Мертвые цветы

– А ты не сравнивай меня и Пушкина, мне до него как раком до Китая. Что в плане баб, что в плане стихов.

– Да ладно тебе, угомонись. Водку будешь?

– Спрашиваешь.

Через полчаса мы уже сидели изрядно пьяные. Комната была мутная из-за обилия табачного дыма. Хоть топор вешай, как говорится.

– А вообще, пошла она. Заебался я уже за ней ходить туда-сюда за ней, пока ей другие в жопу пихают. Надоело мне, понимаешь. Устал. Сколько лет я уже на нее потратил, сколько лет? Нет уж, все, хватит, – я махнул рукой и задел бутылку. Влад сморщился, но тут же ее поймал.

– Аккуратнее махай своими культями, – и затянулся. – Я думаю, ты правильное решение принял. Только если жалеть потом не начнешь.

– О чем жалеть? Дура она, да и я дурак. Нахера я за ней так долго бегал, вот скажи? Неужели и правда верил, что шансы есть какие-то? А она зачем меня держала? То в щеку поцелует, то выговориться ей надо, а пойти не к кому. Но знаешь, это все херня. Вот за что я ей благодарен, так это за то, что я бояться всего перестал. И к бабе нормально подойти могу, и за базар-то в целом ответить.

– Ага, ответить, – Влад зашелся в приступе смеха, но тут же закашлялся от боли – видимо, по ребрам его тоже попинали неплохо. – То-то я тебя сегодня такого битого забирал, отвечальщик хуев.

– Друг называется еще.

– Да ладно, ладно, шучу я. Хорошо все будет, я тебе говорю. Только правда, Сань, ты если решился, так не жалей об этом, прошу тебя. Жалеть не будешь – пройдет, время вылечит. Ну а если все-таки будешь, тут тебе даже Бог не поможет.

Я уныло опустил взгляд и прикурил сигарету.

– А вообще, есть ощущение, что мне всегда не везет. Ты бабу успел сегодня заметить? Такая баба, закачаешься. Я бы ее и так, и эдак, и уже вроде бы все, сама на меня полезла, а тут этот приперся. Почему всегда так, а? Почему опять?

– Не зацикливайся. Давай лучше еще по одной.

– Давай, – я махнул рукой. – Вот и день заканчивается. Типичный день типичного неудачника.

Я выпил стопку водки, закусил и сам не заметил, как вырубился прямо на столе.

Из князи в грязи и обратно

С той ситуации прошла целая неделя. Сечка на брови уже почти прошла, фингалы сошли, глаз раскрылся и стал видеть. Ливер все еще немного побаливал, а сломанный нос было непривычно видеть в зеркале. Влад вроде бы вправил мне его, но небольшой изгиб все равно был заметен, уж по крайней мере мне. Эту неделю я провел спокойно сидя дома, покуривая сигареты и попивая пивко. Изредка брался за стихи, но они либо не шли вообще, либо шли довольно плохо, поэтому за семь дней я родил всего лишь две строфы. Они были в целом неплохи, но можно было бы и получше, так что я не сильно радовался.

Влад ко мне зашел всего три раза, но я не сильно расстраивался, потому что успел договориться с несколькими новыми девушками на встречи. На этот раз я точно удостоверился по поводу наличия или отсутствия парня и выучил все имена – в этом я особенно преуспел и даже не путал их в диалогах. Расписание из-за девушек было плотным, поэтому меня настораживало только то, что редактор до сих пор мне не позвонил – визит к нему вряд ли будет долгим, но он очень важен для моей дальнейшей работы. Собственно говоря, по этой причине я решил набрать ему, но телефон он не брал. Это сильно меня напрягло и я принял решение поехать к нему самостоятельно.

– Алло, брат, сможешь подкинуть до бизнесцентра?

– Да, без проблем, через десять минут подскочу.

За это время я успел собраться: оделся так же, как и в прошлый раз, только на этот раз был небрит, рубашка была мятой и застегнута не на все пуговицы, галстук безвольно болтался, будто удавка, связанная неопытным палачом.

– Привет.

– Здорово, – ответил мне Влад и привычно резко дал по газам. – Зачем к нему? Он позвонил?

– Да в этом и проблема, – сказал я, закуривая, – этот придурок что-то не торопится, хотя прошло уже больше недели. А таким порядочным казался.

– Ты тоже сегодня не кажешься, – ухмыльнулся мой товарищ, кинув на меня взгляд из-под солнечных очков.

Я только тяжко вздохнул и вжался в кресло всем туловищем.

Пока мы ехали, я успел договориться сегодня о встрече с какой-то Викой. Мы общались уже пару дней, как и с остальными тремя новыми бабами, но я решил ее выбрать первой, потому что был твердо уверен в том, что мы уже где-то виделись раньше. Я никак не мог вспомнить где именно, но ощущение было настолько всеобъемлющим, что спорить со своей интуицией ну никак не хотелось.

