Оценить:
 Рейтинг: 3.5

Ашаршылык: история Великого голода

<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
4 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Во-вторых, магистральной дорогой развития сельского хозяйства Казахстана почти всеми признавалось именно пашенное земледелие. Эта политика получила свое максимальное развитие в 1950-х годах, во время «освоения целины», а в 1920-е годы экономисты выражались другим языком. Часто употребимым термином в то время была пахотоспособность, то есть площадь земель, качество которых позволяло распашку. Доля вспаханной площади по отношению к общей площади пахотоспособных земель признавалась в качестве критерия развития сельского хозяйства в Казахстане.

В-третьих, существенной стороной консенсуса было стремление к колонизации степей. Политика колонизации, как показывают документы, велась до революции, проводилась накануне и во время коллективизации, как будет показано ниже, и даже впоследствии, во время «освоения целины» в 1950-х годах. Другое дело, что в разные эпохи риторика колонизации имела различную степень выраженности. До революции о необходимости колонизации говорили совершенно открыто: «Всякому тогда было ясно, что для наличных кочевьев вовсе не нужно столько непомерного пространства, как это числилось за киргизами; всякому было понятно, что в «кочевую» земля обратилась только потому, что не осталась «оседлой»…».[82 - Вощинин В. Очерки нового Туркестана. Свет и тени русской колонизации. СПб. 1914, с. 14] В 1920-х годах власти лозунга колонизации открыто не вывешивали, и о мероприятиях по колонизации «пахотоспособных земель» можно было узнать только из программ развития сельского хозяйства и хозяйственных планов.

В-четвертых, консенсус не отводил никакого самостоятельного места для казахского хозяйства, в особенности кочевого скотоводства. Не предполагалось его развития. По мнению большинства экономистов, казахское хозяйство должно быть решительно переделано в сторону приближения к «эталонному» европейскому хозяйству. До революции высказывались радикальные предложения поставить казахов перед выбором: перейти к хозяйству европейского типа или вымереть. Однако, победила более умеренная точка зрения, согласно которой русские крестьяне должны подавать пример, которому казахи должны следовать. Экономисты 1920-х годов придерживались последней точки зрения, полагая, что Советская власть, советизация аула и кооперирование крестьян ускорят перенимание «эталонных» методов хозяйствования. Они совершенно не предполагали и не предчувствовали, что будет реализован как раз самый радикальный путь, и казахское кочевое скотоводство будет попросту уничтожено в процессе коллективизации.

Справедливости ради стоит отметить, что этот пункт колониального консенсуса встречал хоть и редкие, но зато весьма активные возражения. В Казахстане были экономисты, которые пытались разработать способ развития именно казахского хозяйства, на основе присущих ему принципов и тенденций.

Происхождение колониального консенсуса и его влияния на разработку планов развития сельского хозяйства, имеет совершенно прозрачную природу. Подавляющая часть экономистов в Казахстане, как русских, так и казахов, была воспитана в традициях русской географической, экономической и аграрной школы, а также опиралась почти всецело на дореволюционную литературу, в которой колониальная идеология излагалась весьма откровенно. Влияние дореволюционных работ на экономические идеи в начале и в середине 1920-х годов было исключительно велико. Собственные исследования появились лишь в конце 1920-х годов, когда процесс коллективизации стал набирать обороты, Филипп Голощекин объявил коллективизацию аула главной целью, и никому не давал сворачивать с этой дороги.

Вместе с явочным признанием колониального консенсуса в оценке перспектив развития сельского хозяйства в Казахстане, в начале 1920-х годов было сделано немало для устранения крайностей колонизации. Это нашло наиболее яркое выражение в перераспределении земель, которое началось еще в 1917 году, но приобрело максимальные масштабы в 1921–1922 годах. Целью перераспределения было наделение малоземельных крестьян землей по трудовой норме, а также возврат изъятых у казахов земель 10-ти верстной полосы, а также конфискованных в 1916 году земель после подавления восстания. 19 апреля 1921 года ЦИК Кирреспублики принял решение о возврате земель десятиверстной полосы вдоль Иртыша, земель по реке Урал, а также конфискованных в 1916 году земель. По Уралу было возвращено 232 тысячи десятин, по Иртышу – 111,8 тысяч десятин, а также возвращено 470 тысяч десятин земли, конфискованной в 1916 году.[83 - Нейштадт С. А. Социалистическое преобразование экономики Казахской ССР в 1917–1937 годах (от докапиталистических отношений к социализму, минуя капитализм). Алма-Ата, «Казахское государственное издательство», 1957, с. 128] В эти годы было перераспределено более 1 млн. десятин земли.[84 - Дахшлейгер Г. Ф., Нурпеисов К. История крестьянства советского Казахстана. Т. 1. Алма-Ата, «Наука», 1985, с. 144]

Пасти!

