кузову и по крыше: названия разных организаций и партий или просто лозунги. Краска тяжелая, крепкая, несмываемая, – исписанную так машину ее бывший владелец не может без полной перекраски вернуть в частное свое пользование. В машинах выбиты и прострелены стекла, текут радиаторы, сорваны подножки; некоторые украшены цветами, бусами, лентами, куклами. В машинах ездят все, возят всё; они скопляются на перекрестках, на площадях, сшибаются друг с другом, ездят по левой стороне, – это озорной праздник вырвавшихся на свободу автомобилей. Все большие здания заняты, реквизированы партийными организациями и профсоюзами. Анархисты взяли отель «Риц». Другой громадный отель, «Колумб», занят Объединенной социалистической партией. В десяти этажах «Колумба» ноев ковчег комитетов, бюро, сборных пунктов, комиссий и делегаций. Сильно напоминает украинский Наркомвоен 1919 года. По лестницам тащат тюки газет, связки оружия, арестованных, корзины винограда, бутылки с оливковым маслом. Между взрослыми бегают и играют в пятнашки дети, – их оставляют на день родители, несущие караульную службу в милиции. Здесь работают и спят. Кроме каталонцев и испанцев много иностранных лиц и голосов. Немец приводит в порядок склад оружия; американки устроили санитарную службу; венгерцы сразу занялись любимым делом – создали пресс-бюро, стучат на восковках и крутят на ротаторе информационный бюллетень на пяти языках; итальянцы смешиваются с испанской толпой, но чувствуют себя старшими.

Рабочие приводят в отель «Колумб» захваченных фашистов. Им объясняют, что этим должна заниматься республиканская полиция. Но они этого не понимают и уходят, оставив пленников, их бумаги, их золото, бриллианты и пистолеты. «Сегуридад» (управление безопасности) не торопится принимать арестованных – так при комитетах всех партий образовались маленькие кустарные полиции и тюрьмы.

Во втором этаже «Колумба» военный отдел. Здесь формируют рабочие отряды для взятия Сарагосы. Записывается много молодежи, но есть и старики. Уже отправлено пять тысяч человек. Не хватает винтовок – а город ими наводнен. На бульварах все гуляют с винтовками. За столиками кафе сидят с винтовками. Женщины с винтовками. С оружием едят, с ним ходят смотреть кинокартины, хотя уже есть специальный декрет правительства – оставлять винтовки в гардеробе под номерок. Рабочие получили в руки оружие – они не так легко отдадут его.

По улицам проходят похоронные процессии. Мертвецов привозят с фронта или откапывают под развалинами домов, где шли бои. Павших бойцов несут в гробах не горизонтально, а вертикально, и мертвые, как бы стоя, призывают живых продолжать борьбу. Вслед за похоронами несут растянутые одеяла и простыни – публика щедро швыряет в них серебро и медь для помощи семьям убитых.

Но, несмотря на оружие и ежечасные беспорядочные стычки и перестрелки, в городе нет озлобления. Атмосфера скорее взвинчено-радостная, лихорадочно-восторженная. Еще длится столь неожиданный и столь заслуженный триумф уличных боев народа с реакционной военщиной. Безумство храбрых, дерзость рабочей молодежи, пошедшей с карманными ножами на пушки и пулеметы и победившей, гордость своей пролитой кровью наполняет огромный пролетарский город упоением и уверенностью. Все преклоняется перед человеком в блузе, с винтовкой, все льстит ему. В кафе и кабачках отказываются брать с него деньги. Лучшие артисты поют для него на бульварах, тореадоры обнимаются с ним на перекрестках, элегантные звезды кабаре и кино дразнят его прославленными своими ногами, они не жалеют цветных каблуков в танцах на асфальтовой мостовой, они серебристо смеются соленым остротам портовых грузчиков.

{27}

10.08.36 Маломощный мотор

10 августа 1936 года директор завода № 23 писал письмо N 026с Зам. наркома НКТП М.М. Кагановичу: «По газетным сведениям в Москву прилетел французский тренировочный самолет фирмы Кодрон-Рено с мотором НР 220. Зная, что наши авиаработники, в т.ч. Техдиректор завода т. Амбольт находятся у данной фирмы, не рассматривается ли данный прилет самолета как показной для осмотра конструкторами авиационной промышленности? Если это так, прошу Вашего распоряжения на посылку конструкторов Завода и отдельных лиц для осмотра, если нет – прошу сообщить телеграфно мне.»