– Приехали, – сказал Влад и отстегнул ремень безопасности.

– Ну сейчас я ему устрою, – зло сказал я, подкатывая рукава.

– Смотри, чтобы он тебе не устроил, как в том кабаке, – гыгкнул Влад.

– У самого-то глаз давно прошел? – огрызнулся я. Товарищ только выпятил нижнюю губу, пробормотал что-то вроде «Справедливо» и побрел за мной.

На этот раз я был более уверенным в своих целях, да и в целом чувствовал себя довольно свободно. У лифта и на этот раз никого не оказалось. Я счел это странным, потому что сейчас был самый разгар рабочего дня. Неужели у бизнесцентра нет посетителей, а работникам не нужна сновать из павильона в павильон?

– Готов? – спросил меня Влад у входа в кабинет.

– На похуй, – улыбнулся я и вошел без стука.

– Здравствуй, редактор, – бодро начал я, но мой запал немного остыл после того, как я увидел на месте Виктора какого-то другого, незнакомого мне доселе мужика.

– Здравствуйте, – отстраненно ответил он, поправляя очки. – Чем обязан?

Этот мужик напрягал меня. Он выглядел каким-то злым, выражение его лица не сулило ничего хорошего, да и разница в возрасте у меня с ним была больше, чем с Виктором. В целом, он был обычным толстым мужичком солидного такого возраста – 40-50 лет, угадать трудно. Седина уже атаковала его волосы, точно так же, как и лысина – затылок его был плешив и практически лишен даже какого-то намека на растительность. На лице красовались шикарные усы, нос картошкой, пухлые губы. Обычный дед, вроде бы, но что-то в его внешности отталкивало меня, заставляло чувствовать подвох. При более детальном рассмотрении я заметил кривую, злую ухмылку, нездоровый блеск поросячьих глаз и черные зубы – в некоторых местах даже скорее гнилые пеньки.

– Я тут оставлял свои стихи для редакции, меня должны были издать на бумаге, полное собрание сочинений.

– Ах, Александр, неужели это Вы? – со странной улыбкой начал мужик. – Да-да, наслышан, наслышан. Только вынужден Вас огорчить – редакция изменила решение и стихи Ваши выпущены не будут.

– Почему? – несколько наглым тоном спросил я.

– Да потому, – мужик вальяжно закурил и блаженно выпустил дым в потолок. – Туфта это, а не стихи. Пора цензурировать литературу, как это было в мое время. А то стали издавать всякую дрянь, – с этими словами он кинул какую-то папку на стол. Вокруг поднялась небольшая куча пыли. – Издают дерьмо, а потом все кидаются писать. Все, все, абсолютно все пытаются начеркать свои говно-строки и накатать их на бумагу в дешевом мягком переплете, в надежде срубить легких денег, ведь это же так легко – писать, а потом издаваться.

Я закурил.

– Здесь не курят, – улыбнулся он мне, стряхивая пепел в пепельницу.

Я повел бровью.

– Вы действительно считаете, что кто-то будет это читать, а? Этот придурок, что был здесь до меня, Виктор, кажется, или Виталий, точно не помню. Он ничерта не понимал в литературе, понимаете, ни-чер-та! Правильно его уволили. Такие, как он, заслуживают только очки драить за такими же говнюками, как Вы, Александр. Ведь Вы тоже ничего не понимаете в поэзии. Что за рифмы, что за строфы, Боже мой! А еще и тезка Пушкину, Блоку, тьфу. Да Вы…

– Да что я?! – я не дал ему договорить, перевалился через стол и схватил мужика за грудки. – Что я, сволочь? Ты хоть строку, хоть одну строку написал в своей жизни, а? Какое право ты имеешь так говорить о Викторе, обо мне, о всех других, кто пишет? Чего ты добился, мразь? Это ты ничерта не понимаешь, ни в литературе, ни в жизни, ты меня понял?!

– Я бы Вас попросил…

– Нечего меня просить, – раздраженно, сквозь зубы говорил я. – Ты, крыса кабинетная, сам ничего сделать не можешь, вот и пользуешься местом, чтобы других в грязь втоптать, в говно, чтобы и другие ничего сделать не могли. Ты их на свой уровень пытаешься поставить, а они выше тебя! Даже самые ничтожные книги имеют право на издательство. Даже самое плохое чтиво должно быть, потому что это литература! Пусть не великая, но это творчество, творчество, понимаешь? И каждый должен творить, а не только потреблять, ты понял меня, урод? Понял меня, я спрашиваю?!

– Понять-то я понял, – он аккуратно убрал мои руки с ворота рубашки и продолжил. – Только все равно я тебя не напечатаю. Ни за что. Не в этой жизни.

– Да пошел ты, – я плюнул куда-то в его сторону, развернулся и, хлопнув дверью, вышел.