Как это не парадоксально прозвучало бы сегодня, но вплоть до 1928 года в Казахстане полностью преобладали сторонники развития именно полукочевого скотоводства в качестве основной отрасли сельского хозяйства республики.

Одним из наиболее активных сторонников этого пути был агроном М. Г. Сириус, имевший большой опыт опытного хозяйства в Тургайской она Темирской опытной станции и исследований земледелия засушливых районов республики. Этот опыт привел его к мысли, что на большей части территории земледелие либо невозможно, либо нерентабельно даже в потребительском виде.

Полукочевое скотоводство, в отличие от земледелия, не требовало больших вложений, расхода рабочей силы, хорошего увлажнения, и нуждалось, по сути, только в естественных кормовых ресурсах и рабочей силе. По подсчетам М. Г. Сириуса, в Казахстане имелось 250 млн. десятин кормовых угодий, с которых можно было собрать 7337,5 млн. пудов грубых кормов, из которых 34 % приходилось на приозерные луга. Кормовые ресурсы Казахстана позволяли содержать 88–90 млн. голов скота, а ресурсы рабочей силы позволяли содерждать 56–66 млн. голов. По мнению М. Г. Сириуса, при естественном приросте населения в 2 % в год, через 20 лет будет достаточно рабочей силы для содержания 72 млн. голов скота.[85 - Сириус М. Г. К вопросу о перспективах скотоводства в Казакстане. // Народное хозяйство Казакстана. 1926, № 1, с. 27–30]

Сторонники этого направления резко критиковали земделельческое направление развития сельского хозяйства за переоценку плодородия почв и перспектив распашки. Это только с первого взгляда казалось, что в Казахстане много свободных земель. На деле же земледельцы сталкивались с колоссальными трудностями. В 1926 году журнал «Народное хозяйство Казакстана» опубликовал статью агронома из Каркаралинского уезда П. Г. Амосова. Статья вышла посмертно, поскольку ее автор умер 10 марта 1926 года.

Он работал на уездном уровне и хорошо знал особенности хозяйства. По его словам, уезд обеспечивал свои потребности в хлебе натуральным обменом на скот или рыбу, причем основная масса хлеба, до 15 тысяч пудов привозилась из Алма-Аты, с Или или Кара-Тау. В уезде был район поливного земледелия по р. Токраун, который в урожайный год давал до 200 тысяч пудов хлеба. П. Г. Амосов отмечал: «За Токрауном установилась прочная репутация житницы уезда».[86 - Амосов П. Г. Хозяйственно-экономические нужды и задачи Каркаралинского уезда. // Народное хозяйство Казакстана, 1926, № 3, с. 67] Однако, урожай поливных земель был невысоким – в среднем 100 пудов с десятины (16 центнеров с гектара), и агроном писал: «… надо видеть своими глазами ту колоссальную затрату человеческого труда, ту уйму лишений и страданий, с которыми сопряжено земледелие на Токрауне, чтобы понять весь мучительный трагизм положения пахаря при плохом урожае».[87 - Амосов П. Г. Хозяйственно-экономические нужды и задачи Каркаралинского уезда. // Народное хозяйство Казакстана, 1926, № 3, с. 67] Но выхода особо не было: «Или сей на Токрауне в условиях полукаторжного труда – или голодай».[88 - Амосов П. Г. Хозяйственно-экономические нужды и задачи Каркаралинского уезда. // Народное хозяйство Казакстана, 1926, № 3, с. 68]

Скотоводство в сухих степях было куда более устойчивым и давало продукт ценой куда меньших усилий: «Ни безнадежного массового разорения, ни обнищания, ни вымирания населения, мы не могли бы констатировать в степи».[89 - Амосов П. Г. Хозяйственно-экономические нужды и задачи Каркаралинского уезда. // Народное хозяйство Казакстана, 1926, № 3, с. 69] Иными словами, агроном делал свой выбор и склонял свои симпатии в пользу скотоводства.

