И, и! мой светик! всем известно,
Что быть Исправницей чудесно!
Им все пришлют и навезут,
А деньги куры не клюют!
Вон кум-то мой как колотился,
А в Заседатели попал,
Другим он человеком стал:
И потолстел, и оперился;
Намедни на вечере я
Уселась в вист, у Казначейши,
Ох нет, ошиблась, у Судейши!
Всегда пятак игра моя!
Вот он подходит, поклонился:
Что, кумушка, полтина чтоль?
Полтина? иль ты, кум, вздурился!
Чтож я всегда готов, – изволь!
Ну, посуди сама, бывало,
О гривне плакивал не мало,
А ныне как изволит жить!
«Да, да уж что и говорить!»
Тут дочка за руку хватает
И потихоньку замечает:
Пойдемте, маминька! – «Постой,
Еще успеем мы с тобой!»
Но вот беседу продолжая
За шагом шаг они идут,
Купцы, насилу успевая,
Материи по лавкам рвут.
Ужасный шум переговорный,
Одна сильней другой кричит,
Как будто-бы поток нагорный
С утеса падая гремит.
Они друг другу надоели,
Все говорят и все без цели,
И каждой хочется молчать,
И каждой силы нет начать;
Еще в остатке остается,
Еще не договорено,
Так пламя временно прервется
И вновь пробудится оно;
Язык к гортани не присохнет,
Не скоро говор их умолкнет:
Им нужно спать, чтоб не болтать
Или болтать, чтобы не спать.
Материи перебирает
Здесь каждая, и мать и дочь,
Нам слушать и глядеть не в мочь,
Нас общий говор заглушает,
Пойдемте мы покуда прочь.
Теперь, от болтовни в отставке,