{36}

10.08.36 Первый поход

Первый боевой поход отряда из двух крейсеров Черноморского флота ВМС РККА («Красный Кавказ» и «Червона Украина») состоялся в августе 1936 года. Бригадой крейсеров тогда командовал Николай Филиппович Заяц (до повышения в должности Юмашева служивший командиром крейсера «Красный Кавказ»), а крейсером «Червона Украина» – Андрей Иванович Заяц, в связи с чем в кругах моряков-черноморцев бригада крейсеров в шутку называлась «заячья бригада». Первый боевой поход доставил в Картахену Посла СССР в Испании Михаила Николаевича Тухачевского, военного атташе Григория Михайловича Штерна, военно-воздушного атташе Якова Владимировича Смушкевича и группу из двадцати военных и морских советников, а также переводчиков и специалистов в международной торговле. Все они имели дипломатические паспорта помощников военного, либо военно-морского или военно-воздушного атташе и формально входили в штат Полпредства СССР в Испании, фактически проходя дипломатическую службу не в здании Полпредства, а преимущественно в штабах военных частей и соединений республиканцев.

В соответствии с «Положением о статусе военного советника НКИД СССР», которое было опубликовано в «Правде» 30 июля 1936 года, статус военного советника исключал применение советниками оружия, кроме целей необходимой самообороны. Основной задачей советников «первого призыва» было ознакомление с ситуацией на местах, выявление сильных и слабых сторон сохранивших лояльность вооруженных сил Испанской республики, формирование на усмотрение правительства и командования республиканских вооруженных сил планов мероприятий в части поставок вооружения и военной техники, а также организации военного строительства. Поскольку военнослужащих со знанием испанского языка среди старшего и высшего комсостава к тому времени в СССР не оказалось, в состав первой миссии были назначены исключительно военнослужащие со знанием французского языка, как наиболее близкого по своей языковой группе к испанскому. Одновременно, во всех военных округах были незамедлительно развернуты курсы испанского языка для старшего и среднего комсостава.

10 августа 1936 года корабли, кроме личного состава военно-дипломатической миссии, доставили в Испанию два центра дальней радиосвязи на шасси трехтонных грузовых автомобилей ЗИС-5 для бесперебойной радиосвязи главного военного и главного морского советника с Москвой, а также специальный военный груз: 200 пулеметов Максим и Гочкисс, и 13347 однозарядных итальянских 11-мм Vetterli (10,4x47R) и 8 миллионов патронов к ним.

Поход прошел без происшествий, за исключением провокационных облетов советских кораблей мятежными самолетами.

{АИ}

12.08.36 Михаил Кольцов

Позиции фашистов западнее Барселоны имеют на своем левом фланге отроги Пиренейских гор, а на правом – город Теруэль. Почти посередине фронт пересекается рекой Эбро. Правительственные части ставят себе задачей отрезать фашистов от Пиренеев, прорвать фронт между Сарагосой и Уэской и, наконец, взять оба города, которые прикрывают провинцию Наварра – самый реакционный центр мятежа.

Я приехал к месту боевых действий, где в домике шоссейных рабочих стоит рота из полка Вильальба. Местный капитан, пожилой и толстый, остался очень недоволен моим желанием пройти по передней линии и предложил вместо этого пообедать. Обед будет чудесный – баранина уже жарится на угольях, вино изумительное, фруктов таких нигде не сыскать.

– Кто ваш противник?

– Мятежники.

– Конкретно кто, какие силы? Сколько орудий, пулеметов? Есть ли кавалерия?

Капитан пожал плечами. Противник потому и называется противником, неприятелем, энемиго, что не сообщает о своем расположении, о своих силах. Иначе он был бы не неприятель, не энемиго, а приятель, амиго! Все кругом засмеялись познаниям и остроумию капитана.

– А разведки вы не делали?