Однако, наблюдательный агроном подметил одну слабость кочевого скотоводства – несоответствие качества скота требованиям рынка. Кочевник, вынужденный перегонять свой скот с пастбища на пастбище, от водопоя на водопой, больше всего ценил выносливость, а не продуктивность скота. Взгляд торговцев был другой: «Рынок ценит масло, шерсть, кожи, мясо, рабочий скот, но не выносливость».[90 - Амосов П. Г. Хозяйственно-экономические нужды и задачи Каркаралинского уезда. // Народное хозяйство Казакстана, 1926, № 3, с. 70] Это столкновение интересов породило потом трагедию кочевников, поскольку позднее хозяйственное руководство требовало от скотоводства в первую очередь продуктивности, причем товарной продуктивности, и требовало развивать его на основе методов западно-европейского хозяйства: со скотными дворами, с сенокосами, с силосом, зерновой подкормкой и так далее.

П. Г. Амосов был категорически против такого пути, и считал, что главным, основой основ скотоводства в Казахстане должно быть максимальное использование пастбищ. Соответственно, и скот должен быть выносливым, легко переносить перегоны, довольствоваться грубыми кормами, переносить зимовку на пастбищах. Агроном предлагал адаптировать методы скотоводства к условиям степей, в частности, отказаться от скотных дворов, а также снимать продукцию летом, как делали кочевники. Если бы эти требования были приняты, то катастрофа Казахстану не грозила. Очень жаль, что П. Г. Амосов умер так рано. Его смерть сильно ослабила позиции сторонников развития полукочевого скотоводства.

Насколько сильны были тогда позиции сторонников этого пути развития сельского хозяйства Казахстана, можно судить хотя бы по тому факту, что 2 марта 1926 года СНК КАССР признал за Казахстаном значение скотоводческой базы для хозяйства СССР.

В середине 1920-х годов была выдвинута еще одна концепция развития сельского хозяйства Казахстана, опирающаяся на интенсивное развитие скотоводства. Автором этой концепции был Е. А. Полочанский, который предложил цельную и весьма детально продуманную программу, основанную на казахском хозяйственном опыте.

Полочанский решительно выступал против идеи ликвидации пастбищно-скотоводческого хозяйства, поскольку приоритет земледелия привел бы к резкому сокращению стада: «Такой строй народного хозяйства не мог бы прокормить и половины того скота, который в республике ныне имеется…».[91 - Полочанский Е. А. За новый аул-кстау. М., Издательство Казакского представительства», 1926, с. 9] Главным направлением развития сельского хозяйства Казахстана он считал именно развитие скотоводства, которое, по его выкладкам, обещало превратить Казахстан в лидера по производству продукции животноводства в СССР.

«Запасы имеющейся пастбищной площади могут обеспечить кормом до 75 млн. разного скота, то есть в 3 раза более только того количества, которое имеется сейчас (сейчас 26,5 млн.) и при рационализации пастбищно-скотоводческого хозяйства. Казакстан смог бы целиком покрыть все потребности Союза во всех видах продукции животноводства».[92 - Полочанский Е. А. За новый аул-кстау. М., Издательство Казакского представительства», 1926, с. 8]

Он предложил программу реконструкции животноводства на основе сохранения родового аула, переустроенного на началах кооперирования. В кооператив хозяйственно-родового аула должно было войти не менее 5 семей со средним числом скота 10 голов в пересчете на крупнорогатый, то есть аул должен был иметь стадо в 50 голов, в пересчете на крупнорогатый. В стаде должно было быть в среднем 5 коров, 6 волов, бык-производитель, 8 телят, верблюд, 2 лошади и 180 овец.[93 - Полочанский Е. А. За новый аул-кстау. М., Издательство Казакского представительства», 1926, с. 28]

