Неизвестная цивилизация. Перевод с бурятского языка Виктора Балдоржиева

Неизвестная цивилизация. Перевод с бурятского языка Виктора Балдоржиева
Дугаржап Жапхандаевич Жапхандаев

Рукопись Дугаржапа Жапхандаева «Повесть о моём детстве» яперевёл с бурятского языка и издал в 1999 году под названием «Алханай – Шамбала моей души». Каждое поколение по-новому будет знакомиться с главами этой удивительной книги новелл о жизни на Восточной Окраине России в первой четверти XX века. Ведь сегодня Алханай стал Шамбалой души всех.

Неизвестная цивилизация

Перевод с бурятского языка Виктора Балдоржиева

Дугаржап Жапхандаевич Жапхандаев

Переводчик Виктор Балдоржиев

© Дугаржап Жапхандаевич Жапхандаев, 2018

© Виктор Балдоржиев, перевод, 2018

ISBN 978-5-4493-0356-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

НЕИЗВЕСТНАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Рукопись Дугаржапа Жапхандаева «Повесть о моём детстве» я перевёл с бурятского языка и издал в 1999 году под названием «Алханай – Шамбала моей души». Каждое поколение по-новому будет знакомиться с главами этой удивительной книги новелл о жизни на Восточной Окраине России в первой половине XX века. Ведь сегодня Алханай стал Шамбалой души всех забайкальцев.

За свою жизнь я написал 4 книги об Алханае, в издании которых принимал непосредственное участие, а зачастую и сам был издателем. Конечно, большинство последующих изданий во многом будут опираться и заимствовать факты и сюжеты из этих книг. Думаю, что я и авторы бурятских текстов будем только приветствовать такую деятельность, в надежде, что наши последователи не забудут в этих случаях и наш скромный вклад в общее дело просвещения на Восточной Окраине России.

Предисловие к изданию 1999 года

(В издании на русском и английском языках)

В этой книге вы найдете исчезнувший мир наших предков – отголоски далеких мелодий, забытые обряды и традиции, цивилизацию бурят первой половины двадцатого века. Да, они были действительно детьми природы, они родились и ушли вместе с веком. Это был уникальный мир бескорыстия и подлинной человеческой совести, по которому будем тосковать все мы, люди, шагнувшие в третье тысячелетие. Что нас ждет впереди? Мы уже не определяем сами свою национальную суть, оторвались от природы, обычаев и традиций, утрачиваем язык. Не зная своего, никогда не узнать чужого…

Около двадцати лет я был знаком с Дугаржапом Жапхандаевым, человеком величайшей скромности и удивительного бескорыстия. Именно в силу этих человеческих качеств при жизни он не издал ни одной книги, ибо органически не был способен ко лжи и лицемерию. Сегодняшнее издание его книги не случайность, а закономерность, предопределенная свыше.

Он – автор и герой этой книги. Обычно писатели создают в своих произведениях мир литературных героев. Дугаржап Жапхандаев запечатлел в словах и подарил нам – мир реальных людей, мир наших предков, Шамбалу своей души, но читая эту книгу, каждому из нас придется открывать свою Шамбалу, свою неизвестную цивилизацию.

©Дугаржап Жапхандаев, бурятский текст. 1977 год.

©Виктор Балдоржиев, перевод на русский язык. 1999 год.

Первое издание: Чита, Поиск, 1999. 184 c. ISBN 5-93119-017-1

Алханай – Шамбала моей души

(Время коллективизации глазами семилетнего ребенка)

ПОМНЮ…

Я родился и жил в бескорыстном мире детей природы и века.

Помню… Алханай… Мне три или четыре года, дверь юрты закрывают, но сейчас она распахнута. В юрте никого нет. Обрадованный, спрыгиваю с кровати, спешу к двери, на волю, перелезаю через порог и бегу по влажной траве. Неожиданно слышу голос мамы:

– Куда побежал! Там ручей, опасно.

Мама догоняет меня, высоко поднимает на руки и прижимает к себе. Как далеко видно с высоты! В голубом тумане купаются горы и тайга, видны юрты, коровы и овцы, недалеко кузница папы. Когда я убегаю, папа тоже берет меня на руки и несет обратно…

В юрте мама дает мне блестящий замок и много позванивающих ключей в связке, на которые я давно зарился.