Нет, капитан не делал разведки. Хотя один солдат ходил охотиться на диких кроликов и говорит, что слева у мятежников есть пулеметы, они в него стреляли. Если сеньору хочется, парня можно расспросить поподробнее; капитан сам давно собирался это сделать. Стали искать парня, но он, оказывается, уехал в Лериду, у него заболела сестра. Тем временем дело все-таки подходит к обеду. Обед в самом деле отличный. Сидят по-демократически, все вместе, все чинно прислушиваются к любезной беседе, которую переводит Марина; капитан хвалит Красную Армию, а Кольцов хвалит испанскую. Капитан объясняет, что он уже тридцать лет на военной службе, что он всегда был и всегда будет предан правительству. Он не может понять, как так люди могли выступить против правительства. Мало ли что правительство им не нравится – это еще не резон против него восставать. Правительство есть правительство… Горы ароматной баранины постепенно тают. Меня научили пить из поррона – глиняной посудины с одним коротким и одним длинным носом, – направляя струю вина прямо в раскрытый рот; всех смешит мое неумение. Они поражены, узнав, что в России нет порронов и что там умеют пить только из стаканов.

{27}

21.08.36 Сергей Киров

– Товарищи, – открыл заседание Политбюро ЦК ВКП(б) Сергей Миронович Киров, – сегодняшнее заседание посвящаем событиям в Испании, о которых нам доложит нарком обороны товарищ Уборевич.

– Товарищи, 8 августа правительство Испании окончательно потеряло самый очевидный канал снабжения оружием: Франция объявила о полном эмбарго на ввоз оружия в Испанию. Против сложившейся политической ситуации не помогло ни одноименное название правящих избирательных блоков, ни совершенно очевидное соображение, что победа националистов над Испанским Народным Фронтом будет иметь серьезные последствия для обороноспособности собственно Франции. Франция с победой националистов в Испании не только получит авангард фашистских сил на южной границе вместо лояльного союзника, но и, одновременно, угрозу своим средиземноморским коммуникациям.

10 августа мы организовали первый в истории Красной Армии боевой поход отряда крейсеров, и в его итоге доставили в Картахену дипломатический состав советской миссии, а также 13 тысяч винтовок и 300 пулеметов, а также патроны к ним.

Силы мятежников, между тем, усилились более значительно: еще 27 и 28 июля генералу Франко в Испанию были доставлены итальянские бомбардировщики СМ-81 и немецкие Ю-52. С 28 июля прибывшие в Андалузию германские и итальянские пилоты начали совершать боевые вылеты. В их распоряжении было тогда не более 40 машин, но это были новые, не изношенные самолеты, хорошо снабженные всем необходимым. Меньшая часть иностранных летчиков получила задание прорвать блокаду Марокко, большая – перебросить колониальные войска в метрополию. Над проливом заработал своего рода воздушный мост. Непрерывной вереницей «Юнкерсы» и «Савойи» вылетали из Сеуты и Тетуана и приземлялись в Хересе, доставляя марокканцев, легионеров, оружие, снаряжение. Они редко встречали противодействие – республиканские ВВС в Андалузии почти отсутствуют. По самолетам Гитлера и Муссолини стреляла только зенитная артиллерия республиканских кораблей, дежуривших в проливе. Что касается лошадей, то их удалось переправить из Африки только после прорыва морской блокады Марокко.

Этот пункт был осуществлен к 5 августа немецкими летчиками. «Юнкерсы» несколько раз атаковали республиканские блокадные силы. Каждый раз они оттесняли республиканские эсминцы к Малаге, но те возвращались. И только когда «тримоторес» без потерь прорвались через неточный зенитный огонь правительственных сил и 250-килограммовыми бомбами подбили линкор «Хайме I» и крейсер «Сервантес», убив и ранив около 50 человек, результат был налицо. Прямые попадания в крупнейшие корабли Республики вызвали замешательство команд и судовых комитетов. Ремонт линкора в Картахене занял полмесяца.

5 августа первый караван судов с войсками и грузами (в том числе с лошадьми) из Марокко благополучно пересек Гибралтар и бросил якорь в Альхесирасе. Все доставленное мятежники экстренно выгрузили на берег и вывезли из порта. Наутро республиканский флот подверг порт сильной бомбардировке, вызвав пожары и разрушения и потопив канонерскую лодку фашистов. Но, наказав Альхесирас, главные силы республиканцев окончательно отошли на восток – в Малагу и Альмерию.

Судовые комитеты оставили дежурить в проливе небольшие силы – несколько эсминцев и подводных лодок. От последних, впрочем, совсем не было проку – они были неспособны бороться с авиацией. Трем же эсминцам трудно было противодействовать осмелевшим мятежникам. Блокада Марокко ослабевала. Сказывалось плохое техническое состояние большинства кораблей, отсутствие офицеров, полнейший упадок дисциплины и бесплодное ожидание поддержки с суши и с воздуха.