Члены кооператива должны были отказаться от ведения отдельного хозяйства, совместно выполнять обработку земли, уборку урожая и содержание скота. Аулу выделялся кредит в размере 600 рублей на семью, который расходовался на строительство, мелиорацию и орошение. Доход делился на две части, одна из которых делилась по едокам, а из второй половины погашался кредит и выделялся доход по трудовому вкладу.[94 - Полочанский Е. А. За новый аул-кстау. М., Издательство Казакского представительства», 1926, с. 17] По его подсчетам, хозяйство могло обеспечивать людей продовольствием, скот – кормом, получать в среднем 1144 рублей чистой прибыли, и после погашения кредитов и паев, давало 570 рублей чистого дохода на семью, а всего бюджет семьи составлял бы 700 рублей. По сравнению с доходностью единоличного казахского хозяйства в конце 1920-х годов, этот проект обещал удвоение доходов небогатых хозяйств (327,4 рубля – чистый доход, 499,3 рубля – валовый доход[95 - Состояние сельского хозяйство Казакской АССР, пути его реорганизации и перспективы переселения (по материалам обследования Казакской АССР экспедицией ВПК ЦИК СССР за 1928 год). М., 1930, с. 92]), и выводил его на уровень доходности зажиточных русских крестьян.

В его проекте был даже разработан типовой дом, в котором каждой семье выделялось по комнате размером 54 кв. аршина (27,31 кв. метра). Образцом для аульного жилья по проекту Е. А. Полочанского явно стали казахские однокамерные дома, которые строились на зимовках.

Для зимовок у казахов имелся целый ряд жилищ, которые широко использовались небогатыми скотоводами: шошала, дерновый дом, камышовый дом (широко распространенный в Прибалхашье и по Сырдарье), а также дома из самана, сырцового кирпича и землянки. Это было однокамерное жилище с небольшим очагом, крытое односкатной или двухскатной крышей, очень небольшой площади и объема. Объем зимовочных домов составлял около 24–25 куб. метров, всего по 4–5 куб. метров на человека. Дома были сырыми, плохо проветриваемыми, темными, что приводило к распространению простудных и кожных заболеваний. Низкое качество зимних жилищ было связано с менталитетом скотоводов: «Большинство казахов по традиции считало их временным, второстепенным жилищем и не прилагало особых усилий к его благоустройству и украшению».[96 - Востров В. В., Захарова И. В. Казахское народное жилище. Алма-Ата, «Наука», 1989, с. 64] По сравнению с этими жилищами, проект Е. А. Полочанского обещал улучшение жилищных условий, поскольку объем жилой комнаты в спроектированном им доме превышал 54 куб. метра.

К дому пристраивались помещения для содержания скота так, чтобы получалось прямоугольное в плане строение площадью 1974 кв. аршина (998,44 кв. метра).

Финансовые возможности КАССР позволяли создать в течение 15 лет 100 тысяч подобных хозяйств, в которых могло бы содержаться 8 млн. овец. Устойчивость хозяйства повышалась с помощью посевов зерновых и заготовки кормов для скота.

В отношении других способов развития сельского хозяйства в Казахстане, Е. А. Полочанский был весьма категоричен: «В противном случае имущество один бедняков, сколько не складывай, все-таки в результате будет общая беднота…».[97 - Полочанский Е. А. За новый аул-кстау. М., Издательство Казакского представительства», 1926, с. 21] Он выступал резко против строительства коммун и колхозов из одной бедноты, и считал, что в процесс кооперирования скотоводства должны быть вовлечены и зажиточные слои казахских скотоводов.

Его план, весьма детально проработанный, был отвергнут по чисто политическим причинам. Казкрайком со своей политикой советизации аула, был против любого сотрудничества с баями, и, разумеется, не мог поддержать этот план, предусматривающий вовлечение в кооперативное строительство зажиточных скотоводов. Однако, с чисто технической стороны дела, Е. А. Полочанский выдвинул дельное предложение, которое лучше всего учитывало особенности казахского скотоводства, привычки и образ жизни казахов. У Голощекина и его единомышленников не было и близко ничего подобного.

С позиции сегодняшнего дня очевидно, что это был упущенный шанс модернизации казахского скотоводческого хозяйства без ломания его через колено, без массовой гибели людей и огромного урона для Казахстана.

Пахать!

Назначение Филиппа Голощекина в Казахстан и провозглашение им политики советизации аула, дало сильный стимул разработкам среди партийных и советских работников, среди экономистов-коммунистов, планов весьма и весьма решительного переустройства сельского хозяйства в республике. В 1927–1928 годах появилось несколько крупных разработок, отчасти основанных на материалах экспедиционного обследования, отчасти на доктринальных предпосылках, посвященных переустройству сельского хозяйства в Казахстане.

