Седина в бороду

После недолгой возни с запорами Вэмпер распахнул дверь, и внутрь вместе с неистовым порывом ветра ворвался огромный детина в насквозь промокшей одежде. Выглядел новый персонаж довольно свирепо. Детина швырнул на пол мокрую шляпу. Сэр Мармадьюк разглядел тусклые волосы неопределенного оттенка, заросшее лицо и злобный взгляд. Верзила резким пинком захлопнул дверь, отряхнулся и издал звериный рык:

– Чертова ночь, десять тысяч проклятий!

Брови сэра Мармадьюка поползли вверх – выговор у этого человекоподобного существа был на редкость правильным.

– Ничего, Джимми, будь проклята эта погода, ничего! Ни одного чертова… – Он внезапно замолчал.

Угрюмый взгляд уперся в джентльмена. Набычившись еще больше, человек несколько мгновений оценивающе рассматривал сэра Мармадьюка. Потом его глаза скользнули к очагу. Сэр Мармадьюк оглянулся. Шляпка Евы-Энн.

– Вот как? Здесь женщина? – спросил детина, красные пухлые губы растянулись в неприятной улыбке.

Сэр Мармадьюк слегка нахмурился, наклонился и поднял шляпку.

– Так здесь женщина, Джимми?

– Да, Том, леди. Пришла сюда вместе с этим джентльменом. Мокрая, как Венера, выходящая из моря, и столь же изящная и красивая…

– Леди, Джимми, и красивая? Ну это я сам оценю позже, а сейчас я голоден.

– Конечно, Том, у нас есть сыр и…

– Сыр?! – свирепо воскликнул Том. – А что случилось с тушеной говядиной?

– Бедная леди была очень голодна, Том, а столь красивой особе бедный Джимми не смог отказать. Ты же меня знаешь, Том! И…

– Я купил ужин! – сухо произнес сэр Мармадьюк.

– Ах вот как! И за сколько же?

– Цена хорошая, Том, очень хорошая.

– Семь шиллингов, – обронил сэр Мармадьюк.

– Семь… Черт возьми! А ну, Джимми, раскошеливайся!

– Осторожней, Том, – вскричал мистер Вэмпер, вырываясь из крепких рук своего товарища. – Я всегда рад с тобой поделиться. Давай отойдем, и я тебе все объясню.

– Объяснишь? Ха, черт тебя побери, ты всегда что-нибудь объясняешь! – проворчал Том, но все-таки последовал за приятелем в угол комнаты.

Усевшись у очага, сэр Мармадьюк внимательно наблюдал за ними. Суматошная жестикуляция маленького человечка, неторопливые кивки верзилы; временами, когда порывы ветра стихали, до слуха джентльмена доносились обрывки разговора. Сэр Мармадьюк прислушивался, но мало что мог разобрать.

– Гиден, Том, и много… и отолоз, говорю тебе… даю слово… ты же знаешь Джимми.

Сэр Мармадьюк взял крепкое полено и начал задумчиво тыкать им в огонь; через какое-то время он заметил, что держит в руках вовсе не полено, а спицу от тележного колеса. Прошло еще несколько минут. Внезапно он осознал, что верзила неотрывно смотрит на него сквозь пламя очага. Сэр Мармадьюк продолжал беззаботно помешивать угли, пока, наконец, Том не заговорил. И хотя слова и голос его были грубы, но сэр Мармадьюк понял, что человек этот когда-то получил хорошее воспитание.

– Что скажешь, приятель?

– Ничего.

– Ты, конечно же, совсем не то, что мы?

– Безусловно, – спокойно ответил сэр Мармадьюк, не поднимая головы, – слава Богу!

– Полегче, если не хочешь иметь неприятностей. Понятно?

– Это зависит от обстоятельств.

– К черту обстоятельства! Что за игру ты ведешь? Ну, давай, выкладывай!

– Выражайтесь яснее.

– Кто ты и откуда?

– Путник.

– Куда направляешься?

– Куда-нибудь.

Том презрительно рассмеялся.

– Ты всегда так неразговорчив?

– Обычно да.

– Ну со мной это не пройдет, придется поработать языком. Давай…

Сэр Мармадьюк зевнул, прикрыв рот рукой.

– Спать хотите, господин хороший? – проревел Том.

– Да.

– Так вот, послушай, приятель, сегодня я расположен поболтать с тобой. Тут, как я понял, присутствует леди, почему бы ей не присоединиться к нам?

Сэр Мармадьюк поднял голову и взглянул на бродягу. Глаза под тяжелыми веками возбужденно блестят, брови нахмурены. Лоб перерезает неровный белый шрам, наполовину скрытый темными прядями тусклых волос. Какое-то время они не сводили друг с друга глаз, не произнося ни слова. В сарае повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь заунывными всхлипами ветра.

– Помоги нам Господь, что за ночь! – суетливо воскликнул мистер Вэмпер, переводя встревоженный взгляд с одного на другого.

Двое не пошевелились и не произнесли ни слова, все так же глядя глаза в глаза. Беснующийся ветер рвал и метал, стены скрипели и жалобно стонали, эти тоскливые звуки не мог заглушить даже громкий шум дождя. Затем неожиданно и громко Том спросил, казалось, против собственной воли:

– Какого черта вы на меня так уставились?

– У вас шрам над правой бровью.

Тяжелые веки сузились, глаза превратились в сверкающие щелочки, лохматая голова подалась вперед.

– И что с того?