Мятежники шаг за шагом наращивают количество морских перевозок из Марокко. Довольно многочисленный республиканский флот, пока не имевший серьезных противников на море («Альмиранте Сервера» и «Веласко» действуют далеко – в Бискайском заливе), не смог противостоять воздушной угрозе.

Таким образом, в своем прогнозе в июле сего года я оказался не прав: впервые в военной истории выяснилось, что морское превосходство может быть полностью нейтрализовано воздушным превосходством.

С 8 августа немецкие и итальянские летчики, завершив решение морских задач, приступили к боевой работе на сухопутном театре военных действий.

С 14 августа в Испанию начались поставки итальянских танкеток Carro CV3/33, а на следующий день итальянские флот и авиация сыграли важную роль при ликвидации попытки каталонских националистов отбить у путчистов остров Мальорка.

Тем временем из Марокко на материк были переправлены обстрелянные войска из Марокко, и охваченная мятежом территория материковой Испании расширилась. Уже за первые 5 дней «африканцы», не встречая серьёзного сопротивления, прошли 300 километров по бывшей республиканской провинции Эстремадура на соединение с Северной армией Молы. В итоге националисты взяли под контроль испано-португальскую границу и прилегающие к ней местность целиком, без существенных трудностей взяв Кадис, Севилью и Мериду, и соединились со своими сторонниками в центральной и южной части Испании. 15 августа пал последний оплот республиканцев в Эстремадуре – город Бадахос. {24}

– Теперь послушаем товарища Литвинова, – продолжил заседание Киров.

–23-24 июля 1936 года состоялся визит французского премьера Блюма в Лондон, после которого была провозглашена политика невмешательства. Дальнейшая политика французского руководства в испанском вопросе вплоть до 4-5 августа характеризуется колебаниями, непоследовательностью, крайностями, ожесточенной внутриполитической борьбой. Так, 25 июля Париж признал военные поставки в другую страну равносильными вмешательству в ее дела, в тот же день решением совета министров Франции была запрещена продажа оружия республиканской Испании, хотя такие действия не от лица правительства не осуждались. 1 августа 1936 года французский кабинет со ссылкой на испано-французский договор 1935 года отменил и это решение. В ночь с 1 на 2 августа в результате дебатов французское министерство иностранных дел приняло ноту Великобритании и Италии, которая содержала предложение о заключении соглашения о невмешательстве между этими тремя странами с отказом от поставок оружия обеим воюющим сторонам (так называемые «средиземноморское соглашение»).

Италия на несколько дней задержала ответ, Англия сочла трехстороннее соглашение нерезультативным, в ответной ноте (4 августа) выразив пожелание включить в него Германию и Португалию. Уступая британской просьбе (повторенной дополнительно в ноте в посольство Франции после обеда 4 августа Галифаксом), французский МИД вечером того же дня направил приглашение этим странам. Тогда же пришел ответ из Берлина – Германия заявила, что готова присоединиться к соглашению, но свое принципиальное согласие на невмешательство Германия обуславливала участием в нем СССР.

Следующий французский шаг в этом направлении – передача СССР 5 августа уже официального предложения принять принцип невмешательства во внутренние дела Испании и «участвовать в отмеченном соглашении». Также известна заинтересованность британского правительства в подключении к соглашению стран-производителей оружия – Чехословакии, Бельгии и Швеции. Подготовленный нами проект советского ответа на французское предложение, предполагает обусловить согласие СССР немедленным присоединением, в первую очередь, Италии, Германии и Португалии.

– Какие будут мнения – спросил Киров – подписывать ли нам соглашение о невмешательстве?

– Становиться на сторону империалистов я бы не стал, давайте воздержимся от соглашения – высказался Каганович.

– С Вашего разрешения, я доложу чисто военно-техническую оценку событий. Наши способности по поставке вооружений в связи с территориальной удаленностью всегда будут более слабыми, чем поставки мятежникам со стороны Италии, Германии и Португалии. Следовательно, продолжение вмешательства скорее на руку мятежникам. Если удастся прекратить интервенцию и поставки оружия со стороны фашистских государств, то даже в сложившейся обстановке, когда африканские части пересекли Гибралтар, вооруженный народ мятежников сомнет в силу огромного численного превосходства. Следовательно, для поддержки республиканцев против фашистов соглашение лучше подписать – высказался Уборевич.