В этой литературе, как правило, не затрагивались специально вопросы общей теории развития сельского хозяйства и особенно скотоводства, но по предложениям, в ней высказанным, о них можно судить вполне определенно. По краткому изложению спора между сторонниками скотоводства и земледелия, приведенному М. Г. Сириусом в одной из его статей, можно судить о том, как развивалась эта дискуссия.

Общее согласие экономистов по поводу скотоводства было взломано в 1927 году, по инициативе Всесоюзного переселенческого комитета, который предложил увеличить посевы в Казахстане до 30 млн. гектаров, и наделять землей по 30–40 гектаров на хозяйство. О предложении комитета можно судить по более поздним его публикациям. В 1930 году вышел доклад Всесоюзного переселенческого комитета «Состояние сельского хозяйства Казакской АССР, пути его реорганизации и перспективы переселения», основанный на экспедиции 1928 года, в котором говорилось то же самое. Только теперь это было мнение не одного из казахских экономистов, а часть государственной политики: «Основная поставленная правительством задача – определение возможности и путей использования обследуемой территории в целях укрепления зернового баланса Союза».[98 - Состояние сельского хозяйство Казакской АССР, пути его реорганизации и перспективы переселения (по материалам обследования Казакской АССР экспедицией ВПК ЦИК СССР за 1928 год). М., 1930, с. 12]

Был сделан еще более масштабный вывод, что товарное земледельческое хозяйство было возможно на площади 75 млн. гектар. Площадь Казакской АССР составляла 2853 тысячи кв. км. Следовательно, пашни должны были занять 26,2 % территории республики. Экспедиция обследовала Северный Казахстан (под чем понималась вся северная часть Казахстана от Урала до Иртыша), в котором пахотоспособность была определена в размере 50 % от площади, около 25 млн. гектар.[99 - Состояние сельского хозяйство Казакской АССР, пути его реорганизации и перспективы переселения (по материалам обследования Казакской АССР экспедицией ВПК ЦИК СССР за 1928 год). М., 1930, с. 30–31]

Экспедицией была сделана также оценка и условий, весьма и весьма категоричная: «Таким образом, ознакомление с внехозяйственными экономическими условиями на обследуемой территории показало, что, несмотря на значительные различия этих условий, ни в одной из районов к занятию товарным земледелием препятствием служить не могут».[100 - Состояние сельского хозяйство Казакской АССР, пути его реорганизации и перспективы переселения (по материалам обследования Казакской АССР экспедицией ВПК ЦИК СССР за 1928 год). М., 1930, с. 32] Далее было расшифровано, что под товарным земледелием подразумевается выращивание пшеницы, в сочетании с интенсивным скотоводством.

Во всех планах развития сельского хозяйства, составленных как на союзном, так и не республиканском уровнях, указывалось, что Казахстан, наряду с Сибирью, станут в первой пятилетке районами развития зернового хозяйства, основанного на распашке степей, оседания кочевников и «высвобождения земли», а также переселения в Казахстан из других районов СССР.

Определение интенсивного скотоводства в свете нашей темы, данное в материалах этой экспедиции, представляет особенный интерес: «По всем округам произошло сокращение количества лошадей и отчасти овец и дальнейшее увеличение количества крупнорогатого скота. Скотоводство по составу стада принимает более интенсивный характер… В нем (имеется в виду байское хозяйство – Д. В.) особенно было развито коневодство и большой удельный вес имело овцеводство – две наиболее экстенсивные отрасли скотоводства».[101 - Состояние сельского хозяйство Казакской АССР, пути его реорганизации и перспективы переселения (по материалам обследования Казакской АССР экспедицией ВПК ЦИК СССР за 1928 год). М., 1930, с. 111] Наверное, трудно найти более откровенное определение того, как именно собирались переустраивать скотоводство в Казахстане. Из этого определения видно, что была проведена четкая черта: разведение крупного рогатого скота – это интенсивное скотоводство, а разведение лошадей и овец – это экстенсивное скотоводство. И был также сделан однозначный выбор в пользу первого. В общем, при ставке на зерновое хозяйство, при резком сокращении площади пастбищ, ставка на крупный рогатый скот была неизбежным явлением.

