Вы видите, она хитрила
И торговала и хвалила
Как будто бы ковер чужой,
А между тем он был ей свой.
Как люди временем лукавы
Для прибыли или для славы;
Но кто-ж не хвалит свой товар,
Не прихвастнет произведеньем,
Народ увертлив и хитер,
Чтоб указать дорогу мненьям
Своим не редко сочиненьям
Хвастливый пишут приговор.
Но что же барыни? лениво
Облокотясь они стоят
И, дело странное, молчат,
Молчат весьма красноречиво,
Хотя напротив говорят.
«Ах мать моя, какое диво
Одна сказала!“ – Где? – „Гляди
У тульской лавки, впереди»
– Да где? – «Вот, прямо за судьей
Васильем Климычем, стоит,
Мальчишка, как хорош собою!»
– Ах, это бедный Леонид! —
«Его ты знаешь? – Как же, знаю,
С отцом знакома я была;
Как бить? Названье забываю,
Села Раева наконец,
Живет и учится; бывало
Любил пиры его отец,
Лет девять, как его не стало:
Охотником он псовым был
И предводителем служил;
Бывало открывая душу
Ему и скажешь: куманек!
Крестил он у меня Настюшу,
Уймись! Вить ты не одинок,
Есть дети, важная забота.
Э, полно, кумушка, охота
Тебе морали мне читать,
Все не успею промотать!
Ан вот, хоть хвастался не мало,
Восьми сот душ как не бывало
«Иосиф был ему знаком?»
– Отцу-то? Был духовником. —
«Ты с ним знакома? – я издавна,
Когда он в городе живал,
Уроки дочерям давал
И так старательно, исправно,
Бывало с ними толковал;