– На, играй и сиди дома! – говорит она, потом пододвигает ко мне деревянную чашку с молоком и длинный ломтик хлеба. Ключи к замку не подходят, увлекшись игрой, я молчу. Приходит папа.

– Дома его уже не удержать, недавно он бегал в кустарниках за конем, еле нашли. Не одевать же на него снова колокольчик, – ворчит мама.

Папа молчаливо поддакивает и не спеша пьет чай. Наигравшись, я снова заскучал. Принимаюсь за еду. Жую хлеб и берусь за чашку. Молоко бежит по подбородку и стекает на грудь. Мама подбегает ко мне и вытирает пальцем белые струйки.

– И когда ты избавишься от этого, – приговаривает она, дергая за квадратный кожаный слюнявчик, накрепко пришитый к моей рубашке…

Помню… Алханай… Загдачей… Я взрослею с каждым днем. Однажды моя сестра Жалма-абгай отпросилась у мамы пойти вместе с подружкой на старое стойбище Онхошо. Я затаился в ожидании, но девочки незаметно вышли из юрты и заспешили. О, как я умею притворяться! С ревом и плачем, спотыкаясь и падая, я побежал за ними, пока мама не крикнула девочкам:

– Возьмите его за руку, ладно, пусть идет с вами!

Долго мы брели, утопая в травах и цветах. Наконец добрались до Онхошо. Как здесь хорошо! Старый развалившийся балаган из бересты, огромные кучи навоза, черные квадраты спрессованного аргала. А какие запахи! Всюду валяются сине-белые скотские лодыжки, увесистые бабки, россыпи мелких белых камней. Лодыжки, конечно, стали быками, белые камушки – овцами, а торчащие бабки – пастухами. Девочки играют, а я смотрю, завороженный. Как мы далеко ушли от дома! Ошеломленный, оглядываюсь и, сорвавшись с места, начинаю носиться по старому стойбищу, поднимая вихри пыли…

Помню… Теплая летняя ночь. Что это у самого горизонта, огромное и черное, подпирает мерцающее звездами небо? Барун-ундэр или медная гора Мадага? Любая из них опасна! Там могут быть и волки, и черти. Страшно! Папа несет меня в темноте на закорках, крепко зажмурив глаза, прижимаюсь одним ухом к спине папы. Тепло. Земля гудит. «Ууй! Кто это догоняет нас?» – вздрагиваю я и оглядываюсь. Никого нет. Где-то далеко, чуть ли не у подножия Саган-Шулута, лает собака. Там наверняка бродят волки! А может быть на чье-нибудь стойбище прокрались воры или разбойники? Слышат ли сейчас собачий лай мои друзья Жамьян-Дэби, Цыден-Еши или Жигмит-Сынгэ? В жуткой ночи медленно испаряются утробные и страшные звуки, звон медных литавр. Это лама отгонял злых духов… Мы идем в темноте мимо огромных сосен и берез, сквозь дрему мне кажется, что я покачиваюсь на качелях в нашей стайке.

– Дугарка, просыпайся! Домой пришли, – говорит папа и быстро спускает меня, сонного, на землю. Мама, позванивая связкой ключей, открывает низенькую дверь нашей юрты.

В юрте темно. Сноп лунного сияния падает из верхнего окна на низенький топчан. Ложусь в этот светлый и теплый квадрат, засыпаю…

Просыпаюсь от трубного рокота раковины, на улице мычит корова. Выглядываю из-под мехового одеяла. В юрте тепло. Дымок из очага вьется и поднимается к открытому своду. Почему мама так рано выгнала корову из загона? Папы и Жалмы-абгай в юрте нет. Быстро встаю, одеваюсь. Натянул носки, сапоги, надел рубашку, ремень рядом. А вот и шапка. Теперь готов. Вперед, на улицу! Куда бежать? К Жамьян-Дэби нельзя – у Намсараевых собака отпущена, мама всегда напоминает, чтобы я опасался. Эта собака и на взрослых кидается! Намсараевы – наши богатые и добрые соседи, Жамьян-Дэби – их сын, мой ровесник и друг.