Наконец, поскольку экспедиция была проведена Всесоюзным переселенческим комитетом, то были разработаны планы переселения в Казахстан. В первой пятилетке планировалось переселить 500 тысяч человек, или 90,9 тысяч хозяйств.[102 - Состояние сельского хозяйство Казакской АССР, пути его реорганизации и перспективы переселения (по материалам обследования Казакской АССР экспедицией ВПК ЦИК СССР за 1928 год). М., 1930, с. 146] В первый год пятилетки – 14,5 тысяч хозяйств, во второй – 18,2 тысяч, в третий – 25,4 тысячи, в четвертый – 32,8 тысяч хозяйств. Всего возможное переселение было определено в размере 1,3 млн. человек, или около 300 тысяч хозяйств.

Как видим, это был типичный план аграрной колонизации, предусматривающий фактическую ликвидацию кочевого скотоводства, распашку всех сколько-нибудь пригодных земель, с решительным упором на зерно, переселение полумиллиона человек только в течение первой пятилетки с продолжением в последующих пятилетках. Отличий от дореволюционных планов аграрной колонизации Казахстана, в сущности не так и много. Еще в 1927 году на это обстоятельство обратил внимание Смагул Садвакасов, заявивший в своем выступлении на VI конференции Казкрайкома 15–23 ноября 1927 года: «Хочу обратить ваше внимание на следующий факт: наша республика продолжает рассматриваться как регион, поставляющий сырье. Это пережиток прошлого, колониальная политика царизма».[103 - Садвакасов С. Избранное. Алматы, СП «Атхан», «Раушан», 1994, с. 67]

Нужно также отметить, что агроном А. М. Маркевич, который участвовал в создании первой в СССР машинно-тракторной станции – Шевченковской МТС в УССР, выдвинул любопытную позицию. С одной стороны, он прямо не высказывался против планов переселения в новые районы, но с другой – выдвинул на основе своего практического опыта тезис, который выбивал почву из-под планов переселения, основанных так или иначе на теории «аграрного переселения». Он считал, что машинизация и рациональная организация сельского хозяйства в «перенаселенных» районах может дать вдвое-втрое больше продукции с тех же площадей, и свободно прокормить «избыточное» население».[104 - Маркевич А. М. Межселенные машинно-тракторные станции. М., 1929, с. 227]

Следующий этап дискуссии был связан с докладом профессора А. Н. Челинцева в Земплане РСФСР по докладу Наркомзема КАССР, сделанным летом 1927 года. Челинцев исходил из тезиса, что кочевое скотоводство является отсталым и слабым, что перспективы развития скотоводства связаны с разведением крупнорогатого скота по западно-европейской системе на основе земледелия. Он приводил данные, что за сто лет, с 1820 по 1916 годы, в Тургайской области доля крупнорогатого скота выросла с 0,7 до 22,8 %, и связал это с прогрессивным развитием хозяйства. Его вердикт был такой: «Таким образом, вскрывается параллелизм между расширением земледелия, его ростом и развитием скотоводства, как количественного, так и качественного, в сторону нарастания его интенсивности и ослабления типично экстенсивных отраслей кочевого хозяйства… В связи со всем сказанным, было бы неправильно будущее сельского хозяйства в Казакстане представлять лишь в рамках кочевничества».[105 - Челинцев А. Н. Перспективное развитие сельского хозяйства Казакстана. // Народное хозяйство Казакстана. 1928, № 4–5, с. 23–24]

У этой концепции быстро проявились сторонники среди руководящих работников в Казахстане, в частности М. Я. Роднер и А. П. Потоцкий, которые сразу стали продвигать этот взгляд. Уже в мае 1927 года А. П. Потоцкий опубликовал статью, в которой выдвинул почти все тезисы А. Н. Челинцева: Казахстан на большей территории представляет собой территорию малой емкости для сельскохозяйственного производства и плотности населения (У Челинцева – несоответствие площади и плотности населения); казахское хозяйство становится менее кочевым и более земледельческим, казахи засевают 27,8 % богарных посевов в Казахстане (у Челинцева – рост доли крупнорогатого скота и общий рост посевов, в том числе и у казахов); рост посевов зависит от плотности населения (у Челинцева – нельзя препятствовать переселению и обосновывать отказ от современной колонизации ссылками на царскую политику); необходимость капиталовложений на улучшение почв и орошение в Центральном Казахстане (у Челинцева – приоритетная поддержка оседлых районов для скорейшего перехода к земледелию).[106 - Потоцкий А. П. Народное хозяйство Казакстана и основные тенденции его развития. // Народное хозяйство Казакстана. 1927, № 5, с. 7–26; Челинцев А. Н. Перспективное развитие сельского хозяйства Казакстана. // Народное хозяйство Казакстана. 1928, № 4–5, с. 3–26]

Перелом в дискуссии произошел в начале 1928 года, после VI-й Всеказакской конференции ВКП(б), на которой впервые, под давлением представителей ЦК ВКП(б), гласно осудили националистический уклон, который связывался с защитой интересов казахских скотоводческих хозяйств. В этих условиях симпатии стали склоняться в сторону земледельческого хозяйства чем сразу воспользовались его сторонники. А. П. Потоцкий в марте 1928 года заявил, что зерновое хозяйство может чувствовать себя именником, поскольку теперь к нему обратилось внимание, а «до этого момента в отношении зернового хозяйства господствовала другая тактика, целью которой было всемерное вытеснение и изживание преобладания зернового хозяйства».[107 - Потоцкий А. П. К вопросу о задачах и возможностях зернового хозяйства в Казакстане. // Народное хозяйство Казакстана. 1928, № 2–3, с. 25] Он подчеркнул, что в Северном Казахстане лидерство принадлежит зерновому земледелию, а не скотоводству и призвал более активно снабжать машинами хозяйства этого района.

Впрочем, М. Г. Сириус недолго оставался в долгу, и уже в июле 1928 года выступил с большой статьей, в которой давал оценку возможностей распашки по принципу пригодности под посев. Он в 1922–1924 году вместе с Метеобюро КАССР проводил оценку количества осадков и составил одну из первых карт распределения осадков по территории республики. Он считал, что при количестве осадков более 300 мм в год возможно зерновое товарное земделелие. При количестве осадков 250–300 мм – потребительское земледелие, а при количестве осадков менее 250 мм – без орошения земледелие невозможно.[108 - Сириус М. Г. К вопросу о более рациональном направлении сельского хозяйства в Северном Казакстане. // Народное хозяйство Казакстана. 1928, № 6–7, с. 27] На основе карт распределения осадков, агроном составил оценку площади земель, пригодных под посев. В зоне с осадками более 300 мм таких земель оказалось 4796 тысяч гектаров, а в зоне с осадками 250–300 мм – 3025 тысяч гектаров, и не сплошным массивом, а отдельными пятнами. Всего – 7822 тысячи гектаров из 79 млн. гектаров общей площади этих двух зон, то есть 9,8 %. При этом он отметил, что по более точным оценкам, проделанным В. И. Лебедевым в 1925–1926 годах, общая площадь этих двух зон сократилась до 57,5 млн. гектаров и, соответственно, сокращаются площади под посев.[109 - Сириус М. Г. К вопросу о более рациональном направлении сельского хозяйства в Северном Казакстане. // Народное хозяйство Казакстана. 1928, № 6–7, с. 21–23, 27] По его мнению, более детальные метеорологические исследования приведут только к дальнейшему сокращению пригодных под посев площадей.

Его заключение было таково: «… здесь рассчитывать на расширение зернового хозяйства более чем до 7–8 млн. гектаров, не только нет оснований, но совершенно невозможно».[110 - Сириус М. Г. К вопросу о более рациональном направлении сельского хозяйства в Северном Казакстане. // Народное хозяйство Казакстана. 1928, № 6–7, с. 36] М. Г. Сириус считал, что нужно тщательно изучать каждый клочок земли, чтобы добиться по-настоящему урожайного и рентабельного зернового хозяйства в Казахстане.

В том же 1928 году в дискуссию вступили и партийные теоретики, которые попытались подойти к проблеме с марксистских позиций и расстановки классовых сил в ауле. Одним из главных экономистов, которые занимались марксистским «анализом» казахского аула, был Г. Тогжанов, оставивший несколько публикаций, в том числе выпущенную в 1928 году книгу «О казакском ауле», в которых оказались зафиксированы взгляды партийных экономистов того времени. Как же им виделся казахский аул?