Чашка густого чая и кусок хлеба – вот и весь мой завтрак. Арсу я ждать не буду, никуда она от меня не уйдет. А вот сходить к дедушке и добежать до кузницы надо. Ого, сколько голубей сидит на крыше сарая Намсараевых! И никто не пугает. Наш дедушка иногда стреляет их. Почему они не садятся на нашу стайку?

Дедушка хороший охотник. Иногда зайцы свисают с двух боков его саврасого коня. У дедушки всегда есть мясо дичи. Он и бабушка никогда не закалывают на мясо животину. А может быть у них и вовсе нет скота…

НА ОСЕННЕЕ СТОЙБИЩЕ

Цепляясь за вершины алханайских гор, по небу плывут хмурые облака. В ограде нашего летника стоят телеги. Папа и мама грузят на них пожитки. Я давно собрал свои игрушки, путаюсь под ногами взрослых, нетерпеливо жду, когда тронутся быки. Папа не спеша и аккуратно укладывает вещи. Не торопится… Наконец-то взрослые туго затягивают крепкими гужами груз, смазывают оси колес и начинают запрягать быков. Папа выводит первую телегу и неторопливо шагает впереди. Мне надо вскарабкаться на самую высокую телегу. О, как здесь высоко! Я смотрю на небо, на плывущую внизу порыжевшую траву, и от счастья у меня кружится голова! Мы кочуем на осеннее стойбище…

Проезжаем через каменистый ручей, мимо соседних стойбищ Шадаповых и Шулушутоновых, Бычьей изгороди. На склоне горы покоится огромный валун, возле него сиротливо растет старый вяз. Телеги наши возле валуна кажутся маленькими. Почему-то становится страшно. На ровной площадке белеют молитвенные камни. Останавливаемся и молимся, просим у духов удачи. Мама рассказывает, что здесь когда-то жила богатая семья бурят. Водились у них золотишко, деньги и скот. Весной на стойбище напали разбойники и убили всю семью топорами и гирями. Но, ни золота, ни денег разбойники не нашли. Ошеломленный, я смотрю на страшное место.

Лениво поскрипывают наши телеги. У следующего подножия тоже возвышаются молитвенные камни. Каждый прохожий добавляет свои и молится… Папа находит в стороне несколько белых камней и кладет на кучу. Потом он встает на колени и, сложив ладони, кладет поклоны, что-то шепчет. Наверное, просит благословения у духов.

Медленно едем по склону горы, дорога крутая и кремнистая. Показался летник Намсараевых, там тишина, они давно переехали на осеннее стойбище. На летнике Бато-нагасы, брата мамы, тоже никого.

Едем по левой стороне Загдачея, сплошь заросшей темным кустарником, над которым изредка белеют стволы берез. У подножия пологой сопки мерцает белым зеркалом озеро, на берегу – сложены молитвенные камни. Снова останавливаемся. Молимся, просим удачи, разбрасываем приношения. Теперь местные духи не обидят нас.

Вокруг – тайга, проплешины полян и пастбищ. Справа – гора Мадага, ближе – сарай, юрта, стайки и изгороди Намсараевых. Недалеко от них – наше осеннее стойбище. Проезжаем мимо родника Махидун, стойбищ Доржиевых,. Из трубы юрты Намсараевых вьется дымок и, не долетев до вершины Мадаги, тает. Лениво лает собака. Наверное, привязана, иначе прибежала бы к нам. Ни одного человека не видно.

Вот мы и доехали до нашего стойбища. Какие рыжие и желтые краски разбросала осень по тайге и полянам! Надо посмотреть ручей. В чистой воде плывут и покачиваются зеленые водоросли, тонкая ветошь, багряные и желтые листья берез. В изгороди нашего стойбища стоят стога сена. Надо бы вскарабкаться на стог и поиграть, но ворота высокой изгороди крепко привязаны. Добегаю до низенькой папиной кузницы, дверь там забита гвоздями. Что делать? Я отвык за лето от стойбища, даже от соседей Намсараевых. Надо бы сходить к ним в гости, но боюсь. Хорошо бы пойти в гости с мамой…