В первую очередь, казахский аул виделся им как средоточение отсталости, которую они объясняли его «социальной природой», сочетавшей в себе элементы патриархально-родовых, феодальных и капиталистических отношений. Главной фигурой аула они считали бая, который был одновременно выразителем родовых отношений, феодалом и капиталистом. С точки зрения марксизма, это – нонсенс, поскольку родовой, феодальный и капиталистический строй имели совершенно разную социальную структуру, а, самое главное, отличались совершенно разными способами эксплуатации и присвоения прибавочного продукта. Так, феодальный строй стоял на собственности феодалов на землю и внеэкономическом принуждении, а капиталистический – на собственности капиталистов на средства производства и эксплуатации наемной рабочей силы. Собственность на землю у казахов была развита очень слабо, ей было далеко до оформившегося института, да и развиваться она стала только в конце XIX века, в связи с наплывом русских крестьян, создавших рынок аренды земли. Внеэкономического принуждения в виде барщин и оборока, у казахов в это время не было. Наконец, не было совершенно такого характерного для феодализма института условного владения землей. Что касается капитализма, то у казахов не было расслоения на собственников средств производства и пролетариат, найм рабочей силы был развит слабо, и, опять-таки, в связи с русскими крестьянами. Всевозможные виды и способы эксплуатации бедных сородичей в хозяйстве носили куда больше характер взаимопомощи, чем капиталистической эксплуатации. Наконец, извлечение прибыли и накопление капитала не было главной целью богачей в казахском ауле.

К слову сказать, в 1970-х годах среди советских политэкономов развернулась большая дискуссия по поводу того, что считать средством производства в кочевом скотоводстве: землю или скот. Им так и не удалось прийти к единому мнению.

Казахский аул с очевидностью не влезал в рамки марксизма, созданного на основе политэкономии европейских стран, однако казахских политэкономов 1920-х годов это нимало не смущало. Противоречия в теоретической характеристике аула они «решили», создав политэкономический «?ойыртпа?» из смеси родового, феодального и капиталистического строя, и считали это своим достижением: «Казакское байское хозяйство – хозяйство переходного типа, соединявшее в себе черты и капиталистической, и феодальной системы эксплуатации… Поскольку большинство казакских районов в дореволюционное время оставалось кочевыми районами, поскольку они же являлись характерными для Казакстана, как колонии, поэтому и преобладающей формой в степи оставалась докапиталистическая форма эксплуатации».[111 - Тогжанов Г. Казакский колониальный аул. Ч. 1. М., 1934, с. 104]

Этот «?ойыртпа?» основывался на том, что признаки всех перечисленных общественных формаций были объявлены пережитками: «Одним из характерных особенностей дореволюционного казакского аула является наличие в нем пережитков патриархально-родовых отношений».[112 - Тогжанов Г. Казакский колониальный аул. Ч. 1. М., 1934, с. 5] А также: «… существующая система полукочевого скотоводческого хозяйства, является по существу, пережитком феодализма, выгодным прежде всего для зажиточной части населения…».[113 - Состояние сельского хозяйство Казакской АССР, пути его реорганизации и перспективы переселения (по материалам обследования Казакской АССР экспедицией ВПК ЦИК СССР за 1928 год). М., 1930, с. 5] Это партийным экономистам казалось приемлемым способом разрешения очевидных противоречий в их теоретических построениях, хотя с точки зрения марксистской формационной теории это был нонсенс.

Второй важный пункт в их оценке казахского хозяйства состоял в утверждении, что оно является товарным, мало отличным от хозяйства европейского типа. В этом отношении Г. Тогжанов высказался весьма категорично: «Не будет преувеличением, если даже сказать, что оно уже превращается в товарное хозяйство, и что казахское хозяйство в оседлых и в значительной части полукочевых районов по своей структуре и направленности мало отличается или почти не отличается от русского крестьянского хозяйства».[114 - Тогжанов Г. О казакском ауле. Кзыл-Орда, 1928, с. 5] Не один он высказывался в подобном духе: «Аул пережил уже период натурального хозяйства, в аул внедряются товарно-капиталистические отношения. Эти отношения, вовлекая в орбиту своего влияния казахское население, постепенно разрушают общину, как нечто хозяйственное целое. Община как хозяйственная единица распалась…».[115 - Роднин М. Казакстан на пути к социалистическому строительству. Кзыл-Орда, 1928, с. 16]
<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
4 из 6